Соратники - Рой Олег - Страница 6

По сравнению со всеми остальными обитателями вымышленного мира у Монстров есть огромное преимущество. Их создатель, каким-то образом догадавшись о существовании Прави, специально сделал своих героев значительно сильнее жителей всех остальных царств, специально это прописав. В Яви этот факт воспринимают просто как часть художественного вымысла, но в Прави он привёл к тому, что Монстры стали практически неуязвимы для остальных царств. Им просто неспособны оказать должное сопротивление. Первое время воины и герои из разных царств, не желая признавать неуязвимость Монстров, много раз бились с ними – и один на один, и целым войском, – но так и не одержали ни одной победы.

Владыка Прави Перун использовал всю волшебную силу Повелителя, чтобы удержать Монстров в границах их царства, и до поры до времени ему это удавалось. Соратники Перуна долго не воспринимали Монстров как реальных противников, даже тогда, когда предводитель пёсьеглавцев Левс встретился по очереди с каждым из них и попытался кого силой, а кого хитростью заставить действовать в его интересах. Вроде бы ни с кем из шестерых у Левса ничего не получилось… Но на самом же деле один из Соратников всё же заключил с Монстрами тайный союз. Благодаря помощи своего агента в рядах приближённых самого Повелителя Левсу удалось напасть на Перуна и его близкое окружение, застав их врасплох. В этой схватке погибла жена Повелителя Перуница. После этого между Левсом и Перуном состоялся поединок один на один, исход которого так и остаётся загадкой для всех обитателей Прави. Перун исчез, и никто не знает, где он, что с ним стало, и жив ли он вообще. В частности, Монстры заключили, что Повелитель мёртв, и с тех пор почувствовали свою полную безнаказанность. (О Монстрах и их предводителе Левсе читайте в романе Олега Роя «Соратники. Битва кланов»).

Летучие или летающие острова – особенность мира Монстров, небольшие участки суши, способные перемещаться по воздуху. Их наличие даёт Монстрам удобную возможность как легко передвигаться внутри своего царства, так и попадать в другие царства Прави.

Терновый мост, или Калинов мост, через чёрную реку Смородину – дорога, соединяющая мир живых с Царством мёртвых (Навью). Навь – это особое место, общее для обитателей обоих миров, и Яви, и Прави. Там оказываются после кончины все умершие – как в Яви, так и в Прави.

Важно особо отметить, что смерть персонажа легенды или книги в сочинённом автором сюжете вовсе не означает смерти в вымышленном мире и наоборот. Клеопатра и сэр Ланселот Озёрный, Офелия и Бедная Лиза, Владимир Ленский и даже Муму – все они живут и здравствуют в Прави. Однако если в вымышленном мире с ними случится что-то трагическое (уже никак не связанное с известной людям историей о них, а относящееся к их новому, внесюжетному существованию в Прави), они тоже могут погибнуть и попасть в Навь. В Яви об этом не узнают, и умерший в Прави персонаж будет продолжать оставаться в памяти людей до тех пор, пока кто-то читает и помнит его историю.

После смерти и похорон человек или иное одушевлённое существо из обоих миров отправляется на терновый мост – дорогу в Навь. С большим трудом продравшись через густые острые шипы и завершив мучительный путь, умерший теряет связь с миром живых и может вернуться в него исключительно при помощи очень редкой и очень сильной магии. За тем чтобы умершие не сходили с намеченной дороги, наблюдает страж тернового моста.

С определённого момента этим стражем становится одна из Соратников – волшебница Яга, превращённая царём Нави в безобразную старуху Бабу Ягу.

В особенных случаях, когда в Прави происходят какие-то из ряда вон выходящие события, на нейтральной территории, не принадлежащей ни одному из царств, собирается Общий Совет Царств. Быть приглашённым на него или хотя бы поприсутствовать, сопровождая приглашённых, – честь для любого обитателя Прави.

