Дом Монтеану. Том 2 (СИ) - Mur Lina - Страница 25

— На тебе его запах. Он пометил тебя, да? — спрашивает, распахнув глаза, Стан прищуривается и ведёт носом.

Я быстро отодвигаюсь.

— Это было насилие, ясно? Я не хотела этого.

— Ну и дура.

— Что? — Я приоткрываю от шока рот.

— Дура говорю. Начинай смотреть в перспективу, Русо, а не в прошлое. Ты живёшь прошлым, оно тебя убивает. А потом ты убиваешь других. Так что вывод сама сделаешь.

— Да что с тобой не так, Стан? — возмущаюсь я. — Почему ты так со мной разговариваешь? Ты мой друг, а такое ощущение, что я разговариваю с… с врагом, который меня ненавидит. Только не ты. Стан.

Тянусь к нему рукой и касаюсь его лица. Он кривится, словно ему больно, а потом всхлипывает и хватается за мою руку. Он прижимается к ней губами, тихо воя.

— Боже мой, Стан, что с тобой? Дай мне помочь тебе, — прошу я, придвигаясь к нему и притягивая его голову к себе.

— Я не знаю… это такой сумбур, Русо. Я не знаю. Я не живу. Моя жизнь стала отрывками моего бодрствования, меня всё раздражает. И я вижу… чёртовы картинки. Эти картинки мне надоели. Лучше бы я умер тогда в лесу. Это ад.

— Стан, Томас специально изводит тебя, — я поднимаю голову друга, вглядываясь ему в глаза, но его взгляд расфокусирован. Он даже не может сконцентрироваться на мне и бегает взглядом по всему пространству. — Он насылает на тебя эти видения, чтобы извести тебя. Я убью его.

— Нет, — Стан мотает головой, и его глаза полны страха. — Нет. Не надо. Томас не виноват. Это я… ваша кровь… она изводит меня. Я не могу вывести её. Его кровь… он вылечил меня. Он приходил ко мне… сюда приходил, когда я истекал кровью. Он молча вколол мне что-то, я думал это снотворное, но это была кровь. Его кровь. И она в тебе… в тебе её много, Русо. Разве ты не чувствуешь, что твой запах изменился?

Я принюхиваюсь к себе и отрицательно дёргаю головой.

Томас упоминал, что я наполовину состою из него. Да что здесь происходит?

— Он изменился. Он ещё раньше изменился. Давно изменился. Ты уже пришла сюда такой. Он сделал это специально, чтобы никто… ш-ш-ш, — Стан прикладывает палец к губам и выглядит помешанным, — тихо… никто не догадывается… не знает, что он делал это. Никто. Нет. Никто. Никто не должен знать, иначе они поймут… они плохие. У них свой план.

— Боже, Стан, о чём ты бормочешь? — Я в ужасе наблюдаю, как друг отталкивает меня и отползает. Он обхватывает свои колени руками и раскачивается вперёд-назад, вперёд-назад.

— Она приходила сюда… насиловала… Я не мог противостоять. Я мужчина… она давала мне кровь.

— Наима? — шёпотом уточняю я. Стан кивает и бросает напряжённый взгляд на приоткрытую дверь.

— Она приходила. Сказала, что я её, и она заберёт меня у тебя, как чёртову игрушку. А я живой… у меня же сердце бьётся. Я живой. Я такой дурак. Такой высокомерный идиот. Я же не понял, знаешь? Не понял, Русо. Не понял того, что она вампир. Она была со мной в Вегасе. И она… что-то сделала, что-то вколола мне… я не помню, что было. Ничего не помню. А потом… потом я увидел твою смерть, и мне стало так больно. Так больно. И я искал варианты. Я снова и снова менял ход своих мыслей, пока не увидел тебя живой. Я не мог уйти. Не мог!

Сглатываю кислый привкус во рту, слушая сумбурную и безумную речь Стана.

— Не мог, Флорина. Не мог. Я пытался уйти. Пытался предупредить тебя. Никто не приходил в город… я… я соврал, чтобы ты знала, что на вас нападут. Я совершил ошибку, и ты была мёртвой. Я уехал с тобой… я… изменил план. Наш план. И ты умерла. Ты так часто умирала на моих руках, отчего я схожу с ума. Думаешь, мне не страшно? Мне страшно… я боюсь потерять тебя. Ты другая. — Стан поднимает на меня голову и ползёт ко мне. Он хватает мою руку и начинает её целовать.

Боже мой, моё сердце обливается кровью, глядя на него.

