Рысюхин, надо выпить! (СИ) - "Котус" - Страница 23

Ректор ухмыльнулся.

— Пассаж насчёт «главное не наглеть и не попадаться» со стороны студента в разговоре с ректором уже можно было бы считать одновременно и явкой с повинной, и наглостью. Однако в данном случае спишу просто на искренность!

«Да уж, „внучок“, ляпнул ты знатно! Следи за языком — он хоть и улыбается, и приказал „без чинов“, однако разницы между вами, и сословной, и должностной, это никак не отменяет!»

Я в ответ только молча и покаянно склонил голову.

— Ладно, не буду вас больше задерживать. Вижу, вам тут не по себе, плюс устали с дороги. Плюс нужно готовиться к консультации и завтрашнему экзамену. Или, может, на радостях сразу засчитаем эту сессию как сданную?

— Что вы, господин ректор! Я поступил не ради диплома, а ради знаний. И проверка уровня их усвоений прежде всего в моих собственных интересах!

Эту фразу я выдавил из себя под диктовку деда. Идея закрыть всю сессию «автоматом» грела душу, но он смог убедить меня в пагубности такого решения.

— Даже так? Что ж, вы ещё раз приятно удивили меня, на этот раз — отношением к учёбе. Что ж, до скорой встречи, господин Рысюхин!

— До свидания, Ваша Светлость.

Кто-то другой мог бы сдуру и обидеться, что его выставляют с праздника, который вроде как в есть него организован. Но это надо быть полным идиотом. Не имеющему титула студенту гулять в компании не просто преподавателей, а титулованных руководителей ВУЗа⁈ Это вообще ни в какие ворота не лезущие наглость и попрание устоев.

Так что я с искренней благодарностью раскланялся и сбежал к себе в общежитие. Интересно, что там Петровна устроила, с подачи ректора?

Петровна встретила меня радушно, но при этом в её поведении проскальзывало что-то трудноуловимое, вроде как мимолётное недовольство или какая-то натянутость. Сам бы я, может, и не заметил, или заметил не сразу, а вот дед тут же обратил моё внимание:

«Не иначе как бабуля уже нажаловалась на „неблагодарную молодёжь“, которая „не уважает старших“ и Петровна на распутье — кому верить, ей или себе».

Дед же подсказал и выход из ситуации.

— Надежда Петровна, вижу, у вас появились какие-то сомнения в отношении меня. И, полагаю, знаю их источник. Давайте я вечером после консультации загляну к вам, расскажу всё, как оно с моей точки зрения выглядит, заодно и совета у вас спрошу, как у опытного и здравомыслящего человека — как дальше быть?

Видно было, что моя мысль о ней, как о советчике, женщине польстила, так что она охотно дала согласие на посиделки после семи вечера, а заодно и напряжённость ушла, будто не было.

Комната моя преобразилась. Во-первых, исчезли все намёки на возможность появления соседа: вторая кровать, второй стол со стулом, второй шкаф для вещей. Во-вторых, то, что осталось — преобразилось. Вместо узкой койки — довольно широкая, метра полтора как минимум, кровать. Письменный стол также в полтора раза больше и с двумя тумбами. Шкаф для вещей заметно раздался вширь, книжный вырос в высоту на одну полку, плюс появилась полочка на стене. На месте убранной мебели зародился гостевой уголок: овальный ковёр, на нём кофейный столик и пара низких кресел. Около двери, но не вплотную к ней — вешалка для верхней одежды и стойка, вероятно — для зонтов, в которой тем не менее вполне удачно разместился меч.

— Надежда Петровна, просто нет слов! Как вам удалось успеть всё продумать и обустроить за такое короткое время? И, главное, как всё продуманно, красиво и удобно!

— Ой, да ладно, что там думать-то! Типовой вариант для баронского номера, с некоторыми мелкими изменениями. Выбрать готовое решение из имеющихся и готовый набор мебели со склада, дел то.

Несмотря на возражения было видно, что похвала ей приятна.

— Не скажите! Во-первых, и из готового выбрать надо уметь, чтобы уместно было и хорошо встало именно в этой комнате. Во-вторых, на складе нужно иметь порядок, чтобы не оказалось, что числится мебель, а хранятся — дрова. И это не говоря об организации всего процесса, чтобы быстро, качественно и без порчи имущества в процессе. Тут нужны и умения, и навыки. И вкус, чтобы эти самые «готовы наборы» собрать.

