Мы все умрём. Но это не точно (СИ) - "Aris me" - Страница 82

Сняла так сняла напряжение.

Изгнала внутреннего демона.

И как им теперь общаться после того, что сейчас здесь произошло?

А вдруг это повторится?

А вдруг это не повторится?

В голове Гермионы был образ обычных отношений, когда пара встречается, ходит на свидания, затем они женятся и рожают детей. Секс в этом романтическом образе стоял где-то на предпоследнем месте после чтения книг, лежа у друг друга на коленях, совместных походов в театр и приготовления друг другу завтрака по утрам.

А тут секс был и больше ничего не было. Они даже не влюблены. И что теперь им с этим делать дальше? Притвориться, что ничего не произошло? Будет ли он проявлять знаки внимания? Ухаживать? Изменится ли что-то между ними? Хотела ли она этого?

Гермиона умылась прохладной водой и посмотрела в зеркало. Ответов она не знала, но отражение выглядело слишком уж довольным для человека, преступившего собственные моральные принципы и совершившего должностное нарушение. Грейнджер без сожаления натянула на себя красное платье, переставшее восприниматься ею как объект ненависти, и вышла за ним следом.

Малфой сидел абсолютно голый за письменным столом и что-то быстро-быстро писал на бумаге.

— После секса мысли становятся прозрачными, как слёзы единорога, не правда ли?

Она прошла и аккуратно села на краешек широкой, мягкой кровати. Промежность немного саднило, всё-таки Драко не был с нею нежен. Гермиона поплотнее свела ноги, надеясь приглушить ощущения.

— И что теперь?

— М? Зависит от того, что ты ещё хочешь попробовать, — он оторвался от бумаги, пожевал кончик ручки и дрогнул уголком губ, словно едва сдерживал улыбку. — Только дай мне время.

Грейнджер закатила глаза. Как будто бы она именно об этом его спрашивала.

— Что ты пишешь?

— Адреса, опознавательные метки, всё более-менее ценное из башки Долохова.

Она встала и заглянула ему через плечо. Хаотичный набор слов и цифр без какой-то системности и логики.

— Может, пояснишь?

Малфой глубоко вздохнул, набираясь терпения, развернулся к ней лицом и, глядя ей в глаза, спросил:

— Ты что-нибудь знаешь о легилименции?

— Спрашиваешь! — Гермиона очень старалась смотреть ему именно в глаза. То, что он был голым, ситуацию не облегчало. Она быстро припомнила первую всплывшую в голове книгу и быстро отчеканила: — Это способность мага проникать в сознание другого человека, извлекать чувства и воспоминания. Единственное средство защиты…

Драко скривился и поднял ладонь, останавливая её бурный поток слов.

— Давай без цитат из справочников. Ты сама хоть раз пробовала? — на это Грейнджер лишь покачала головой, тогда Малфой взял новый лист и нарисовал на бумаге идеально ровный круг. — Все люди внутри как… луковицы.

— Луковицы? — недоверчиво переспросила она.

— Именно. Очень-очень слоистые. Вот тут, — он указал кончиком ручки на край круга, — на самой поверхности, плавают эмоции. Их достаточно легко считать, и это абсолютно недостоверный источник, если его рассматривать как единственно доступную информацию. Но эмоции объекта хорошо помогают найти нужное, поэтому к ним всегда стоит прислушиваться. Вот тут, ниже, — Малфой провёл новую линию внутри, рядом с краем круга, — текущие мысли, уже полезнее, но слишком переменчиво, часто просто мусор. Человек может думать одно, поступать по-другому. Если нет задачи узнать текущее, то это тоже почти бесполезно. Ещё ниже находятся осознанные желания, это уже поинтереснее, но они не всегда соответствуют действительности. Хотя зная их, легче настроить объект на нужную мотивацию. Спускаемся ниже, — начертил новую линию внутри круга, — там нас ждут воспоминания, в основном именно с этим легилимент и работает. Но тут много-много слоёв и ответвлений: фантазии, просто ложные воспоминания, частично ложные, замещённые, мысли о будущем, мысли о будущем, которые остались в прошлом… и иногда очень сложно отличить одно от другого, что и говорить об истинных. Но здесь объект буквально сам помогает легилименту, подсвечивая дорогу своими эмоциями и желаниями. Тебе бывает достаточно просто правильно надавить на эмоцию, потянуть за одну ниточку, чтобы дойти до целого клубка. Но есть ещё один слой — неосознанное. И это как обсидиановая стена, которую невероятно сложно пройти. В неосознанном ты сталкиваешься с колоссальным сопротивлением объекта. Это настоящий природный окклюменционный щит, но если обычную защиту можно сломать силой магии, то неосознанное будет тем больше сопротивляться, чем сильнее ты давишь. В него нужно заходить мягко, издалека, и даже если ты пройдёшь барьер, то тебя всё время будет оттуда выталкивать. Как при погружении в воду. Тёмный Лорд, например, мог работать с неосознанным часами, я — минут десять, а потом выталкивает наверх к мыслям и нужно заходить заново. Для того колоссального объёма, что там кроется, это невероятно мало, поэтому приходится буквально выхватывать то, за что успеваешь уцепиться, и каждый раз нырять за дополнительным куском мозаики. Возвращаясь к нашему Антонину… его определённо обучал какой-то сильный легилимент. Долохов отгородил воспоминания щитами, но, что хуже, когда я их прошёл, то обнаружил, что он стёр себе память, точнее, определённый фрагмент.

