Новое оружие (СИ) - Бачурова Мила - Страница 43

— Повзрослели, — коротко ответил я.

— Вот как. — Злата улыбнулась. — А мы с Агатой никогда не ссорились. Даже в детстве. Может быть, это потому, что мы обе — девочки?

— Ну да, немаловажный нюанс, — усмехнулся я. — И каково вам сейчас? После стольких лет затворничества — оказаться среди людей?

— О, это здорово! — засияла Злата. — Все вокруг очень милые и добрые! Совсем не такие, как предупреждали папа с мамой.

Она осеклась и покраснела. Я улыбнулся:

— А что говорили папа с мамой?

Злата молчала, уставившись в свой поднос.

— Что здесь кругом цинизм и лицемерие, что каждый встречный будет стараться использовать вас в своих интересах, что за каждым добрым словом скрывается подвох? — подсказал я.

— П-примерно так, — пролепетала Злата.

— Я бы не стал отмахиваться от этих слов.

Злата взмахнула длиннющими ресницами.

— Вы полагаете, что люди настолько плохи?

— Люди настолько люди. Не плохие и не хорошие. Хотя встречаются, конечно, разные индивиды… — Тут я замолчал, задумавшись о своём.

Но вдруг из задумчивости меня вырвали произнесённые Златой слова:

— Про вас нам говорили только хорошее.

— Про кого — про нас? — встрепенулся я.

— Ну… про вас, Константин Александрович.

— Во-о-от как. — Я отодвинул опустевший стакан. — А откуда же ваши родители обо мне знали?

— Н-ниоткуда. Газеты… — пролепетала Злата.

Щёки её пылали, как заходящее солнце. Она, казалось, готова была провалиться сквозь землю. Я решил усугубить эффект и осторожно взял девушку за руку. Проникновенно заглянул в глаза.

— Я очень рад, любезная Злата, что моя слава настолько меня опередила.

Мне показалось, что Злату сейчас хватит удар. И в этот момент я чуть отклонился и перефокусировал зрение, чтобы увидеть её сестру.

Агата сидела за соседним столом, вполоборота к нам. Невнимательному наблюдателю могло показаться, что она ест — во всяком случае, склонилась над своим подносом. Но я прекрасно видел, что Агата вцепилась обеими руками в стол так, будто хочет отломать от него кусок. И щёки её покраснели не хуже, чем у сестры.

О-о-очень интересные близняшки. Вот просто очень…

— Костя, — послышался вдруг голос Мишеля. Который, видимо, тоже наконец проснулся и дополз до столовой. — тебя просят подойти к телефону.

— Кто? — Я отпустил руку Златы и повернулся к другу.

Мишель сделал многозначительный взгляд. Я хмыкнул и встал.

— Прошу меня простить, госпожа Львова — дела. Неотложные дела зовут.

— До свидания, господин Барятинский, — чуть слышно пискнула Злата. — Удачи вам… с вашими делами.

Поклонившись, я удалился.

Звонок поступил на общий телефон. Дядька, присматривающий за аппаратом, сидел на месте и с надеждой на меня смотрел. Снятая трубка лежала на аппарате. Я не глядя сунул стражу телефона монету, шевельнул рукой, ставя глушилку, и поднёс трубку к уху.

— Барятинский.

— Наконец-то! — ворвался в ухо недовольный голос Витмана. — Вам должно быть стыдно, капитан Чейн! Начальство полчаса дожидается, пока вы соизволите ответить,

— Во-первых, не полчаса, а всего-то пару минут, — буркнул я. — А во-вторых, если начальству угодно, чтобы я постоянно был на связи, оно могло бы снабдить меня передатчиком. Вроде того, что был у Кристины.

— У Кристины передатчик был в виде пудреницы, — озадаченно сказал Витман. — Я не думаю, что вашему образу пойдёт на пользу такой аксессуар.

— Ой да ладно. Уже почти середина двадцатого века, границы размыты.

— Что?

— Что?

Помолчали. Потом Витман, глубоко вдохнув, сказал:

— Граница есть, господин Барятинский. И с этой стороны — мы.

— Ясно, господин толерантность, — усмехнулся я. — Ну а что запрещает сделать передатчик в виде портсигара, например?

— Портсигара? — переспросил Витман. — Хм… А неплохая идея!

