«Сон — тайны и парадоксы» - Вейн Александр Моисеевич - Страница 24

О физическом утомлении нам уже приходилось говорить, когда мы перечисляли стимулы, побуждающие гипногенные аппараты к работе. Отбросить эту идею нельзя, но нельзя и удовлетвориться ею одной. Да, физическое утомление важная вещь, но разве способствует ее ликвидации вегетативная сумятица и неупорядоченная двигательная активность? Человек может провести месяц в состоянии полнейшей физической пассивности, и все равно результаты эксперимента будут те же: если его дня на два или на три полностью лишить сна, то в восстановительную ночь прежде всего начнется «отдача» дельта-сна, а уж потом отдача быстрого. Все говорит за то, что дельта-сон — самое ценное, самое необходимое мозгу состояние. И вдруг такая простая и ограниченная функция!

Почти все гипотезы так или иначе исходят из предположения об адаптационной функции сна: сон помогает нам приспосабливаться к условиям среды. Но чем? И что мы тогда делаем в бодрствовании? Так как во сне мы отгорожены от внешнего мира, то очевидно, что приспособительная функция сна направлена не вовне, а внутрь, на «переваривание» тех изменений, которые произошли во время предшествующего бодрствования, и на подготовку организма к новому бодрствованию. И это «переваривание» распространяется не только на физиологические и биохимические процессы, но и на процессы информационные. В чем их суть — вот вопрос.

Никто не оспаривает благотворного влияния сна на психику и настроение, на память и интеллект. Да, во время сна протекают какие-то восстановительные процессы. Какие же? Прежде всего информационные. Переработка информации во сне не подменяет собой переработку в бодрствовании, а дополняет ее; они отличаются друг от друга, так сказать, организационно. Информационная гипотеза не противоречит «восстановительной», просто восстановление понимается не как покой и накопление ресурсов, а как деятельность, направленная на реорганизацию воспринятой информации. Эта реорганизация и вызывает ощущение свежести и отдыха после сна, ощущение психической разрядки. Такое же ощущение испытываем мы и после хорошей зарядки, которая, строго говоря, есть не что иное, как расход сил и энергии; но так как этот расход особым образом организован, он превращается, как о том свидетельствует само слово «зарядка», в заряд. Именно во время сна, когда нет взаимодействия с внешним миром, и создаются условия для такой реорганизации воспринятого в бодрствовании материала, которая будет наилучшим образом отвечать потребностям и запросам личности.

В широком смысле слова это и есть восстановление — восстановление душевного равновесия, восприимчивости, внимания. Но понятие это может обнимать собою и восстановление в более узком значении слова, например усилению синтеза белков и нуклеиновых кислот. Если долговременная память действительно связана с молекулярными перестройками, этот синтез даже необходим для информационных задач: новые молекулы представляют собой «материальную базу» для реорганизованной информации.

Когда-то считалось, что сновидения лишены смысла, что это побочный результат мозговой активности во сне. Эта точка зрения тоже оказалась несостоятельной: зачем же они появляются еженощно с определенными интервалами, зачем, если искусственно подавлять их, они стремятся появиться и в медленном сне или воплощаются в галлюцинации? Сторонников энергетических гипотез это уже убеждает: они готовы признать, что сновидения необходимы и что быстрый сон синоним психической активности. Но медленный сон они оставляют себе: медленный сон — это перерыв, отключение, отдых. Пусть человек говорит, будто у него что-то проносилось в голове: это случайные воспоминания о том, что приходило в голову накануне сна, в быстром сне или вмиг пробуждения. Но доказано ведь, что дельта-сон благотворно влияет на запоминание, если человек вознамерился что-то запомнить. Доказано, что в дельта-сне эмоциональный наш аппарат работает, по меньшей мере, как в напряженном бодрствовании, и занимается, как о том свидетельствует кожно-гальваническая реакция, оценкой каких-то стимулов.

