И аз воздам - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 26

– Там нет иерархии, ваше величество. У мусульман должности. Нам нужен имам-хатыб – «настоятель» мечети, – решился поправить Александра Брехт. Вот, оказывается, в советское время правильные курсы для командиров проводили. Слушал Брехт лекцию в Хабаровске про мусульманство. Эта должность запомнилась. На старика Хоттабыча слово похоже.

– Широки же ваши познания, генерал. Все, закончили, сегодня еще польский вопрос обсуждать. Удачи вам, Петр Христианович. Жду с нетерпением вашего возвращения.

– Александр Павлович, ваше императорское величество, а военные училища в губернских городах? – не понял Брехт. Превосходительства его щипать начали.

– Ах, училища, да, училища. – Александр уже начал вставать. – Может, не сразу во всех губерниях? Это же такие неподъемные траты. Давайте так. Христофор Андреевич, выберите пять городов. К осени следующего года… Всё, господа. Дела… – Кивнул им Александр и вышел.

Брехт домой пешком пошел. Вот, разберись, с одной стороны, пять военных училищ и тридцать суворовских училищ и пять чичаговских училищ – это лучше, чем ничего. И денег дали на поездку – командировочные, так сказать. А с другой стороны? Опять половинчатые решения. Ладно. Теперь уже ничего не изменишь. Нужно привезти в Санкт-Петербург чеченцев. И заодно наведаться в Дербент. Там же не сильно далеко. Была у Петра Христиановича одна задумка по увеличению благосостояния своего и более мирному присоединению Кавказа к Российской империи в целом. Совместный труд для моей пользы, как сказал кот Матроскин, объединяет.

Шел и непроизвольно на левую руку глянул, время определить. Блин блинский, сто раз ведь хотел зайти в ювелирный магазин, часы себе купить. Чего откладывать. Нужно прямо сейчас и зайти. Брехт огляделся, он находился на Нижнем Лебяжьем мосту через Лебяжью канавку. В десяти минутах, а то и меньше, ходьбы неспешной до Галерной улицы, где он видел вывеску ювелирного магазина братьев Барбе. Значит, нам туда дорога.

А еще вчера себе наметил рядом один магазинчик посетить. В газете «Санкт-Петербургские ведомости» объявление прочитал, что «Гой и Беллинс – содержатели Английского магазейна, который ныне из дома графини Матюшкиной переведен против Музыкального клоба в дом, что стоит угол Невской и Луговой Миллионной улицы и в которой вход с Миллионной» обещают и впредь доставлять почтеннейшей публике «самые лучшие и модные товары за сходную цену».

Дарьюшка Христофоровна ему вчера, одеваясь, неприглядную правду поведала, что любой предмет удобства, комфорта или роскоши должен быть привезен из Англии, иначе он не имеет в глазах знати российской никакой ценности. И рассказала, как над этим преклонением перед иноземными изделиями издевался садовник-шотландец ее мужа, ему было смешно видеть, как петербуржцы «так неумеренно восторгаются всем английским, что мошенники-торговцы на рынке готовы поклясться относительно многих произведенных в России вещей, что они английские, с единственной целью вздуть цену».

И ведь через двести лет ничего не изменится. И самое печальное, что и через триста, наверное.

Магазин был больше в разы, чем те два ювелирных магазина, что Брехту удалось посетить в Москве, почти весь первый этаж большого трех-этажного дома занимал. И это даже ювелирным магазином назвать нельзя, скорее – тысячи мелочей. Кроме сережек, браслетов, колец, были и иголки, и бисер, и хрустальные бокалы, и всевозможные поделки из малахита, отдельно на прилавке лежали какие-то медицинские инструменты, все страшные и массивные. В противоположном углу были развешаны кружева: и простые, и с украшениями из жемчужин, и даже с драгоценными камнями. Был стол с выложенными на нем перчатками: и дамскими, разукрашенными вышивкой и тоже с камнями, и жемчужинами, так и с мужскими перчатками, явно не для бедных людей, из тончайшей кожи. Что-нибудь типа кожи нерожденных ягнят или новорожденных. Ну, а чего, каракуль же носили все. А это как раз и есть шкура новорожденных ягнят, убитых в течение первых трех дней после рождения. Брехт наблюдал эту процедуру в Спасске-Дальнем. Там несколько ферм производили именно каракуль. Стоит очень больших денег эта маленькая шкурка. На экспорт шли в основном. Ужасное зрелище. Второй раз посмотреть на это у Брехта желания не возникало. Ягненку перерезают горло, после чего на его голове делается надрез, и маленькое тельце просто вытряхивают из шкурки. Причина, по которой ягнят убивают сразу после их рождения, заключается в том, что тугие маленькие завитки их шерсти начинают разматываться уже через три дня после рождения.

