И аз воздам - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 11

Брехт тоже быстренько в себя пришел. Семе все одно не уйти и не отбиться, уж точно, от двоих, видимо, хороших воинов. В охрану посла абы кого не пошлют. Офицеры, всяко-разно, не в одной войне успевшие поучаствовать, может, из Египта или Испании сюда попали. Да не суть, Семен, вместо того чтобы отступить к Брехту на эту сторону стола, решил погеройствовать, выхватил из-за пояса тесак и встал в оборонительную позицию, хоть догадался спиной к комоду прижаться. Не справится, при всем желании, шпаги наглов длиннее и опыта в сто раз больше в обращении с холодным оружием.

Петр Христианович переложил кортик в левую руку, а правой запулил в отставшего из-за спасения трона второго красномундирника мундир белый графа Палена. Удачно тот опутал охранника, Петру Христиановичу как раз хватило времени вскочить на стол и пнуть ногой по чернильнице малахитовой, что стояла среди разложенных бумаг и карт, не игральных, географических. Попал так себе – красному чернильница попала в руку, и то вскользь, ну, разве мундиру вред причинила, теперь не просто красным стал, а красно-черным. Но пока нагл уклонялся от чернильницы, Брехт успел со стола на него прыгнуть в прыжке этом, целясь ногой в голову великого британца. Не срослось. Как вообще в современных сапогах можно Джеки Чана из себя изображать? Высокие, на высоких же скользких деревянных каблуках. В результате Брехт промахнулся, по наглу-то попал, только не ногой наотмашь по голове, а задницей по животу противного противника. Хрясь, это вместе на паркет шлепнулись. Слава богу, что хоть сверху оказался Брехт. Но счастье длилось не долго. Тут же второй англичанин ему эфесом шпаги зарядил по затылку. Кивер сработал, хорошая вещь. Но удар был сильный, и Брехт закатился под стол. Туда же сразу и шпагу сунули, опять повезло, все в тот же кивер удар пришелся, проколол его насквозь клинок и еще и Брехта по щеке мазнул, к счастью, не лезвием. Ремешок разрезала зато. В это время Сема атаковал увлекшихся красномундирников и сунул свой тесак в спину англичанину, не пропорол насквозь, но рану нанес. Нагл откатился к Петру Христиановичу под стол, где уже и вошел в него клинок синявинского кортика в пузо на всю длину. Минус один, только как теперь из-под стола выползти, с той стороны стулья плотно стоят, а с этой красномундирник тыкает шпагой по очереди то в Семена, то в Брехта. И если дезертиру можно тесаком отбиваться от англичанина, то Петру Христиановичу, лежа на боку за убитым англичанином в луже натекающей из него крови, это делать крайне неудобно.

Наконец, бог решил встать на сторону православных против англикан или католиков, и не-удачно отскочив от выпада все еще державшегося Семена, красномундирник подставил ногу под удар кортика. Брехт сделал колющее движение в подставленный сапог, заточенный до игольной остроты клинок, пробил толстую кожу кавалерийского сапога и уткнулся в кость.

– Остановись, Сема. Да остановись ты! – Брехт перехватил руку дезертира с тесаком, которым он бил и бил, словно топором, по рыжей английской физиономии.

– Вашество, – Семен красными глазами обжег Брехта, прямо искры из глаз сыпались и молнии пущались.

– Всё, Сема, хватит, он мертв давно. – Брехт рывком приподнял с колен разбушевавшегося соратника. – Смотри, в крови оба, как к Зубову заходить, слуга заметит, потом Валериану расскажет, а тот сумеет сложить два и два.

– А чего делать? – как конь, отгоняя приставучих слепней, помотал головой Семен.

– Разберемся. Ты отрежь пока послу мизинец, пусть прочувствует момент, а я пройдусь. Оказывается, это не последняя комната.

– А на какой руке резать? – почти пришел в себя дезертир.

– На левой, вдруг писать придется. Да медленно режь, пусть прочувствует русское гостеприимство.

Брехт оставил оскалившегося парня заниматься делом, а сам, критически осмотрев себя в зеркало, констатировал, что возвращаться на Миллионную в такой одежде точно нельзя. Нужно переодеваться. Где ночью в Питере можно одежду найти на такого бугая? Ну, кюлоты-штаны можно найти и в доме посла, а вот сюртук или фрак по его размерам – это вряд ли.

