Возрождение (СИ) - Смолин Павел - Страница 19

— И это неправильный ответ! — радостно приложила его ведущая.

— Кацуки-сан, прошу вас, — делегировал ведущий право ответа девушке-Иоши.

— Уцуномия! — справилась она.

— Верно! — одобрил ведущий. — Следующий вопрос… Почему вы оставили руку поднятой, Сакута-сан? — спросил он Прыщавого Иоши.

— Потому что я уверен в своих знаниях, ведущий-сан, и хочу отвечать первым! — пояснил он.

— Такая уверенность очень похвальна, Сакута-сан, но правилами это запрещено, — обломала его ведущая.

Раздраженно цыкнув, пацан под гогот зрителей опустил руку.

К следующему вопросу («в каком возрасте Одзава Иоши получил первую правительственную награду?») я был уже готов, и руку поднял первым.

— В восемьдесят девятом!

Потому что грамота от Такерады «правительственной наградой» считается!

— Неверный ответ! — сильно удивил меня ведущий.

— В девяностом! — подсуетилась поднявшая ручку второй девушка-Иоши.

— Верно! — одобрила ведущая. — В девяностом году Одзава Иоши удостоился Ордена Восходящего солнца.

— Протестую! — стало мне обидно. — В восемьдесят девятом году Одзава Иоши получил почетную грамоту от губернатора округа Тотиги Такерады-самы!

— Отклоняется, — отмахнулся ведущий под гогот толпы. — С высоты полученных из рук многоуважаемой Императорской семьи наград, какая-то грамота от многоуважаемого (ох уж эти япошки, всех-то они «многоуважают») губернатора не может считаться полноценной правительственной наградой.

Произвол! Я буду жаловаться! Нет, конечно, просто терпим — все-таки организованные не мной мероприятия далеки от совершенства, к которому я привык. Может все-таки взять «двойников» под крылышко? Можно ведь «ширмой» воспользоваться, а вопросы и ответы курировать лично, чтобы не было таких вот прискорбных моментов.

Мотивация пропала от слова «совсем», и оставшаяся часть викторины прошла мимо сознания — руку-то поднимал, но что толку, если девочка-Иоши и подсобравшийся сын Миядзаки все равно отвечали раньше и правильно?

По окончании викторины нас выгнали обратно в зрительный зал и включили музыку, дав судьям пять минут на подведение итогов.

— Главный приз получает Кацуки Нагиса!

Под аплодисменты на сцену выбралась девушка-Иоши. Приняв небольшой кубок, она низко поклонилась зрителям и поблагодарила судей.

— Приз за второе место получает Миядзаки Кэйсукэ, за вокальные и математические данные и убедительную «походку Одзавы Иоши»! — продолжил оглашать список ведущий.

Сын вредного деда забрался на сцену, принял почетную грамоту и повторил поклоны и благодарности.

— Приз за третье место получает Сакута Акабанэ! — удостоился награды Прыщавый Иоши.

Ничего не выиграл, да? Что ж, это было ожидаемо, и я был к такому готов, но все равно почему-то очень обидно — я что, недостаточно «я»⁈

— Особый приз жюри за силу духа получает Кирью Казума! — удивила ведущая.

Пока я выбирался на сцену, ведущий толкнул короткую речь:

— Истинный Иоши не боится трудностей, и в своей решимости всегда идёт до конца! Несмотря на порванные штаны, неработающий маркер и странное понимание «правительственных наград», Кирью-сан продемонстрировал свою непоколебимую решимость, и именно поэтому получает специальный приз — два билета в «обезьяний парк» Иватаяма!

Да пошли вы!!!

Утро следующего дня началось раньше, чем погрязший в безделии я привык. Изначально план был прийти только на коротенькую церемонию прощания с нами на летние каникулы, но, после некоторых размышлений, решил посетить и уроки — иначе могут посчитать неуважением. Ну и Хэруки немножко расстроится — она-то точно знает, что никаких дел у меня сегодня нет, а значит ничто не помешает нам с ней провести последний учебный день перед долгим отдыхом вместе.

Погодка немного подкачала — еще с ночи зарядил дождик, скрыв Уцуномию серой пеленой и затянув небо плотным слоем туч, сквозь которые тщетно пыталось пробиться утреннее солнышко.