— Я же планировал соблазнить тебя, подчинить себе, вытащить из тебя все тайны, а потом узнал, какая ты. Но я мрак, Флорина. Я зло. Внутри меня его так много, и я притворялся. Я нехороший, Флорина. Я плохой, и мне иногда нравится быть таким. Нравится грубо и жёстко. Нравится наказывать. Нравится… и больно от власти. Больно. Я не такой… я другой. Ты мне веришь, Флорина? Ты мне веришь? — спрашивая, Стан вглядывается в мои глаза.

— Конечно. Я тебе верю. Ты другой. Ты замечательный. Ты самый лучший, Стан. Ты…

— Стан? — Он кривится и отбрасывает мою руку, отползая от меня. — Стан?

Он выплёвывает своё же имя, словно оно ему безумно противно.

— Этот Стан. Я хочу убить его этими руками, — друг смотрит на свои трясущиеся руки и сжимает их в кулаки. — Хочу убить его за то, что ты ради него делаешь. Хочу убить его за то, как ты смотришь на него… как любишь его. А я? Я же не такой плохой, Флорина. Я не плохой… только иногда, чтобы выжить, чтобы защитить. Я не всегда поступаю правильно, но меня… меня ты не видишь. Ты считаешь меня ублюдком, а я… я не Стан. Я никогда не буду им. Я не такой. Я плохой. Я уродливый и прогнивший ненавистью к Русо. Ненавижу этого ублюдка… я же… любил его, Флорина. Я уважал его. Я хотел быть с ним… а он… он просто использовал меня. Он… плохой. Я ненавижу его за то, что мы пережили из-за него. Ненавижу. И мой отец не лучше. Они одинаковы, Флорина. Они ни о чём не думали, кроме власти, и когда я доберусь до них, то убью их. Клянусь, что убью их обоих. Я убью их, но их нужно найти, а Стан… боже, это больно. Мне так больно.

Стан падает на пол, прижимая колени к груди. По моим щекам текут слёзы. Я думаю, что он говорит словами Томаса. Стан не в своём уме, и я не знаю, чему верить… не знаю.

— Мне так больно, — скулит Стан и всхлипывает. — Мне так холодно и одиноко. Флорина… прости меня… я пытался… но у меня не было выбора. Прости…

— Эй, всё хорошо, — я стараюсь улыбаться сквозь слёзы. Господи, это мой друг! Я подползаю к нему и кладу его голову себе на колени. Я глажу его по грязным волосам, и он улыбается.

— А помнишь… помнишь, как падал снег, а мы лежали на нём и делали снежных ангелов? — тихо спрашивает Стан.

— Конечно.

— Папа… он… начал бросать в нас снежки, и все дети выбежали. Мы играли чуть ли не всю ночь, а потом… потом мы строили иглу. Мы с тобой там собирались жить вдвоём, вдали от этого мира. Мы так хотели сбежать, помнишь?

— Конечно, Стан, я помню. Только вот мы развели там огонь и разрушили наше иглу.

— Но у нас есть дом… наш дом… ты знала, что он разрушен теперь?

— Да, Стан. Его снесли.

— Я забрал оттуда все вещи. Они у меня дома… дома где-то… далеко. Где я живу, Русо?

— Ты живёшь в Америке, Стан, и скоро ты поедешь домой.

— Я не могу. Я должен быть здесь, рядом с тобой. Я больше не брошу тебя. Я не могу… я такой жалкий, — он жмурится и стонет, утыкаясь мне в ноги.

— Это не так, Стан, тебе просто нужно поесть, искупаться и выспаться в нормальной комнате. Давай я тебя проведу туда, хочешь? — мягко предлагаю я.

Тело Стана напрягается, и он резко садится.

— Нет, — отрезает он. — Я буду здесь.

— Но почему? Я приказала приготовить для тебя комнату рядом со своей. Ты можешь…

— Я не могу смотреть в глаза предателям, Русо. Они же смеялись… они унизили моего отца. Они смотрели, как он умирает, и как ты мучаешься. Они смотреть и смеялись, подначивали тебя. Я не могу. Ненавижу их. Они предатели. Я не смогу нормально жить там. Нет.

— Я понимаю, — грустно отвечаю. — Но там буду я, Стан. Мы справимся. Мы пройдём через это.

— Ну, конечно, — тянет он. — Конечно, это же так просто. Тебе просто было, да? Ты же изначально притащила сюда предателя, а я говорил, что Томас ублюдок. Я говорил тебе, но ты никогда меня не слушала. Я и про Гелу говорил, что она сука. Она пыталась соблазнить меня… постоянно. Фу, я не поддался. Но ты… тебя тянет к предателям.

— Стан, — шепчу я, умоляя его остановиться.

— Что Стан? Я не прав, Русо? Я прав. Ты притащила их тогда, притащила их сейчас. И ты не смогла нас защитить. Ты… мой папа умер, Русо, — глаза Стана наполняются слезами.