Звездная ночь, звездное море - Хуа Тун - Страница 28

Есть дом, в котором могу жить, и ум, чтобы зарабатывать деньги. Я всегда знала, что могу позаботиться о себе, и понимала, что появление в моей жизни мужчины и заключение брака не улучшат ее. Если у меня хватило смелости планировать свою жизнь в одиночестве, значит, хватит и сил следовать за тем, кто нравится.

От мысли, что я была готова променять Цзюйланя на что-то, что можно просто купить, по телу побежали мурашки и стало страшно. Стоя у двери кабинета, я еще толком не понимала, чего хочу. Он мне нравится, но совместного будущего с ним я не вижу. Бувэнь же готов дать мне стабильность и уверенность в завтрашнем дне, только… не хочу идти против себя.

В этот момент на меня будто снизошло озарение. Я встала и решительно взглянула на Цзюйланя:

– Ты мне нравишься. Будешь моим парнем?

Мне кажется, что Цзюйлань становится все более и более таинственным. Как только думаю, что знаю его, он удивляет меня снова.

Последние несколько дней я все пыталась понять, что же мог значить его ответ на мое признание. Если бы он сказал: «Да, ты мне тоже нравишься», это говорило бы о взаимности. «Прости, ты хорошая, но…» прозвучало бы как отказ. А «Это слишком неожиданно, я должен подумать…» не означало бы ни взаимности, ни отказа. Возможны лишь три варианта ответа. Но как понимать его «знаю»?

В тот день, когда я призналась ему в своих чувствах, он просто посмотрел на меня, а затем сказал это свое «знаю». У меня же к тому моменту запас храбрости иссяк, и духу расспросить его получше мне не хватило. Поэтому, едва он открыл дверь и знаком показал выходить, я сбежала, не оглядываясь.

В итоге… эти несколько дней я только и думала, что же последует за его «знаю». Мы начнем встречаться? Точно нет. Был ли это отказ? В тот момент Цзюйлань выглядел очень серьезно и взгляд казался таким глубоким, как будто и правда… Поразмыслив какое-то время, я поставила на третий вариант – «не взаимность, но и не отказ».

Оглядываясь назад, понимаю, что все мои переживания о том, стоит ли любить его, оказались смехотворны. Я слишком сосредоточилась на этом и даже не подумала, что он думает обо мне.

Вообще-то он просто удивительный человек… Сам ходит в лохмотьях, не в состоянии купить новую одежду, а еще придирается к моей еде! Хотя о чем это я? Мне бы забыть о заносчивости и разобраться с собственными чувствами.

Бувэнь сказал, у него появились срочные дела на работе и он должен вернуться пораньше. Не знаю, правда ли это, но хорошо, что у него есть повод уйти. Его признание еще долго будет смущать нас обоих, сделать вид, что ничего не было, не удастся. Тут остается только пережить.

Он рассчитался за номер так, будто жил в люксе, и от скидки отказался.

– Ты пробыл в гостинице больше трех дней, так что могу сбросить проценты.

– Доступно ли обычным гостям столько морепродуктов и фруктов? Заканчивай эту бухгалтерию. Или в следующий раз остановлюсь в другой гостинице!

Я не осмелилась продолжить спор и вместе с Ишэном проводила Бувэня на корабль.

Едва нас покинул единственный постоялец, гостиница опустела. Кроме Бувэня, никто больше к нам не заглядывал, и полученных денег хватило лишь на покупку мобильника для Цзюйланя и оплату телефонных счетов. Иными словами, с начала работы я только и делаю, что трачу, но не зарабатываю.

Видя, как средства на счете потихоньку кончаются, я ощущала все большее давление. Хотя есть и кое-что хорошее: при встрече с Цзюйланем мне уже не становилось неловко. Я призналась ему в своих чувствах, но он повел себя так, будто ничего не произошло: в его речи и поведении не проскальзывало ни тени смущения. Лишь мне одной было не по себе, а со временем и это прошло. В любом случае сейчас нужно придумать план выживания, прежде чем строить «высокие» отношения.

Я ежедневно сижу перед компьютером и рекламирую свою небольшую гостиницу на различных туристических форумах и делаю рассылку. В какой-то степени это приносит плоды: время от времени мне звонят что-нибудь уточнить, но разговор всегда заканчивается неизбежным «неудобно добираться, далеко от пирса и улицы Фонарей» и вежливым «сначала все обдумаю, позже перезвоню». Опыт собеседований у меня есть, уж я-то знаю, как звучит вежливый отказ.

