И аз воздам - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 15

Решившись, Петр Христианович отставил недопитый фужер с вином – голова нужна светлая. Сема с Ивашками-взрослыми были в людской на первом этаже дома. Туда Брехт и направился.

Ивашки и Сема Тугоухий только сели обедать и на столе стоял кувшинчик с хлебным вином. Вовремя успел. И, слава богу, больше никого рядом нет. Отобрал Брехт у них кувшин, нюхнул, скривился. Нужно придумать нормальный самогонный аппарат со змеевиком. А еще фильтры на основе толченого древесного угля и сырого яйца. Сколько народу сейчас травится сивушными маслами?!

– Поешьте. И ни грамма в рот спиртного. Сегодня идем на еще одно дело, после которого я выдаю вам обещанную долю, и езжайте, соколы, в Крым, покупайте себе землю, стройте дома. С документами я вам помогу, дали мне наводку на одного стряпчего, что любые документы за деньги сделает. Станете мелкопоместными дворянами. Откуда-нибудь из Башкирии, там французский мало кто знает. Запомните только одно, мужики, пить вам нельзя. Я не про сегодняшний день. Вообще. Напьетесь где в кабаке и похвастаетесь подвигами, а собутыльник ваш протрезвеет и в полицию побежит. Ну, а там, сами понимаете, показания из вас выбьют. Не перевелись умельцы. Сейчас не вешают в России и голов не рубят, но на пожизненную каторгу на Магадан загонят, еще в дороге от холодов и голодов вымрете. Так что завязывайте с бухлом. И земельку купите рядом друг с другом, если уж невмоготу станет, то пейте, вот, тесной своей компанией. Как поедите, поднимитесь наверх, обговорим, что кому делать. Потом прогуляемся до места, осмотрим там все и пути отхода наметим. С собой ничего не брать, никаких ножей, просто идем гулять. Выходим в гражданской одежде.

Не приехали. Прождали братиков почти до утра. А в подворотню дома, где весь третий этаж снимает Константин Чарторыйский, ни одна карета не въехала. И непонятно, почему. Прознать про покушение не могли, за своих Ивашек и Сему Петр Христианович был уверен, а больше ни одна душа не знала о готовящемся акте возмездия. Разве что гадалки предсказали братанам. Есть же у него ведьма, почему и у поляков своей не быть. Приехали домой, и Брехт сразу вырубился, ни снов, ни…

– Господин конт! – граф лягнул ногой, намереваясь попасть ливрейному Гюставу по причинному месту, но импульс ушел в пустоту. Опытный. Зараза.

– Встаю. Спасибо, Гюстав, все как всегда, мыться, бриться. – К десяти опять в Зимний на чаепитие с царицей.

Брехт попытался представить себе Марию Федоровну. Общий облик не создавался, мелькали только пышные подолы платьев и осиная талия. А ведь куча детей и сорок лет.

На этот раз сильно спешить не надо, Гюстав разбудил Брехта в восемь часов, есть время и умыться, и побриться, и зарядку сделать, и даже ополоснуться потом холодной водой.

Поручик на входе в Зимний был другой, но в комнату с окнами на площадь на втором этаже дворца провели в ту же самую, Брехт уже настраивался на ролевые игры, а там вместе с Марией Федоровной оказалась и пропажа. За столом сидел Александр, Адам Чарторыйский стоял у того самого окна и смотрел на несуществующую Александрийскую колонну с ангелом на вершине, а рядом с ним и еще один интереснейший персонаж притулился к подоконнику. Граф Алексей Андреевич Аракчеев собственной персоной. Инспектор артиллерии и генерал-квартирмейстер. Если на более современные термины переводить, то заместитель начальника генштаба по фортификации.

Сама государыня Мария Федоровна сидела на той самой парчовой, золотом шитой оттоманке и недовольно поглядывала на сына, сидевшего напротив в неудобном кресле с высокой вертикальной спинкой, захочешь откинуться, так не получится.

– Петр Христианович, только вас и ждем, – указала императрица на стул рядом с государем.

Александр выпал из транса при звуках, что потревожили тишину этой столовой, и полуобернулся к Витгенштейну, кивнул, тоже приглашая рукой садиться. Вроде привилегия сидеть в присутствии монарха, или это только там, на прогрессивном Западе?