Часы в магазине братьев Барбе тоже были. Разные. Даже огромные напольные. Несколько настенных висело, по огромности мало чем напольным уступающие. С кукушкой, правда, не было. Были каминные часы, а вот и те, что граф искал. Карманные часы занимали целый прилавок небольшой. Штук двадцать разного вида и ценности-драгоценности. От довольно простых серебряных до разукрашенных каменьями золотых. На золотые Брехт даже смотреть не стал, мягкий металл. Ненадежная и недолговечная вещь. Понты сплошные. Разве на бал какой у императора пару раз в году взять пофорсить.

Серебряные тоже разные присутствовали на прилавке. Были большие, были маленькие, простенькие, и тоже жемчугами и каменьями разукрашенные. Стекла еще не придумали. Стрелки можно было потрогать руками, открыв крышку. И глядя на эти часы, Брехт решил, что вот именно в этом может попрогрессорствовать. Чего уж такого сложного – придумать пресс для штамповки стекол для часов.

За его передвижением по магазину наблюдал поклонившийся и вымученно улыбнувшийся швейцарский гном. Мужичок был метра полтора ростом, или около того, и широк в плечах. Копна волос была рыжей, не хватало лишь бороды, в кольца завитой, для полного сходства. Вместо нее были прикольные закрученные вверх усики, тоже рыжие, почти красные. Так себе видок, как корове бронежилет усы подходили к копне на голове. На носу присутствовал монокль. Продвинутый гном. Очки в этом времени Брехту почти не встречались. Он сразу и про императрицу вспомнил с ее вечным прищуриванием из-за близорукости. Очки для дальнозорких не редкость, а вот с обратными линзами делать, конечно, уже догадались, но распространения в России еще они не получили. Кроме того, точного понятия «диоптрия» еще не разработано. И это преподаватель физики Брехт знал точно. Через семьдесят лет только додумаются. Одна диоптрия равна оптической силе линзы или сферического зеркала с фокусным расстоянием, равным одному метру. Еще нет метра даже. Вот вернется он с Кавказа и нужно подать в Российскую Академию наук патент на изобретение диоптрий.

– Вы что-то хотели, ваше высокопревосходительство, – вывел его гном из состояния созерцания бриллиантового дыма. Понятно, на французском языке вывел.

– Я просто превосходительство, зачем повышать мне звание, это только государь император может сделать, – зло рыкнул на одного из братьев, наверное, Брехт. А чего, если человека напугать, то он сговорчивее ведь станет. Торговаться легче будет. – Или вы мните себя равным нашему государю, сударь?! – И глазами посверкать.

Немая сцена. К нам едет ревизор.

– Простите ради бога, ваше превосходительство, товарищ генерал… – начал блеять гном, ну, про товарища послышалось, месьем обозвал.

– А то смотри, у меня не забалуешь. А подать сюда Ляпкина-Тяпкина.

– Простите, ваше превосходительство, что вы изволите? – вконец стушевался гном.

– Как звать тебя, болезный? – брови скукожить, как Киса Воробьянинов.

– Йона Барбе, ваше высо… ваше превосходительство. – В пол поклонился швейцарский гном.

– Будешь Иваном. А скажи мне, Ваня, есть у тебя карманные часы, изготовленные в России? – Брехт ткнул перстом в лежащие отдельно от золотых серебряные часы.