Формально считается, что Общий Совет Царств принимает все важные решения в жизни мира вымышленных персонажей. На деле же это не совсем так, поскольку Совет собирается нечасто, а когда всё же соби рается, нередко так и не может прийти к единому мнению, ибо царств много, и у каждого своя позиция. Так что чаще всего во всех спорных вопросах последнее слово остаётся за Повелителем.

«…брое утро, друзья! В Москве шесть ноль-ноль, и с вами ваша любимая радиостанция!» – ворвался в томную негу предрассветного сна бодрый голос ведущего раннего эфира. Это было очень удобно – электронный будильник автоматически включал радио, давая возможность просыпаться под разные свежие музыкальные хиты, а не от какой-нибудь одной и той же примитивной пиликалки, звук которой до чёртиков надоедает уже на третье утро. Обычно, услышав ту или иную ритмичную композицию, Ваня Кувшинников сразу открывал глаза и легко спрыгивал с кровати, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим. Но сегодня ему особенно, ну просто как никогда, не хотелось просыпаться. Расслабленное тело ещё хранило память о приснившемся, ноги точно до сих пор ощущали сырость покрытой росой травы, а в комнате словно витал всё ещё аромат чабреца и мяты. В таких снах, на удивление ярких и явственных, полных не только образов и звуков, но и запахов, и вкусов, и ощущений, Ване всегда являлась мама. Это казалось странным, почти фантастичным, – но если был нужен совет, или в жизни что-то случалось, или просто почему-либо становилось паршиво на душе, мама обязательно приходила в сновидениях и разговаривала с Ваней, помогала, поддерживала, согревала теплом своей любви.

Сны о маме снились давно, с самого детства, столько, сколько Ваня себя помнил. Но ни разу за всё это время он так и не смог разглядеть её полностью, лишь ухватывал обрывками какие-то отдельные черты: то распущенные волосы, тёмные и длинные, ниже пояса, то чёрные, сросшиеся на переносице брови, то руки, изящные и в то же время сильные, обнимавшие его во сне с какой-то особенной, будто затуманенной печалью, лаской. Но, несмотря на всю обрывочность сновидений, Ваня нисколько не сомневался, что, доведись увидеть маму наяву, он обязательно узнал бы её. Вот только состояться этой встрече, увы, было не суждено. Мама умерла, когда Ване не минуло ещё и полугода, и все педагоги, психологи и воспитатели в один голос уверяли, что он никак не может её помнить. Хотя сам Ваня был твёрдо уверен, что они ошибаются.

К великой досаде Вани, ни одной маминой фотографии не сохранилось. На память о ней сыну остались только имя, вписанное в свидетельство о рождении, и кусочек бересты на кожаном шнурке с каким-то славянским символом – дешёвая поделка, которые охапками продают на всевозможных ярмарках мастеров и фестивалях народной культуры. Но для Вани даже эта подвеска представляла огромную ценность, и он почти всё время носил её, пряча под одеждой, чтобы избежать ненужных расспросов.

Сегодня ему тоже приснилась мама. И этот сон не походил на другие, потому что в нём они с мамой были не только вдвоём. На пестревшем душистыми полевыми цветами, мокром от росы лугу Ваня, во сне почему-то босой, видел ещё какую-то девушку. Вот её, в отличие от мамы, он прекрасно разглядел. Фигурка тоненькая, гибкая, как молодая берёзка, богатая русая коса – в руку толщиной – спускается почти до подколенок. У девушки было круглое лицо, большие глаза, голубые… нет, даже синие, как васильки, и трогательные веснушки. Одета она была в русском стиле, как одеваются девчонки для всяких тематических фотосессий, ролёвок и прочих реконструкторских тусовок – старинный сарафан, вышитая красным узором белая рубашка, на голове венок из полевых цветов. Облик девушки Ваня запомнил так хорошо, что и когда проснулся, она словно живая была перед глазами. Но вот что эта девушка делала в его сне и как она была связана с мамой, он уже не помнил. И это почему-то было досадно. Ваня даже вновь зажмурился и попытался вспомнить – отчего-то это казалось важно. Но, как он ни старался, ничего не получилось.