Убить волка (СИ) - "Priest P大" - Страница 63

Он с облегчением вздохнул и на одном выдохе подался вперед, чтобы как можно крепче обнять Гу Юня.

Примечания:

1) 丹田 - dāntián - кит. мед. даньтянь (часть тела, находящаяся на 3 цуня ниже пупка; половая сфера, место сосредоточения жизненных сил)

2) 应天 - yìngtiān - по велению неба, в соответствии с волей неба

3) 日上三竿 - rìshàngsāngān - солнце уже на высоте трёх шестов (обр. в знач.: солнце уже высоко, позднее утро)

4) 福至心灵 - fú zhì xīn líng - когда приходит счастье, ум оживляется; удачи оживляют ум.

Это означает, что ум подсказывает человеку, как ему стоит правильно поступить в тот или иной значимый момент.

5) 吃糠咽菜 - chīkāngyàncài - есть мякину и глотать траву (обр. в знач.: питаться скудно, есть грубую пищу)

6) 修炼 - xiūliàn

1) даос. готовить пилюлю бессмертия

2) совершенствовать и закалять себя; вести суровую (аскетическую) жизнь

3) даос. совершенствование и плавка (термин даосской внутренней алхимии, связанный с совершенствованием собственной природы и плавкой собственной изначальной ци)

7) 破釜沉舟 - pò fǔ chén zhōu - разбить котлы, потопить лодки (обр. в знач.: стоять насмерть, отрезать себе путь к отступлению, сжечь мосты, не отступать, не сдаваться)

8) 细枝末节 - xì zhī mò jié - тонкая веточка и конечное коленце бамбука (обр. в знач.: мелочь, пустяк)

малосущественные детали и подробности; мелочные подробности; мелочный подробность

9) 阿弥陀佛 - ēmítuófó - О, Амитабха! (одно из употребительнейших молитвенных причитаний у буддистов; ср. «о, господи», «слава богу»)

10) 阎王 - yánwáng; yánwang

1) миф. Янь-ван, владыка ада (загробного мира)

去见阎王 отправиться на свидание с Янь-ваном (обр. в знач.: отправиться на тот свет, умереть)

2) перен. злодей, изверг, изувер

Глава 29 «Злополучный водяной дракон»

***

Глубоководный Демон Восточного моря жаждет превратиться в дракона, а этот монах явился с целью бросить ему вызов.

***

В одно мгновение весь гнев и раздражение, раздирающие Гу Юня, унеслись прочь легким порывом ворвавшегося в комнату ветра.

Он протянул руки, чтобы поймать Чан Гэна в крепкие объятия и несколько раз мягко похлопал его по спине, а его острый подбородок уткнулся мальчику в плечо. Теперь Гу Юнь мог почувствовать, что его руки - это не просто собранный из нескольких костей механизм.

Как же сильно Гу Юнь хотел сказать в ответ: "Я тоже скучал по тебе", - но он никогда не произносил подобных слов. Они трижды перевернулись внутри него, подползли к горлу и снова от испуга рухнули вниз, задержавшись в желудке.

Он лишь слабо улыбнулся и сказал:

— Сколько же тебе лет, что ты так ластишься?

Чан Гэн закрыл глаза, понимая, что отныне ему следует вести себя более сдержанно. Он не мог контролировать свои чувства, чего не скажешь о его руках и теле.

Чан Гэн покорно отстранился и спокойно встал рядом с Гу Юнем, всеми силами стараясь удержать незримые огни пламени, выжигающие его легкие. Он прекрасно осознавал, что желает непозволительно многого, и это чувство вызвало целую волну пренебрежения и ненависти к самому себе. Это все было настолько отвратительно и несуразно, что Чан Гэн просто не мог позволить подобным желаниям хоть как-то высвободиться.

Чан Гэн глубоко вздохнул и спросил:

—Почему ифу поехал в Цзяннань?

Гу Юнь посмотрел на него и радостно ответил:

— Тебе еще хватает смелости спрашивать у меня, не из-за тебя ли это?

Чан Гэн не смел так долго смотреть на своего ифу, и юноша слегка склонил голову.

Гу Юнь начал предполагать, что его ответ был несколько неуместным. Он только хотел сделать Чан Гэну замечание и едва оно не сорвалось с кончика языка, как Гу Юнь поспешно проглотил невысказанную мысль. Ладонью он сжал большой палец на руке, пару раз согнул и разогнул сустав. Он начал ощущать, как на нем начал сказываться тяжелый перелет длиною в тысячу ли. Но маршал смог выдержать это давящее чувство внезапной усталости и, обдумав свои слова, он постарался как можно более спокойно ответить Чан Гэну:

— Садись. Расскажи мне, зачем ты пошел за этим лысым... кхм...

