Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию. Междукнижие (СИ) - Булаев Вадим - Страница 4

Но чего — он так и не придумал. Полноценно издеваться над другом не хотелось, но и спускать подобные шуточки тоже нельзя.

... Оставшись в одиночестве, Иванов поднял голову к небу, полюбовался звёздами. Включил фонарь и направился в сторону невидимой отсюда Игнатовки.

(*) Цимес — Самый цимес — то, что надо; высший класс; лучше не бывает. Выражение образовано от слова «цимес» — не менее популярного, чем марципаны, сладкого блюда еврейской кухни.

(**) КУСП — книга учёта сообщений о происшествиях.

(***) Климб — набор высоты (авиационное).

(****) Пасечник — одно из множества шутливых прозвищ деревенских участковых. Обидной подоплёки не имеет.

Глава 2 Хохлатки, лонжероны и неудалённые закрылки

Местный погост располагался на другом конце деревеньки в две улицы, чем доставил Иванову немало хлопот. Дворовые собаки, изучившие всех окрестных обитателей вдоль и поперёк, наизнанку выворачивались, облаивая незнакомца, разгуливающего ночью мимо их зон ответственности.

Пока добрался — едва не оглох.

В одном из домов даже на секунду вспыхнул свет, но никто не вышел.

Злопамятный Антон, вслушиваясь в лающие переливы, млел от недовольной физиономии напарника и подначивал:

— А я предлагал вокруг обойти.

— По полям и оврагам?

— Нормально. Я же прошёл.

— Тебе и стена не преграда. По женским баням только и гулять.

— Завидуй, — преувеличенно-нагло отмахнулся призрак, однако Серёга точно понял — Тоха там бывал. Не мог не бывать.

Миновав последние заборы, Иванов приободрился, включил погашенный в населённом пункте фонарик. Зачем выключал — и сам не понимал. Наверное, чтобы по глупости не светить в окна людям, спящим после трудового дня или розыскной инстинкт сработал: чем меньше внимания, тем лучше.

За околицей дорога раздвоилась. Более широкая, асфальтированная часть уходила прямо, а другая, грунтовая, поросшая мелкой сорной травой, забирала левее от привычного маршрута живых.

— Нам туда, — подсказал призрачный инспектор, сворачивая. — Минут десять ходу.

***

Кладбище при лунном свете выглядело как обычное кладбище, без потустороннего флёра.

Чёрные прямоугольники памятников, оградки с острыми наконечниками и шарообразными навершиями по углам, прочие погребальные конструкции, неразличимые из-за плохой видимости и смахивающие на скворечники. Приятный ветерок, идущая от земли прохлада, чистый воздух.

Два столбика, соединённые дугой с приваренным посередине крестом из рыжеватых железных трубок, символизировали вход в обитель мёртвых. Общая же ограда отсутствовала, да и кому она сдалась?

Ни смотрителя, ни кладбищенского беса. Вместо них — тишина.

Остановившись перед импровизированной аркой, инспектор отбросил хорошее настроение, настроился на деловой лад. Серьёзно поинтересовался:

— Тоха! Ты осмотреться успел?

Понимая, когда шутить, а когда работать, Антон ответил:

— Да, поверхностно пробежался, к тебе спешил. Ничего особенного. Обычный погост. Гашкова тоже нашёл. Провести?

— Потом. Я хочу территорию по периметру обойти. Просветить Печатью.

— Мне с тобой?

— Не надо. Начни осмотр изнутри, без суеты. Может, что необычное заметишь.

— Лады, — коротко согласился призрак, направляясь в кладбищенскую глубь.

И, не пройдя трёх десятков метров, заорал:

— Стой! Куда?!

Кого увидел Антон, Иванов не понял. Для него темнота выглядела обычной темнотой, в которой без фонарика можно бродить только наощупь. Потому оставалось лишь надеяться на напарника, оперативно перескочившего в нематериальную ипостась и, не разбирая дороги, мчащегося во всю прыть к арке сквозь оградки, кресты и надгробия.

Для неподготовленного человека — зрелище сродни приличному блокбастеру из давно пережёвываемой темы о паранормальном.

