Звездная ночь, звездное море - Хуа Тун - Страница 43

Я положила голову ему на плечо и, обхватив тело мужчины руками, лишь надеялась, что мое тепло хоть немного растопит лед внутри него.

– Меня пугаешь не ты, а время.

– Но ощутить можно меня, а не время. Сейчас ты молода и не придаешь этому значения. А что нас ждет через десять или двадцать лет? Я останусь таким же, но что будет с тобой? – Помощник стоял неподвижно. Голос был ровным, слова же резко, точно ледорубы, пронзали мое сердце.

Внезапно я возненавидела эту рассудительность Цзюйланя, который не давал мне укрыться от правды и всегда говорил прямо. Его чувства ко мне были как на ладони, однако он безжалостно вновь и вновь отталкивал меня, вынуждая отказаться и от него, и от своей любви.

– А я постарею и стану уродливой.

– У меня нет возможности долго жить на одном месте, и тебе придется следовать за мной, забыв друзей и этот дом. Мое присутствие станет твоим самым страшным кошмаром. Состарившись, ты начнешь ненавидеть и бояться меня, а потом захочешь сбежать. – Он с улыбкой говорил жестокие слова.

Я схватила его за руку, не желая отпускать, и вдруг поняла, что моя рука холоднее.

– Шэнь Ло, не трать на это свою короткую жизнь. Найди мужчину, который тебе действительно подходит! – Цзюйлань высвободился. – Подождем, пока не выяснится, кто стоит за нападениями. Когда подтвердится, что это не имеет ко мне отношения, я смогу уйти, а для тебя наше знакомство обернется просто сном!

Словно в бреду, я вышла из кабинета и вернулась к себе в комнату. Было темно и душно. Щелкнув выключателями, я распахнула все окна. Прохладный вечерний ветер ворвался внутрь, разметав бумаги на столе и закружив занавески.

Вдохнув свежего воздуха, я свернулась в плетеном кресле и долго смотрела на луну в небе. Наверное, что сейчас, что тысячу лет назад она выглядела точно так же. Однако люди устроены иначе: они рождаются, стареют, болеют и умирают, и никто не может этого избежать. Молодость женщины и того короче. Через десять лет мне стукнет тридцать шесть. Если хорошо ухаживать за собой, я сохраню привлекательность, но что делать через двадцать лет? Как выглядит женщина в сорок шесть? А в пятьдесят? Каково мне будет стоять с Цзюйланем, который уже прожил такую долгую жизнь и ничуть не изменился?

Самое красивое признание в любви в Китае звучит так: «Держась за руки, состариться вместе». Но если вы не можете состариться вместе, если не сможете всю жизнь, до самой смерти, держаться за руки? Мне стало грустно, и я беспомощно улыбнулась.

Прежде, размышляя о наших отношениях, я с полной уверенностью полагала, что нас не разлучат никакие сомнения, мы преодолеем все их. Но мне и в голову не приходило, что самой большой проблемой окажется время. Как же победить его?

Даже Цзюйлань со своей тысячелетней мудростью не знает, что делать, поэтому специально бросается резкими словами, чтобы причинить мне боль и заставить отступить.

Умом я понимаю, что у нас нет будущего и мы должны сдаться. Сердце же упрямо твердит одно: чувства есть, и они взаимны. Мне под силу принять Цзюйланя вместе с его нечеловеческой природой. Да и он не отталкивает от себя обычную земную женщину. Так почему же нам нельзя любить друг друга?

Чем темнее становилась ночь, тем холоднее был ветер, но мое тело словно обратилось в каменную статую перед окном, обдуваемую мощными порывами. Чихнув несколько раз, я уговорила себя встать за салфеткой. А вытерев нос, взяла свой телефон и посмотрела на время: без десяти четыре. Сама того не ведая, я просидела у окна часов шесть или семь. Неудивительно, что замерзла. Даже не знаю, какой нерв отказал, что холод меня совсем не беспокоил.

Я облокотилась на подоконник и выглянула в окно: в лунном свете колыхались на ветру жемчужные лепестки клеродендрона, яркие и чистые, а густые цветки мирта обволакивали тяжелым ароматом. Мои мысли обратились к Цзюйланю, который тихо сидел среди растений, наблюдая за падающими цветками. Из моей груди вырвался тяжелый вздох.