— Дарю, пользуйтесь. Патент на себя всё равно оформить не смогу — Ближний Круг, сами понимаете…

— Можно подумать, когда-то вас это останавливало, господин Барятинский, — хмыкнул Витман. — Кстати — коль уж вы подняли эту тему. Что там за интересные дела происходят с одним заводом в Чёрном Городе?

Ну… Говоря языком моего мира, завод в Чёрном Городе мы с Федотом успешно отжали. После достопамятного гоп-стопа Илларион сделался мягким, как пластилин, готовым на всё. Получив от него документы, мы съездили познакомиться с новым директором. Объяснили ему ситуацию. Директор тоже оказался предельно понятливым и сговорчивым человеком — особенно после того, как воочию увидел, кто к нему явился. Имя Федота Комарова для директора было не пустым звуком.

Себе я назначил не самую большую долю, так что, думается, в итоге довольными остались все. А завод, как оказалось, производил боеприпасы.

С кем в таких масштабах воевал Юсупов — осталось загадкой, с его смертью все концы опустились в воду. Я, впрочем, был уверен, что сам Юсупов не воевал — но зато активно снабжал патронами людей, которые в них нуждались.

Что ж, если повезёт, однажды эти люди снова выйдут на наш заводик. И тогда мы их разговорим так, что мало не покажется. А не повезёт — чёрт с ними. Всё равно Земля квадратная, за каким-нибудь углом да и встретимся.

— Не понимаю, о чём вы говорите, Эрнест Михайлович, — безмятежно сказал я.

— Так и думал, что вы, как всегда, ни при чём, Константин Александрович, — усмехнулся Витман. — Однако хватит уже болтовни, я звоню по делу.

— Внимаю.

— Вам бы неплохо подъехать в нашу лабораторию. Разговор, прямо скажем, не телефонный.

— Лаборатория? — заинтересовался я. — А где она находится?

До сих пор о лаборатории Тайной канцелярии только слышал. Бывать там не доводилось.

— Машина уже должна ждать вас у ворот академии. Если вас не затруднит…

— Не затруднит, ну что вы. Как раз не знал, чем занять день.

И я даже почти не ехидничал. После того, как испытание в Ближний Круг завершилось, а Юнг погиб, у меня будто гора с плеч упала.

Прекратились интенсивные тренировки с Платоном (одна в неделю для поддержания формы — не в счёт), закончились занятия по порталам с Калиновским (он обучил меня всему, что знал сам, да к тому же началась учёба, и теперь у нас обоих — как у ректора, так и у меня, — было не столь много времени).

С Воинами Света, моим отрядом, мы тоже почти перестали практиковаться. С нашим оружием это было попросту недальновидно. Если прорыв случится, когда мы будем истощены — грустно сделается всем. Да и что отрабатывать? Битва с Тьмой — всегда неожиданность. Всё, что требуется — быть ловкими, быстрыми, сильными, уметь фехтовать. А со всем этим вполне справлялась академическая программа.

Так что я, по сути дела, отдыхал. И чувствовал себя неуютно. К безделью, говорят, привыкаешь — но гораздо сильнее привыкаешь к работе на износ. И когда образуется перерыв — такое чувство, будто стоишь голым на холодном ветру. Неудобно, неуютно и не знаешь, куда себя деть.

— В двух словах намекните, что будет, — попросил я Витмана.

— Разве что в двух. Метеорит хочет.

— Эм… — озадачился я. — А в трёх?

— Метеорит хочет вас.

Если гора не идёт к Магомету — Магомет идёт к горе. Если метеорит не летит к капитану Чейну — капитан Чейн едет в лабораторию Тайной канцелярии.

«Метеорит хочет вас». Что бы это могло означать?

Машина и правда ждала меня у ворот. Я подошёл, стукнул по стеклу и, дождавшись, пока оно опустится, сказал водителю:

— Я поеду за вами сам, на своей машине.

— Приказ был не такой, — нахмурился и без того хмурый мужчина в костюме цвета питерского неба осенью.

— Мне нужна мобильность, — объяснил я. — Мало ли, куда поеду потом. К тому же, вряд ли вы обрадуетесь моему попутчику.

— Попутчику? Попутчиков брать не велено…

Джонатан Ливингстон камнем рухнул мне на плечо, расправил крылья и заорал на водителя:

— Государю императору — ура!!!