«Сон — тайны и парадоксы» - Вейн Александр Моисеевич - Страница 33

Нередко создавалось впечатление, что ведущую роль в развитии болезни сыграли не внешние причины, вызвавшие первоначальное расстройство сна, а осознание своей неспособности уснуть, страх перед бессонницей. Если в процессе лечения улучшений не было видно, они приходили в отчаяние; кратковременные улучшения не меняли картины — сон продолжал разлаживаться. Больная С. в этом смысле нетипична. У тех, кто начинал выздоравливать, улучшение сна было оранжерейным цветком: стоило человеку переутомиться или почувствовать обострение других болезней, всё шло насмарку, и лечение приходилось начинать сначала. Других болезней, к сожалению, было предостаточно: гастрит, колит, язвенная болезнь, холецистит, гепатит (у половины пациентов), нарушения артериального давления, тиреотоксикоз.

Больные жаловались на все виды нарушения сна, причём в большинстве случаев — на несколько сразу. Преобладало позднее засыпание. Одни утверждали, что засыпают через час после того, как ложатся, другие — что через два, третьи — что через три. Бывают, говорили они, ночи, когда удаётся уснуть лишь под утро. Заснуть в основном мешали неприятные мысли, чаще всего связанные с ближайшими событиями, но иногда это был и калейдоскоп случайных образов. Чем больше усилий затрачивали они, что избавиться от этих мыслей, тем меньше это им удавалось. Их охватывал страх перед бессонной ночью, беспокойство за свое здоровье, они представляли себе разбитый день, и сои не приходил. Порой только одна мысль оставалась в возбужденном мозге — как бы поскорее уснуть. Все до единого жаловались на то, что не могут долго находиться в одном положении, что приходится постоянно вертеться в поисках удобной позы или прохладного кусочка простыни и подушки. Часто они вставали, зажигали свет, начинали ходить по комнате, курить.

На пробуждения среди ночи жаловалась почти половина наших пациентов. Часто они просыпались после сновидений, которые, впрочем, страшными не были, но нередко — и после глубокого сна без сновидений. Иногда пробуждения были связаны с чувством онемения в конечностях, с ощущением нехватки воздуха, болью в шейных позвонках. Но почти все считали, что просыпаются они из-за того, что сон у них недостаточно глубок, так что любой шум отчетливо им слышен. Первый раз они просыпались через полтора-два часа после засыпания, а потом маялись — когда несколько минут, а когда и несколько часов.

Поначалу каждый из них принимал в это время снотворное, но потом от этого многие отказались: от снотворного утром голова тяжелая. Тяжелая голова была всегда и у тех, кто жаловался на ранние окончательные пробуждения. Спать им больше не хотелось, было даже ощущение, что они проспали все положенное им время, но настроение было ужасное. Настроение улучшалось лишь к середине дня, а к вечеру было совсем хорошим: они были веселы, оживленны и полны сил.

Кто засыпал не сразу, рассказывал, что утром, около шести часов, начинался у них «самый сон», прекрасный глубокий сон, который, увы, приходилось прерывать: пора было на работу. Сон был настолько глубок, что человек еле вставал и долго не мог прийти в себя. У одних молниеносное пробуждение и долгие часы «утренней астении», у других явный феномен компенсирующего сна и пробуждение затяжное, у третьих и то и другое. Но у всех жалобы на плохой сон в первую очередь. Жалобы невротического характера на втором месте.

Невротических жалоб, впрочем, было немало. Раздражительность, вспыльчивость, быстрая истощаемость при умственном и физическом напряжении, апатия, дурное настроение, плохой аппетит, плохая память, тревожность — мало кто забывал упомянуть обо всем этом. Каждый почти утверждал, что едва справляется с работой, читает и пишет с трудом, так как сосредоточиться не в силах. Жаловались наши пациенты на слабость таким упавшим голосом, что казалось, вот-вот они свалятся. Но ведь они годами удовлетворительно справляются со своими обязанностями на работе. Как же так? В ответ мы слышали, что их промахов на работе пока не замечают, так как жив еще завоеванный когда-то авторитет.