Мы с ним разные. Мне недостает его здравомыслия, не говоря уж о безразличии к окружающим. Поэтому, наверное, мне так сложно выбрать: отказаться или добиваться. Однако любовь – дело двоих людей. Что бы я ни придумала, возможно, Цзюйлань уже все решил.

Внезапно сердце екнуло. Заставляя меня отступить, не сдался ли он? Неужели от его слов только мне больно настолько, что спать просто невозможно?

В одно мгновение я приняла отчаянное решение, предоставив судьбе разобраться с неразрешимым… Если позову Цзюйланя и он откликнется, это станет знаком судьбы – не сдаваться! Если же не ответит, то… не судьба. Я прислонилась к окну, чтобы окликнуть Цзюйланя, но так перенервничала, что руки и ноги ослабели, сердце бешено заколотилось, а в горле пересохло настолько, что даже пискнуть не удавалось.

Я на полном серьезе передаю свое будущее в руки случая? Что, если… Что, если помощник уже спит и не услышит? Или услышит, но не захочет отвечать? Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. И в следующую секунду, сжавшись от страха, но тут же собрав все свое мужество в кулак, глядя в туманную ночь за окном, тихо позвала:

– Ц… Цзюйлань!

Из-за стольких переживаний мой голос прозвучал слишком хрипло и дрожал. А я-то думала, мне придется ждать ответа, и даже не предполагала, что получится еще хуже.

– Что такое? Где-то болит?

Застыв в изумлении, уже спустя мгновение я радостно улыбнулась и упала на пол: мои ноги подкосились. Свернувшись клубком, я лежала, а слезы стекали по моему лицу. Ты стоял внизу, опершись на перила и подставив ветру лицо. Я любовалась луной сверху из окна. Два раненых сердца, связанных любовной тоской. Думаешь, сдамся? Нет! Буду бороться до конца!

Цзюйлань беззвучно появился в комнате. Увидев меня на полу, он бросился ко мне и обнял.

– В чем дело?

Я обняла его в ответ и покачала головой, не переставая плакать. Ему не понять. Я не была расстроена – просто слишком счастлива. Меня переполняла радость и беспокойство за него.

– Все ясно. – Мужчина коснулся моего лба. – У тебя жар! Чем ты думала, когда сидела на холодном ветру?

Нет слов – только слезы. Он взял меня за руку, померил пульс.

– Где болит?

– Нигде, – покачала я головой.

– Почему же тогда плачешь?

– Ты услышал меня, потому что тебе не спалось…

Он, кажется, понял смысл моих слов. Выражение его лица изменилось, мужчина свел брови и убрал руку с моего пульса.

– У тебя серьезная простуда, – последовал холодный ответ.

Цзюйлань поднял меня и уложил в кровать, накрыл одеялом и развернулся, намереваясь уйти. Я тут же схватила его за руку и подняла на него свои красные, заплаканные глаза. Его лицо немного смягчилось.

– Принесу жаропонижающее.

Прежде чем уйти, он закрыл окна и зашторил их. Вскоре Цзюйлань вернулся с лекарством и стаканом теплой воды, поднес электронный термометр к моему рту и попросил померить температуру. Через несколько минут мой помощник взглянул на результат и нахмурился.

– Этот препарат вызывает сонливость, поэтому поспи.

Не знаю, от лекарства ли или от жара, но мое тело ослабло так, что даже глаза открыть не получалось. Спустя мгновение я уснула.

Сон был беспокойным. Тело ломило от боли с головы до ног, снаружи и внутри. Не покидало ощущение, будто меня не то жарят в печи, не то засунули в морозильник. Или все по очереди. Голова кружилась. Все плыло, точно в тумане. Но в сознании сидела мысль, что обо мне заботятся. Пусть непонятно, кто именно, однако я была счастлива. Казалось, пока он рядом, я готова ко всему, даже будучи в таком состоянии.

Когда я открыла глаза, комната была тускло освещена. Поэтому я не могла с уверенностью сказать, сколько времени проспала. Цзюйлань заснул на плетеном стуле рядом с кроватью. Но стоило мне пошевелиться, как он открыл глаза. Горло словно было обожжено изнутри. Открыв рот, я не смогла выдавить ни звука. Помощник все понял и поднес к моему рту стакан воды.