Разве не можем мы предположить, что эмоциональная активность дельта-сна связана с отбором и классификацией информации, протекающими без участия сознания, и с ее подготовкой к окончательной отделке во время быстрого сна? Дельта-сон — вот на что больше всего полагаются люди, говорящие себе, что утро вечера мудренее, и вот почему организм демонстрирует нам, что этот сон ему больше всего необходим.

Признав, что дельта-сон — это этап процесса переработки информации, мы должны будем воздать должное проницательности Фрейда, писавшего о скрытой, бессознательной подготовке материала для сновидений, происходящей непосредственно перед ними. Укладывается в его концепцию как будто и то, что происходит на последних этапах тотальной бессонницы или при лишении быстрого сна: кажется, наружу вырываются одни только фрейдистские влечения, словно обрадовавшиеся отмене контроля. Демент, Фишер, Снайдер — кого только не увлекало это неожиданное подтверждение умозрительных построений Фрейда.

Однако увлечение быстро прошло. XXI век скептически относится к универсальным закономерностям, предписывающим для всех одинаковые мотивы и поведение. Вспомним, что люди по-разному реагируют на лишение быстрою сна и разница эта коренится в особенностях личности. Особенности эти и принимаются теперь в расчет прежде всего. Сопоставляя теории Фрейда с новыми фактами, понятие клапана, с которым тот сравнивал сновидения, было заменено понятием психической защиты, а проблема подавляемых влечений уступила место проблеме адаптации.

Согласно гипотезе, выдвинутой в 1970 году американским ученым Гринбергом и его сотрудниками, дневные переживания и впечатления извлекают из бессознательного те или иные нерешенные конфликты и доводят их до предсознательного уровня, заставляя человека ощущать безотчетную тревогу. Сновидения трансформируют и вновь переводят в сферу бессознательного эти конфликты заодно с теми частями дневных впечатлений, на крючок которых они попались. Нет людей, которым снились бы одинаковые сны, нет людей и с одинаковой психической защитой от неприемлемых конфликтов, у каждого она своя — как во время сна, так и вовремя бодрствования.

Но что такое эти конфликты? Предполагается, что у человека могут появляться потребности или желания, несовместимые с его социальными или нравственными принципами. Эти потребности не осознаются: завладей они хоть частью сознания, человек может не выдержать борьбы противоположных установок и с ним случится нервный срыв. Однако, возникнув, нежелательные мотивы уже не могут исчезнуть, они упорно гнездятся в бессознательном. Механизмы же психической защиты либо заставляют человека не воспринимать информацию, которая может спровоцировать открытый конфликт, либо трансформирует ее так, чтобы она стала безобидной.

Для проверки своей гипотезы Гринберг и его коллеги провели опыты с лишением быстрого сна и контрольными пробуждениями в медленном. До и после опытов они проверяли у своих испытуемых уровень познавательных возможностей, а также предлагали им прожективные тесты и тесты с подсознательным стимулом. Прожективный тест — это проверка реакции человека на абстрактные композиции из черно-белых пятен, по которой можно судить об его эмоциональном состоянии. Подсознательным стимул (звук, свет и т.п.) называют потому, что его предъявляют человеку с такой интенсивностью, которая не достигает порога осознаваемого восприятия.

На познавательной активности лишение быстрого сна не отразилось, но в других тестах выявилось моментально. Люди машинально рисовали картинки, связанные ассоциативно с подсознательными стимулами. В прожективных тестах у них обнаружились те эмоции, от которых каждый из них по-своему защищался с помощью сновидений. Анализ этих эмоций показал, что далеко не у всех усилились чувства страха, агрессии или подавленности, как можно было бы ожидать, если бы у каждого в бессознательное вытеснялось одно и то же. Эмоции, вытесненные сновидениями, а затем извлеченные на свет лишением быстрого сна, являли весьма пеструю картину, в которой каждый испытуемый имел неповторимое лицо.