– Изольда, – вслед за Брехтом зашла девушка, фрейлина, наверное, или служанка, она кивнула присутствующим, сделала глубокий книксен и принялась разливать чай по чашкам. До черного чая техническая мысль еще не дошла, все зеленый попивают. Этот был ароматный, пах жасмином и еще чем-то южным. А можно поджарить уже сухие листья, чтобы черный чай получить? Нужно попробовать. Монополистом стать.

Разлила Изольда чай и удалилась, Петр Христианович из состава собутыльников сделал вывод, что его опять будут пытать про поляков с англами, и ошибся.

– Граф, расскажите нам про те прожекты про военные училища для детей, о коих вы мне говорили, – оттопырив мизинчик от чашки, произнесла царственно Мария Федоровна. Что-то не так. А! На немецком? Дела!

– Кхм. Ваше императорское величество, как вы думаете, на каком коне лучше идти в атаку на врага, на худой крестьянской кляче, пусть и приученной держать строй, или на рыцарском злом жеребце, который и копытами всаднику помогает и кусается? – поставил чашку на блюдце Петр Христианович и вновь повернулся к Александру.

– Интересно, – Александр тоже повернулся к Витгенштейну и смерил его оттаявшим взглядом. – Это вы про деда и отц… Про муштру?

– Эх, не удалось начать издалека. У вас острый ум, ваше императорское величество…

– Александр Павлович.

– Слушаюсь, Александр Павлович. Вот, представьте. До неприятеля четыреста шагов и баталь-онная колонна марширует в штыковую атаку. Сколько выстрелов сделает противник в наших солдатиков?

– Около десяти, – подсказал Аракчеев.

– То есть больше половины солдат и офицеров по дороге полягут. А ведь красиво строем шли в атаку. А теперь пусть они россыпью бегут эти четыреста шагов.

– Пять? – повернулся к Аракчееву за одобрением император. Тот кивнул.

– Ничего подобного. Тоже десять. Солдат с полной выкладкой с ранцем, кивером, тяжеленным ружьем, в тяжелых прохудившихся сапогах, по пересеченной местности пробежит только двести шагов, потом сдохнет и пойдет шагом, да еще и мешаться друг другу будут, собьют строй и ногу.

– Прямо вижу эту картину, – согласился Александр.

– И при чем тут дети? – первый раз заговорил Чарторыйский, резко так спросил, презрительно, как профессор у дауна.

– Чтобы пробежать четыреста шагов, не ломая строй и не сдохнув на половине пути, нужно ежедневно тренировать солдат.

– Предлагаете отменить муштру, дикую вольницу татарскую создать в армии? – вскинулся Аракчеев.

– Да ничего подобного, граф. Муштра нужна обязательно. Солдаты должны быстро и без всяких рассуждений выполнять команду командира. Это должно стать у них рефлексом.

– Тогда что же вы предлагаете, генерал, и на самом деле, при чем тут дети? – Александр тоже взял чашку, оттопырив мизинец. Восссспитание. Не хухры-мухры.

– Сколько офицеров сейчас пробегут вместе с солдатами эти четыреста шагов, Александр Павлович? – Брехт взял чашку, ох, настоящий костяной фарфор, чашка прозрачная и невесомая.

– Думаю…

– Нет, государь, – перебил его Аракчеев, – ни один не пробежит.

– Я пробегу, – отхлебнул чай Петр Христианович. – Один во всей русской армии, не сбавляя темпа, а наоборот, ускорившись в самом конце, как и надлежит при штыковой атаке. В ссылке в деревушке своей крохотной больше заниматься нечем было, вот и тренировался. Научиться можно всему. Ведь самоцель не просто пробежать, а сохранить силы для штыковой атаки с обязательным ускорением в самом конце. Импульс нужен. Импульс же, по рассуждениям Рене Декарта – это произведение массы на скорость. Массу не изменить, а вот скорость можно. А дальше закон сохранения импульса, с каким ты ударишь по противнику, с таким он и отлетит.

– А дети? – подняла серые глаза на графа вдовствующая императрица, твою налево, восхищенные глаза.