— Ладно, ладно, льстец ты мой. Все вещи перенесли, как они лежали, так что в столе одна тумба пустая, и в шкафу тоже — где густо, где пусто. Сам разложишься потом. Справа от стола, в углу — это оружейный шкафчик. Можешь разместить там свою артиллерию, боеприпасы к ней и все принадлежности по уходу и за револьвером, и за клинком. Гитару, чтоб не сломали, я к себе унесла, вечером заберёшь. Вроде, всё сказала. Приводи себя в порядок с дороги и не опаздывай на консультацию.

Первый экзамен был по высшей математике. Дед, правда, ворчал, что до «настоящей вышки» нашему курсу как пешком до Урала, мол, десятый класс одиннадцатилетки. И тут же несколько непоследовательно призывал радоваться тому, что нас не грузят настоящей жутью типа операций с матрицами, особенно многомерными, или, не к ночи будь помянут, функционального анализа.

Профессор начал с поздравления нас с тем, что «ночь с тридцать первого на третье» прошла «без потерь среди личного состава». Потом посоветовал хорошенько выспаться перед экзаменом, рассказал о порядке его проведения. Большую часть того, что он говорил, нам уже доводили в семестре и во время зачётной недели, но нашлось поразительное количество уникумов, которые пропустили всё мимо ушей и сейчас задавали кучу однообразных вопросов, ответы на которые уже должны были знать сами. Наконец вопросы иссякли, и профессор дал последнюю вводную

— Есть студенты, уровень знаний и навыков которых я оценил в ходе семестра. Сейчас я зачитаю список, кто согласен с оценкой — может сразу подойти с зачётной книжкой. Если кто-то претендует на большее — жду завтра на экзамене.

Далее был зачитан список из десятка «удавов», четырёх «хорошистов» и одного «отличника». Среди «хорошистов» я с некоторым удивлением услышал и свою фамилию. Надо сказать, что почти все названные, кроме меня и ещё одной девушки из первой группы, радостно воспользовались возможностью. После простановки оценок профессор сверился с табелем и спросил:

— А госпожа Ласкина и господин Рысюхин, надо полагать, не согласны с моей оценкой претендуют на отличное знание предмета?

— Конечно! — это Ласкина. Ну, хоть не перебила, хотя всё равно — дура, так вот в лоб ляпнуть.

— Нет, просто не могу упустить шанс испытать себя, — это уже я успеваю вклиниться между репликой сокурсницы и реакцией профессора.

— Забавно. Ладно, завтра увидим, кто чего на самом деле стоит.

На этом консультация закончилась. Я ещё успел сходить в столовую не то на поздний полдник, не то на ранний ужин, а по сути — первый раз за день, когда удалось нормально поесть. Денег с меня, кстати сказать, не взяли, распоряжение ректора уже действует. Мелочь, а приятно. Причём поймал себя на мысли, что если в августе напряжённо высчитывал, во что мне обойдётся проживание и питание в академии и как я смогу себе это позволить, то сейчас освобождение от платежей действительно проходит по категории «приятная мелочь». На фоне этих размышлений не забыл зайти в кафе и купить тортик к чаю, причём по совету продавщицы, женщины примерно в возрасте коменданта и сходной комплекции, взял творожный, как «низкокалорийный».

Около получаса занял мой краткий пересказ бабушкиной активности за чаем с тортиком и пока, по глазам Петровны, она не понимала мою позицию и, похоже, списывала недовольство не то на подростковый бунт, не то на ещё что.

«Конечно, ты же главного не сказал. Про бабушкину фамилию».

«Точно, блин!»

— Понимаете, пока вроде бы её действия выглядят нормально, не считая странного выбора кандидатов, но есть пара нюансов, которые меняют всё. Во-первых, она не Рысюхина.

— В каком смысле?

— В прямом. Когда её отдавали замуж за деда, условием главы её рода было, что она не будет менять фамилию и Хранителя. То есть она, формально, член другого рода, с которым мы никак и никогда больше не роднились. При этом она действовала без моего ведома, как главы рода Рысюхиных, — я как бы невзначай продемонстрировал своё перстень с характерными признаками. — Понимаете, как это выглядит со стороны, с точки зрения межродовых отношений⁈