А смерть подождет - Барабашов Валерий Михайлович - Страница 7

— Наши товарищи, побывавшие в Чечне, зарекомендовали себя дисциплинированными, хорошо подготовленными профессионалами. Со стороны министерства к области нет претензий. Отлично поработали наши коллеги в Ачхой-Мартане, на блок-постах, на железной дороге… Уверен, что и ваш отряд проявит высокую подготовку, успешно выполнит поставленные задачи. А главная из них — сохранение целостности России, как государства, борьба со всякого рода бандитскими формированиями. Придётся поработать и с криминальным элементом, принять участие в наведении общественного порядка… Конкретные задачи будут поставлены там, на местах…

В заключение своей эмоциональной, продуманной речи генерал пожелал своим подчиненным вернуться из командировки живыми и здоровыми, напомнил, что практически у всех милиционеров, отбывающих в Чечню, остаются здесь, на Родине, близкие — жёны, дети, родители — надо помнить о них.

До отправления поезда оставалось теперь не более десяти минут, отъезжающим дали возможность обнять самых дорогих людей, а тем — сказать напутственные, главные слова.

Олега Александрова провожали родители и Марина.

Нина Алексеевна, с выплаканными глазами и несчастным, осунувшимся лицом, держала сына за руку, старалась сказать в эти минуты что-то очень важное, но мысли её путались, слова не выстраивались в законченные фразы, мешали друг другу, и понять маму было сложно. Но Олег понимал, в который уже раз ласково говорил: «Всё будет хорошо, ма… Ну что ты как на смерть меня провожаешь — она подождёт. Правда, Линда?»

Линда, сидящая у ног Олега, на поводке, согласно двигала хвостом туда-сюда, поочерёдно заглядывала в глаза и Нине Алексеевне, и молчаливо стоящему Михаилу Яковлевичу, и Марине. Волнение людей передалось и собаке, Линда тоже немного нервничала, переживала, не понимая всего, что происходило, но всё же она, как всегда, была на стороне любимого своего хозяина, всем своим видом давала понять его родителям:»Ну что вы так волнуетесь? Ничего страшного с нами не случится. Съездим в эту Чечню, поработаем, сделаем то, о чем говорил генерал, и вернемся. Ждите!»

Марина (она тоже, ведь, кинолог, знаток собачьей души) хорошо поняла и взгляд Линды, и её поведение, потрепала собаку за уши, и Линда лизнула ей руку в знак благодарности. Замечательно, когда тебя понимают!

— Нина, хватит! — сказал Михаил Яковлевич, — Осталось пять минут. Может быть, Мариночка что-то хочет сказать…

— Да-да, конечно! — торопливо согласилась Нина Алексеевна, и родители отошли в сторону, а Олег сейчас же порывисто обнял Марину.

— До свидания, любовь моя! — негромко, с большим чувством произнес он, жадно, на память, вдыхая запах её чудесных каштановых волос. — Каждый, день, каждый час буду думать о тебе, ждать встречи, здесь же, на перроне. Приходите нас встречать с Гарсоном — Линда, уверен, тоже будет ждать этой встречи. Видишь, как она смотрит на тебя — она всё понимает, чувствует разлуку.

— Понимает, конечно, — согласилась Марина. В голосе её — спокойствие, молодая женщина хорошо владела собой, эмоциям не поддавалась. Кажется, он, Олег, волновался больше неё, но, может быть, не потому, что уезжал на войну, а просто не хотел этой разлуки с ней, Мариной, с трудом представлял себе это полуторамесячное расставание — ведь они виделись каждый день, трудились бок о бок, общались практически ежеминутно, если кто-то из них не выезжал в тот день на задание, по команде из управления уголовного розыска.

— Ты всё же о работе там думай, Олежек, — продолжила Марина сдержанно, как, по её разумению, должна была говорить военная женщина, сослуживица, провожающая мужчину на такое серьёзное дело. — А то мало ли что… А, Линда? Ты как думаешь?

Линда снова согласно помотала хвостом: «Конечно, работать едем, преступников ловить».

— И работать буду, и думать о тебе не перестану! — Олег не выпускал Марину из объятий. — А ты о нас думай, ладно? Мы это почувствуем. Обязательно почувствуем!

Марине было немного не по себе в объятиях Олега. У них отношения, в общем-то, только развивались, ничего лишнего прапорщик Проскурина младшему лейтенанту Александрову не позволяла — даже таких вот объятий. Правда, сейчас, сию минуту, ситуация была особой, можно и разрешить обнять себя, и всё же, всё же… Оба они служили в одном подразделении, были на виду, о симпатии Александрова знали, на питомнике уже пошли соответствующие разговоры-намёки, а разговоров таких Марина не хотела — всё это было преждевременно. Конечно, оба они были молоды и свободны, и Олег Марине нравился как порядочный, твёрдый в словах и поступках мужчина, и как весьма квалифицированный, влюбленный в свое дело кинолог. Она тоже была докой в этом специфическом деле, так же беззаветно любила, растила и воспитывала служебных военных собак, и, уж поверьте на слово, общий язык с Александровым на этом поприще находила. Но её личные чувства по отношению к Олегу были пока что в зародыше, она сама в них не особенно разобралась, и потому не хотела форсировать события. А Олег — как сумасшедший: люблю тебя, Марина! Люблю! Давай поженимся!

Не далее как неделю назад об этом говорил.

Она от его натиска просто оторопела. Характер у неё такой — неторопливый. Хоть и женщина, а эмоциям подвержена слабо, холодновата от природы. Видно от того, что родилась зимой, двадцать третьего февраля, в мужской день. Да и, честно говоря, не находила пока в своей душе ответного горячего порыва на страстные слова и взгляды младшего лейтенанта Александрова. В милиции и майоров, и подполковников немало… Орлы! Вон, Володя Бояров, зам командира ОМОНа — настоящий гусар! Любо-дорого посмотреть!… Жаль, занят, женат. Но тоже сейчас едет в Чечню, вместе с Олегом. Мужчины уезжают на войну, они, женщины, остаются.

Марина высвободилась из объятий Олега. Сделала это аккуратно, чтобы не обидеть его, наблюдательного и очень чувствительного. Стала вроде бы поправлять прическу — шикарные её волосы, в самом деле, немного были потревожены его руками, а что за женщина с растрепанными волосами?! На неё, броскую шатенку с блестящими карими глазами, и здесь, на перроне, в сутолоке и суете, поглядывают. Не нужно сбрасывать это со счетов.