«В кино, что ли, Швеца отдать? На спецэффектах озолотимся» — промелькнуло в инспекторской голове, почти сразу вылетая куда-то ввысь под истошный, преисполненный охотничьего азарта, вопль:

— Серый! На тебя бежит! Лови!

Фонарик, имевший в качестве бонуса свойства полицейской дубинки, образцово погас, едва палец хозяина дотронулся до кнопки. Он при таких раскладах только мешал, заставляя зрение инстинктивно фокусироваться на ярком круге искусственного света и этим контрастом очерняя мир вокруг.

— Мне больно видеть белый свет, мне лучше в полной темноте(*), — перевирая мотив, пропел в нос Серёга, пристально щурясь.

Да, ночью его человеческое зрение оставляло желать лучшего, однако дополнительная возможность, дарованная Печатью Департамента Управления Душами, позволяла без особых усилий различать ауры как живых, так и не очень. Время суток на эту опцию никак не влияло.

Трюк сработал штатно. Прямо на него, с поразительной скоростью, петляя и подпрыгивая, мчалось нечто ростом «метр с кепкой в прыжке», с никогда ранее невиданной аурой. Серой, с внутренней подсветкой. Будто лампочку цементом обмазали и в патрон вкрутили.

Не делая резких движений, чтобы не выдать своих талантов бегущему, инспектор приготовился перехватить ночного спринтера. Для устойчивости плавно сдвинул ногу назад, переместил фонарь в левую руку, позволяя корпусу съехать по ладони. Центр тяжести увесистого прибора послушно сместился вперёд, превращая безобидный, по сути, светильник в ударно-дробящее оружие.

Теперь оставалось решить — метнуть фонарь в бегуна или без особой зауми треснуть им по тому месту, где обычно у разумных находится голова.

Упражнения со служебной меткой временно откладывались, в силу неудобства применения.

Печать теплела, предчувствуя свою скорую необходимость, но не проявлялась. Она готовилась для самого последнего, финального момента задержания. Нечисть её чувствует, нечего пугать раньше времени.

— Остановись! — нагнетал Швец, совершенно позабывший о возможностях прямой телепортации и стремительно отстававший от неизвестного... ной...

Не поймёшь.

Убегающее существо, похоже, неплохо видело в тёмное время суток, потому что начало плавно забирать по дуге, надеясь без особых тактических хитростей оббежать Сергея с левой стороны.

Парня тянуло рвануть наперерез, однако он, вместо этого, казалось бы, правильного поступка, приоткрыл удивлённо рот и состроил придурковатую физиономию. Вроде как не понимает, в чём дело и что от него требуется.

Сработало.

Низкорослое нечто, оценив ситуацию и считая догоняющего Антона большим злом, чем глуповатый растяпа перед кладбищенской аркой, не стало мудрствовать. Соблюдая дугообразную траекторию, оно вознамерилось пронестись менее чем в метре от инспектора, полагаясь на изрядную скорость, усиленную собственной невидимостью.

И просчиталось. Математически точно подгадав момент, стоявший до этого расслабленным Иванов повернулся к спринтеру-одиночке и нанёс выверенный удар фонариком сверху, приправив выданную плюху подачей с ноги.

Охнуло, точно пробитое колесо...

Ну да, подобная встреча с тяжёлым, добротным ботинком заграничной работы радости приносит мало. Серёга это точно знал, многократно проверив сей постулат на практике.

Для того и носил обувь попрочнее, подходя к её выбору очень основательно. И в полиции, и в Департаменте работать приходилось с разнообразнейшим контингентом, частенько отличавшимся буйством нрава, поразительной глухотой, или обоими диагнозами сразу, особенно когда речь заходила про ответственность за совершённые преступления.

Многие вообще, без солидного пинка с помордасиной отказывались понимать, чего от них хотят люди в погонах, а некоторые сами нападали, первыми, истово полагая, что в ответ им ничего не будет, потому что у них есть права и будут адвокаты.

Законность пинка, равно как и обоснование, инспектора не волновали. Чего бегает, почему бегает, зачем на кладбище после полуночи отирается — вот неполный перечень претензий, которыми он оправдывал свой поступок. Был бы этот мелкий нормальным — поздоровался бы, вежливо ответил на вопросы. А тут — спартакиаду устроил, без объяснения причин и условий состязания.