Гу Юнь начал понимать и то, что ему не следует называть Ляо Жаня «лысым ослом» перед Чан Гэном. Как и не мог называть его «мастером». Гу Юнь застрял где-то между этими двумя титулами.

— Когда мастер Ляо Жань решил отправиться на юг, я сам настоял на поездке с ним. Я понимаю, как сильно это беспокоит ифу, сам бы я тоже чувствовал себя крайне неловко...

Гу Юнь промолчал.

В подобных разговорах, дипломатические способности Чан Гэна были на высоте. Всего одним предложением он попросил Гу Юня не злиться и помиловать этого осла. Окинув маршала поверхностным взглядом, можно было понять, что он действительно чувствует себя "неловко". За сегодня он уже второй раз был удивлен. Как всего за год Чан Гэн, который привык быть таким же простым, как деревянный столб, научился так говорить?

— Когда ифу был моего возраста, он отважно сражался на южной границе, дабы ослабить восстание. Но я по-прежнему неопытный мальчишка и поэтому я захотел покинуть поместье, чтобы увидеть мир за его стенами.

Чан Гэн всего на секунду поднял взгляд на Гу Юня и заметил, как в его глазах полопались капилляры, красными нитями пересекающие его ясный взгляд. Говорить становилось все тяжелее, от груди к горлу подорвалось удушающее чувство вины и Чан Гэн прошептал:

— Я вел себя излишне импульсивно и посмел заставить своего ифу беспокоиться, вынудив его прилететь сюда. Я был неправ, ифу, пожалуйста, накажи меня...

Гу Юнь выдержал недолгую паузу, а затем сказал:

— Так все и было. Тогда я впервые повел солдат на южную границу в знак благодарности старому генералу Ду и всем, кто служил под началом прежнего Аньдинхоу, всем, кто упорно трудился и верно служил почившему Императору.

Чан Гэн поднял взгляд к потолку.

Гу Юнь не очень ограничивал себя в словах и не слыл скромнягой. Когда он много выпивал, он совершенно не контролировал свою речь, струящуюся с его губ. Маршал мог даже уверенно заявить, что "может победить двадцать железных марионеток до того, как догорит одна палочка благовоний, и все это с забитыми ватой ушами и завязанными глазами".

И все же, размышляя о своем прошлом, Гу Юнь вдруг осознал, что он стал известным будучи еще совсем юнцом. С того момента начала тянуться цепь истории, начиная с минут, когда он впервые сжал в руках боевое знамя и повел войско на Запад, и заканчивая восстановлением Черного Железного Лагеря. Всего одного события из перечисленных будет достаточно, чтобы рассказывать о нем в течении полжизни, но Гу Юнь никогда об этом не упоминал.

Гу Юнь налил в чарку Чан Гэна немного кислого вина.

— Это вино приготовили жители Лоулань. Ты уже взрослый и можешь сделать несколько глотков.

Чан Гэн сделал глоток, но вкуса он разобрать не смог, отставив чарку обратно на стол. Ему было достаточно просто увидеть Гу Юня здесь и сейчас, ведь они так долго не виделись. Для того, чтобы кровь в его груди снова вскипела, Чан Гэну не требовалось никакого вина.

— Тогда я совсем ни в чем не разбирался и был глупцом, - сказал Гу Юнь. - Я вел людей и создавал только проблемы, а вместе с моей молодостью и высокомерием я не был готов признать собственные ошибки.

Когда мы выступили, дабы ликвидировать бандитов, я слишком стремился проявить инициативу и действовать в одиночку. Такая маленькая кампания закончилась потерей более тридцати единиц тяжелой брони, в которые были вложены огромные суммы. Но не это самое страшное... Самое страшное было то, что из-за произошедшего старый генерал Ду был серьезно ранен... Ты слышал про генерала Ду Чандэ?

Чан Гэн раньше слышал о нем от Ляо Жаня. Этот монах, возможно, гораздо лучше знаком с магистрами и военными ушедшей Династии, чем с Писаниями Будды.

Десять лет назад, старый Аньдинхоу и его супруга скончались от тяжелой болезни. Гу Юнь был еще слишком молод. И именно генерал Ду покорно присматривал и за границей, и за императорским двором, в одиночку отмечая текущее состояние дел. К сожалению, старые раны дали о себе знать и генерал Ду скончался во время северо-западной кампании. После смерти генерала Ду, когда Гу Юню было всего семнадцать лет, он был назначен главнокомандующим северо-западной кампании.