Некоторые признавались, что еще с юности отличаются мнительностью. То им кажется, что они совершают на работе ошибки, но на самом деле это не так, то начальство на них косо глядит, то друзья хотят их ущемить, то у них болит сердце или голова. Одни признавались в мнительности, другие ее не замечали, но она была все равно. При таком неустойчивом состоянии вегетативной нервной системы ее не могло не быть, как не могло не быть и основания беспрерывно прислушиваться к себе: пульс и давление у них колебались, моторика желудочно-кишечного тракта была нарушена, больные отличались повышенной потливостью, у них были влажные и холодные ладони и стопы, многие из них испытывали склонность к аллергии и вегетативным кризам.

Насколько же все эти жалобы соответствуют реальной картине? На этот вопрос помогает ответить полиграфическое обследование больных — запись биотоков мозга, движений глаз и движений мышц. Всего в нашей клинике было обследовано около 200 больных неврозами, и мы можем познакомить читателя с некоторыми основными результатами этих обследований.

В среднем, больные спали ночью пять с половиной часов. Но это в среднем: треть пациентов спала более 6 часов, а около одной десятой — менее 4 часов. На засыпание в среднем уходило 24 минуты, но кое-кому не удавалось заснуть и за два часа. У четверти больных завершенных циклов «медленный сон — быстрый сон» было только два, а от и один. Быстрый сон наступал у них раньше обычного, а дельта-сна (III и IV стадии вместе) не хватало: 18% вместо 26,3%. Особенно короткой оказалась IV стадия: 7% вместо 12,1% (изредка у больных неврозом IV стадии совсем не бывает). Обычно у здоровых людей более половины IV стадии приходится на первые два цикла сна, у наших больных она явно тяготела к концу ночи; у некоторых дельта-сон оказался таким же чутким, каким у здоровых бывает дремота.

Во всех стадиях медленного сна, особенно в IV стадии, абсолютная частота пульса была у наших пациентов выше нормы. Это учащение могло свидетельствовать об активизации физиологических процессов, и тогда становилась понятной легкость пробуждения из медленного сна. Разбуженные в дельта-сне, три четверти больных признали, что заснули ненадолго, а остальные сказали, что не спали совсем, хотя никто не могу вспомнить, о чём думал в этом время. Когда мы будили своих пациентов в стадиях дремоты и сонных веретен, особенно в первых двух циклах, они тоже отрицали сон, но говорили, о чём думали: о событиях минувшего дня и повседневных заботах. О сновидениях в медленном сне и о «мыслях» отчётов было мало. Доля быстрого сна у них была в среднем такой же, как у здоровых людей, но опять-таки в среднем. У некоторых он занимал 7-8% всего сна, а приблизительно у четверти больных превышал 26%. Уменьшение доли быстрого сна было свойственно тем, кто поздно засыпает.

У всех обследованных пульс в быстром сне реже, чем в бодрствовании и чем в IV стадии, движений глаз тоже было немного. Содержательных отчетов о сновидениях мы от них не получили, а краткие отчеты дала лишь половина больных. Содержательные отчеты бывают тогда, когда пульс в быстром сне не реже, а наоборот, чаще, чем в IV стадии. У половины пациентов на фоне быстрых движений глаз периодически появлялись сонные веретена — сочетание, характерное для депрессии. У некоторых быстрый сон наступал сразу же вслед за ночными пробуждениями — такое у здоровых людей бывает лишь в позднем утреннем сне, а патологии встречаются при нарколепсии. Две пятых больных просыпались по три раза за ночь и больше, движений у всех было раза в полтора больше, чем у здоровых людей, причем в первый час их было так много, что этот час мы в своих подсчетах даже не учитывали. Некоторые засыпали тотчас же и спали до утра, но вертелись всю ночь.

Мы уже сказали, что лишь одна десятая часть больных спала менее 4 часов. Менее 5 часов спала только треть (да и то не каждую ночь). Но все до единого утверждали, что спали 3-4 часа. Половина пожаловалась на то, что на засыпание ушло не менее часа, между тем каждый второй из них ошибся: засыпали и через 20 минут, и через 15. Из опытов В.П. Данилина мы знаем, что люди, которых будят во время медленного сна, оценивают длительность сна неверно. Наши больные тоже просыпались во время медленного сна и тоже оценивали длительность своего сна неверно. Медленный сон у них был недостаточно глубок и им не хватало дельта-сна. От этого и зависела в известной степени их удовлетворенность сном. Но только ли от этого? Стоит, пожалуй, еще раз вернуться к этому вопросу.