— Когда за окном дождик, так хорошо и уютно спится, — потянулся я.

— Хочешь, останемся дома? — шепнула на ухо лежащая рядом Хэруки.

— Очень! — обрадовался я.

— Нельзя! — хихикнула она и стянула с меня одеяло. — Доброе утро, любимый!

— Доброе утро, — ничуть не поверил я ее елейному тону.

Но радость лучшей девочки — будильник запредельной мощности, поэтому встаем и идем умываться и надевать выглаженную любимыми ручками школьную форму. Галстук пока не нужен — после завтрака завяжу, поэтому прямо с ним спустился вниз. Хэруки у нас дама, а значит с утра занята больше меня. А самый «свободный» готовит завтрак! Повязав давненько неиспользуемый фартук, закатал рукава и приступил к изготовлению классического омлета с рисом. Когда Хэруки спустилась на кухню, я как раз успел кетчупом нарисовать на ее порции цветочек.

— Как мило! — порадовалась она. — Приятного аппетита!

— Приятного аппетита!

Утолив первый голод, она поделилась новостью:

— Сегодня привезут новый лоток для Юко-тян, из него не высыпается наполнитель.

— Могла бы какать за пределами дома, — фыркнул я.

— Юко-тян — утонченная леди, и не гадит под кусты! — вступилась Хэруки за любимицу.

Позавтракав, закончили одеваться — дождь прогнал жару, но куртку надевать смысла нет, теплынь — и приняли решение добраться до школы пешком, чего не делали уже очень давно. Подхватив зонтики и сумки, попрощались с Юко-тян и выбрались на крылечко.

— Так тепло и влажно, — вдохнув воздух, улыбнулась Хэруки.

— Напоминает Гаты, — улыбнулся и я.

— Напоминает Японию! — важно поправила она меня. — А ты замечал, что мы с тобой ни разу не промокали под дождем?

— Вместе — не промокали, — подтвердил я. — И это говорит о том, какие мы с тобой предусмотрительные и организованные.

— Очень по-взрослому, — согласилась она.

Мы вышли на улицу, помахали, и из машины охраны выбралась пара телохранителей — пойдут за нами, но мы уже привыкли и не обращаем внимания.

На мосту Хэруки привычно приникла ко мне, и идти стало не так удобно. Не боится — выражает благодарность и дает ощутить собственную надежность.

— Выучил свою речь? — спросила она.

— Сочиню на ходу, — пожал я плечами. — Все эти речи одинаковые, просто названия организаций и имена меняешь. Смотри, они снесли теплицу, — указал я на мой старый дом.

— И перекрасили, — кивнула Хэруки. — Немного грустно.

— Это добрая грусть, — конкретизировал я.

— Добрая, — с улыбкой кивнула она. — Даже немного странно — когда я проходила здесь вчера, все было по-старому.

— Словно специально ждали, когда мы пройдем здесь! — согласился я. — Подозрительно!

— Но влезать мы не будем — это чужая собственность, и они сами могут решать, что с ней делать, — на всякий случай выступила голосом разума Хэруки.

— Само собой, — согласился я.

Обходя многочисленные лужи, мы двинулись вдоль разлившейся, мутной, обильно поливаемой дождем реки. Над горизонтом сверкнула молния.

— Один, два, три, четыре… — начала считать лучшая девочка.

— БАХ! — ударил гром.

— Запоминаем «четыре», — важно заметила она мне.

— Запомнил, — послушался я.

Миновали перекресток, затем — другой, и народу вокруг прибавилось. Несмотря на частично маскирующий зонтик, нас все равно узнавали — Хэруки же блин зеленоволосая! — но ограничивались приветливыми кивками, уважая личное пространство.

Снова сверкнула молния.

— Один, два, три…

— БАХ!

— Гроза приближается! — с улыбкой заявила она мне.

— Хорошая работа, Хэруки-сенсей!

— Сенсей, хе-хе!

Легонько потянул девушку за руку, и мы зашли в супермаркет.

— Давно здешний кофе не пил, — пояснил я.

А вот торгующего сакэ автомата с голой женщиной снаружи нет — автоматизированную торговлю алкоголем нынче запретили, поэтому стоит менее вызывающий автомат — с сигаретами. Увы, тут ничего не попишешь — такое ощущение, что у нас курит 99% взрослого населения.