Счастье не повторяется, а беда не приходит одна. Каждое утро и вечер отец Ишэна выходил на прогулку в сопровождении сиделки или своей матери. Все в округе знали, что он был немного не в своем уме. Поэтому при встрече с ним прохожие только приветствовали старика и старались отойти подальше, насколько это было возможно. Однажды ниоткуда появился незнакомец и спровоцировал у господина Цзяна приступ, в результате чего тот упал со склона горы. Незнакомец сразу исчез, как только увидел, что натворил. Сиделка была слишком занята поисками помощи и не успела схватить негодяя.

Господина Цзяна положили в больницу, деньги на лечение потекли рекой. Хотя Ишэн никогда не просил вернуть долг, я чувствовала, что должна это сделать.

Взяв с собой Цзюйланя, я отправилась в банк и сняла все, что у меня было: восемнадцать тысяч сорок шесть юаней. Маловато. Пока сидела за кофейным столиком, мой мозг искал возможности раздобыть еще, но единственным вариантом было занять у Бувэня.

Достав телефон, я уже хотела набрать номер, как вдруг из кабинета вышел Цзюйлань и положил передо мной пачку денег. Я смерила его подозрительным взглядом.

– Две тысячи. Сначала верни деньги Ишэну.

– Твоя зарплата?

Цзюйлань посмотрел на меня, очевидно думая, что вопрос идиотский. Что же происходит?

– Даже если я возьму ее и отдам вместе со своими сбережениями, то у нас останется только сорок шесть юаней. Как мы будем жить? Все равно придется занимать! Забудь об этом и оставь их себе.

Я набрала номер Бувэня и услышала гудки. Мобильник был дешевым, а после падения стал странно работать: во время разговора все было хорошо, но мелодия звонка искажалась и звучала резко. Чтобы не раздражать слух, телефон приходилось держать как можно дальше, то и дело проверяя, не ответили ли мне.

Цзюйлань выхватил телефон.

– У меня есть еще пятьсот юаней.

– Этого недостаточно!

– Разберусь.

Вызов он не сбросил, и на том конце послышался слабый голос Бувэня:

– Сяо-Ло, привет…

Цзюйлань по-прежнему не давал мне телефон.

– Ты не хочешь, чтобы я занимала деньги у Чжоу Бувэня? – Мне пришлось перейти на шепот.

– Все решу. – Он будто пропустил мой вопрос мимо ушей.

– Вот как…

Я вырвала телефон из его рук. Мужчина не сопротивлялся, но по его лицу пробежала мрачная тень, губы сжались, а взгляд опустился на руки.

Не отрывая глаз от своего помощника, я поднесла телефон к уху.

– Эй, Датоу, было плохо слышно. Маялась от скуки и вот решила позвонить, узнать, как ты…

При этих словах Цзюйлань поднял голову. Его лицо больше ничего не выражало. И только глаза снова очистились и засияли, как море под летним солнцем.

Закончив говорить с Бувэнем, я с улыбкой произнесла:

– Пойду возвращать долг.

Помощник вышел вместе со мной, не произнеся ни слова.

– Можешь не провожать. Тут недалеко, так что вряд ли меня снова ограбят.

– Ты слабее, чем думаешь.

Мужчина не торопился уходить. Я скривилась от досады.

Мы вошли в дом Ишэна и вручили деньги, несмотря ни на какие возражения. Вернувшись к себе, я достала оставшиеся двести сорок шесть юаней и протянула их Цзюйланю.

– Возьмешь?..

Он дал мне пять сотен. Я оставила себе триста и вернула ему двести сорок шесть, поделив все примерно поровну.

– Что-нибудь придумаем. Вместе.

Лежа ночью в кровати и глядя на триста юаней, я медленно вздохнула и не смогла удержаться от глупой улыбки.

На следующий день я накупила много больших и маленьких раковин у знакомых рыбаков и начала делать браслеты, ожерелья и прочие украшения… Этому меня научил дедушка. В молодости, чтобы заработать на жизнь, он часто выходил на корабле в море и проводил там по полгода. У него не было денег на подарки семье и тем более на украшения, поэтому он решил сам делать красивые и изящные вещицы из раковин разных форм и цветов. После возвращения из плаванья отдавал все безделушки бабушке. Когда ее не стало, дедушка продолжал что-то мастерить из ракушек. А едва их накапливалось побольше, относил на пристань и продавал.