Малфой замолчал, неуютно поёрзал на стуле и сделал пару заметок на листе. Несколько мгновений в комнате был слышен только шорох ручки по бумаге.

— Ты думаешь, что он так скрыл место, где хранилась диадема? — Гермиона была весьма озадачена всей этой информацией. Она задумчиво прикусила губу, прикидывая, что им теперь делать.

— Именно. В нестертом фрагменте воспоминания Долохов куда-то шёл, нёс в руках закрытую шкатулку, дальше пустота, и вот он ставит шкатулку в шкаф и закрывает её защитными заклинаниями.

— Ты что-то нашёл в его бессознательном?

— Даже слишком много… — Малфой уставился немигающим взглядом в листок, что-то вспоминая, но через мгновение опомнился и предложил: — Если хочешь, могу поделиться парочкой картинок из его больной, ублюдочной башки.

Гермиону передёрнуло. Легилиментом она быть точно не хотела. Драко усмехнулся, оценив её реакцию, и продолжил:

— Было несколько полезных воспоминаний. Как он входил в дом со шкатулкой в руках. Штук семь-восемь таких воспоминаний. И самое интересное, все дома в них разные. Я даже не уверен, что они находятся в одной стране. По крайней мере, в двух, где мне удалось разглядеть адрес, были французские и немецкие названия улиц.

— Мерлин, — их перспективы становились всё мрачнее и мрачнее. — А что с остальными?

— Хм, есть некоторые опознавательные знаки. Он, видимо, оставлял себе подсказки на случай, если решит найти то, что припрятал. Вот это я как раз сейчас и записываю. Мне нужно будет как-то объяснить Тео и Грегу, что мы теперь ищем.

Малфой вновь принялся писать, а Гермиона, раздумывая над словами, встала у него за спиной, чтобы понаблюдать. Драко снова неуютно поёрзал на стуле. Очевидно, его нервировало, что кто-то стоит сзади, и Грейнджер украдкой усмехнулась. Отходить она точно не собиралась.

— Я тоже в деле, не забывай, — напомнила ему на всякий случай, вдруг тот забыл.

— Тебе не кажется, что ты уже натворила достаточно? Отдохни немного, походи на работу, как нормальный человек, а я тебя позову, когда мы что-то обнаружим… — он обернулся и задержал взгляд на её губах. — Могу ещё найти какое-нибудь занятие специально для тебя.

Она заметно смутилась, представив, чем бы ещё мог занять её Малфой, но быстро взяла себя в руки и постаралась принять свой самый серьёзный, невозмутимый вид. За кого он тут её принимает?!

— Я всё ещё остаюсь вашим курирующим аврором, не забывай, — строго напомнила ему Гермиона.

Подлец лишь усмехнулся.

— О да, — протянул он, не скрывая иронии, а затем вновь повернулся к ней затылком, видимо, посчитав, что аудиенция закончена. — Я же уже говорил, что в больницу больше не вернусь? Реши лучше как-нибудь эту нашу проблему.

— Вам придётся туда ходить, Малфой, меня просто снимут с этой должности!