Только подумал Петр Христианович об одежде и прошел всего десять метров до двери в следующую комнату, как оказался в гораздо меньшем помещении, которое аглицкий посол использовал как парикмахерскую и гардеробную. На полках лежали сложенные мундиры красные и гражданская одежда. Фраки разных расцветок в основном. Брехт взял почти черный, чуть фиолетовым отливал, расправил. Н-да, как там Грибоедов про это напишет в «Горе от ума»: «Хвост сзади, спереди какой-то чудный выем, / Рассудку вопреки, наперекор стихиям». Мелковат посол, не кормили в детстве, эти тряпки даже Семе не подойдут, не то что Витгенштейну. Даже дальше не стал рассматривать Брехт наряды посла, прошел в следующую и, как оказалось, последнюю комнату в анфиладе. Из нее дальше точно дверей не было. Именно в этой комнате и были охранники, ключевое слово «были». Теперь нет. Это была небольшая каморка пять на шесть метров, в которой стояли две железные кровати с элементами ковки на спинках, и на крючках, что были прибиты к стене, висели красные шмотки английских офицеров. Один-то нагл тоже мелкий был, а вот второй был ростом с Семена. Петр Христианович перебрал висевшую на стене одежду. Нашел парадную форму с орденами высокого рыжего нагла, снял, сунул под мышку и перешел к гражданской одежде. На улице хоть и весна, но холодно еще. Был среди вещей плащ, макинтош, наверное, не силен в англицкой моде, на нашу епанчу вполне похоже, только чуть длиннее. Был и черный фрак из толстого сукна. Вот это то, что надо для дезертира. Около груды обуви граф тоже задержался, выбрал туфли покрасивше, черного цвета, а то фрак с сапогами кавалерийскими не очень сочетается. Там же валялся сидор темно-зеленый, его Брехт тоже забрал, нужно же изгвазданные в крови измайловские мундиры куда-то спрятать. Больше ничего интересного в жилище английских офицеров не было, разве вон шкатулку с парой хороших кавалерийских пистолей прибрать к рукам загребущим. В шкатулке и пулелейка с отверточкой и шомполом оказались. Не удержался Брехт, сунул в сидор.

В большой зале слышалось даже через кляп рычание и мычание, и Петр Христианович поспешил вернуться. Голый посол сидел, прикрученный к трону, а Семен стоял перед ним на коленях и тесаком окровавленным соскребал у барона с мизинца левой руки кожу и мясо. Дословно приказ выполнил. Так еще и про гигиену забыл дезертир, тесак-то в крови того рыжего, а ну как тот сифилисом болел, обычное дело у великих британцев, а Семен, не помыв, ковыряется железкой окровавленной в теле посла. Заразить может. Как ему умирать, сознавая, что сифилитиком стал? А сифилитики в рай попадают? Ох, сомнительно.

– Все, заканчивай, маньяк. Вот, вытри руки и переоденься в гражданскую одежду, – оттащил дезертира от посла граф и сунул ему добытые шмотки британские.

Посол скулить не перестал. С мольбой смотрел на графа. Обмочился и обделался от боли, воняло препогано. А ведь еще пытками деньги вымогать и секреты короля Георга. Петр Христианович даже задумался на мгновение, а вызывает ли этот дурно пахнущий синий мужичок с окровавленным пальцем у него жалость. Нет. Именно этот ни грамма, он сколотит антинаполеоновскую коалицию, в которой погибнет сотня тысяч русских солдат. Мог и другой на его месте оказаться? Конечно, тогда и к нему бы Брехт жалости не испытывал. Все англицкие послы сволочи преизрядные. Предыдущий посол занимался тем, что сколачивал кубло заговорщиков для устранения Павла. По слухам, истратил пять миллионов рублей, и слухам можно верить – граф Пален, организовывая этот заговор, отлично понимал, что после убийства Павла в Петербурге его вряд ли оставят рулить, сошлют. Обманул же Александра, обещал, что заговорщики не тронут Павла, просто заставят отречься, и прекраснодушный отцеубийца поверил. Так вот, прекрасно знал и пошел на это. За огромные деньги, опять же по слухам, за ночь в карты с улыбкой проигрывал по двести тысяч рублей. Из пяти миллионов миллиона три заграбастал. Теперь не экспроприировать. Ну, хоть улыбаться больше не сможет. Кстати, этот товарищ три раза за жизнь в реальной истории круто изменил судьбу России. Ну, во-первых, именно он присоединил к Российской империи Курляндию, он вел переговоры, немцы курляндские там долго рядились, а Бирон в конце концов от власти отречется, за огромные деньги в миллион рублей. А граф Петер фон дер Пален, будучи в то время губернатором Рижского наместничества, провел переговоры с маршалом курляндских рыцарей Отто фон дер Ховеном, представителем Курляндии и Семигалии, в ходе которых были достигнуты взаимные соглашения о возможном вхождении Курляндии, Земгалии и Пилтена в состав Российской империи.