От тьмы – к свету. Введение в эволюционное науковедение - Даниленко Валерий Петрович - Страница 23

2. «Мне кажется тщетным желание вывести греческую науку из социальной структуры городов. Афины не объясняют ни Евдокса, ни Платона. Тем более Сиракузы не объясняют Архимеда или Флоренция – Галилея. Я считаю, с моей стороны, что то же самое верно и для Нового времени, и даже для нашего времени, несмотря на сближение чистой и прикладной науки… Вовсе не социальная структура Англии XVII века может объяснить Ньютона и тем более не социальная струкутра России времён Николая I может пролить свет на творения Лобачевского» (там же. С. 138–139).

3. «Несомненно, что роль науки в современном обществе возрастала в течение последних веков. Несомненно, что наука стала фактором огромной, может быть решающей, важности в истории. Не менее очевидно также то, что её связь с прикладной наукой является также тесной» (там же. С. 137).

Все эти аргументы совершенно справедливы, если их не преувеличивать, в отношении к внутренней истории науки, но наряду с нею никто не запретит изложение и внешней истории науки.

В таком случае мы получим два типа историографических исследований в науковедении – внутридисциплинарные и междисциплинарные. В первом случае речь идёт о внутренней истории науки, а во втором – о её внешней истории, где рассматриваются связи науки с тем окружением, в котором она развивалась, – с религией, искусством, политикой и т. д.

Умеренный антикумулятивизм

Если Д. Сартон был крайним кумулятивистом, а Г. Башляр – крайним антикумулятивистом, то А. Койре – умеренным антикумулятивистом.

А. Койре попал в нашем науковедении не только в крайние интерналисты, но и в крайние антикумулятивисты. Так, В. С. Черняк писал о нём: «Отбросив идею кумулятивного характера развития науки, Койре пришёл к выводу, что история физики представляет собой скачкообразную смену метафизических парадигм, или типов мышления, возникновение которых он образно называет мутациями человеческого интеллекта» (там же. С. 125).

Это преувеличение. На самом деле, признание научных революций отнюдь не означало для А. Койре полное отрицание кумулятивных (накопительных) периодов в истории науки. Однако на первый план в его историографии выдвинуты революции в науке. Так, много внимания он уделял в своих работах научной революции в Европе XVI–XVII вв., которую он начинал не с Н. Коперника, а с Г. Галилея, поскольку гелиоцентризм первого дошёл до сознания научного сообщества приблизительно через 100 лет после смерти его автора.

В 1939 г. вышла в свет книга А. Койре «Этюды о Галилее». По этой книге видно, что её автор не был таким крайним антикумулятивистом, как Г. Башляр. В трудах Аристотеля, с которым боролся Галилей, А. Койре вовсе не видел нагромождение одних устаревших нелепостей, которые Галилей отбросил полностью и целиком. Более того, революция в физике XVI–XVII вв. была бы невозможна, если бы она не опиралась на знания, добытые в ней за предшествующие столетия. Даже если новая теория рождается в противоборстве со старой, само это противоборство стимулирует прогресс в науке.

Это свидетельствует о том, что А. Койре, в отличие от Г. Башляра, не перечёркивал кумулятивистский подход в науковедении. Между тем, с его точки зрения, прогресс в истории науки в первую очередь связан с революционными скачками, произошедшими в ней, а не с длительными периодами подготовки к ним. Вот почему его образ истории науки приобрёл в конечном счёте антикумулятивный вид.

Антикумулятивный образ науки, нарисованный А. Койре, пришёлся по душе самому крупному антикумулятивисту второй половины ХХ в. – Томасу Куну.

2.1.2.3. томас Кун

Томас Сэмюэл Кун (1922–1996), как сообщает нам «Википедия», «родился в Цинцинате (штат Огайо) в еврейской семье, перебравшейся в Нью-Йорк, когда Томасу было 6 месяцев. Его отец, Сэмюэл Л. Кун, был инженером-гидравликом, выпускником Гарвардского университета и Массачусетского института технологии; мать, Минетт Кун (урожд. Струк), работала редактором».

Томас пошёл по стопам своего отца. В 1943 г. он окончил Гарвардский университет и получил степень по физике. Дальнейшая его карьера была связана с работой в Гарварде, Принстоне, Калифорнийском университе в Беркли и Массачусетском институте технологии. Как видим, жизнь у него удалась.

Томас Кун стал самой известной фигурой в науковедении второй половины ХХ в. Его книга The Structure of Scientific Revolutions (Структура научных революций) вышла в Америке в 1962 г. В 1975 в Москве вышел её русский перевод. С тех пор трудно найти работу по науковедению, где бы не упоминалось имя её автора. Это имя стало чуть ли не синонимом антикумулятивизма в науковедении.

Т. Кун подчёркивал преемственность собственной науковедческой концепции от А. Койре, тогда как к Д. Сартону и К. Попперу относился весьма критически. Тем самым он в какой-то мере сам вписывал себя в число учёных, рисующих антикумулятивный образ науки, хотя свою принадлежность к антикумулятивистам он не подчёркивал. Его антикумулятивизм связан не с игнорированием эволюции науки в целом, а с выдвижением на первый план её революционных периодов.

В истории любой науки Т. Кун выделял длительные периоды «нормальной науки» и краткие периоды «научных революций». Последние он считал весьма редким событием в истории науки. Так, в истории физики он связывал научные революции с деятельностью лишь следующих учёных – Коперника, Ньютона, Лавуазье и Эйнштейна. Периоды научных революций и стали основным предметом его исследовательского внимания. Как он охарактеризовывал периоды?

Т. Кун не был таким крайним антикумулятивистом, как Г. Башляр. В любой научной революции, которую он охарактеризовывал как «антикумулятивный» скачок, он видел коренную ломку предшествующих представлений о предмете исследования у представителей данной науки, возникшую не на голом месте, а подготовленную длительным периодом её кумулятивного, накопительного, развития.

Период научной революции предстаёт в теории Т. Куна как время выбора новой теории, которая станет во главу формирующейся научной парадигмы, т. е. системы взглядов, объединённых этой теорией.

Выбор теории, которая возглавит новую научную парадигму, зависит в первую очередь от высокой оценки со стороны коллег её автора. Они должны быть убеждены в том, что эта теория обеспечит в будущем «нормальное» функционирование их науки на долгое время. Сама же смена одной научной парадигмы другою выглядит для её представителей как грандиозное, эпохальное событие. Оно воспринимается представителями данной науки как принятие нового вероисповедания для религиозных людей.

Период междуцарствия, охватывающий время от одной научной революции до другой, расценивалось Т. Куном как подчинение теории, ставшей во главе победившей научной парадигмы. На долгое время исследователи обречены на углубление, конкретизацию, развитие этой ведущей теории.

Вот как Т. Кун объяснял успех победивших парадигм в истории науки: «Парадигмы приобретают свой статус потому, что их использование приводит к успеху скорее, чем применение конкурирующих с ними способов решения некоторых проблем, которые исследовательская группа признаёт в качестве наиболее остро стоящих. Однако успех измеряется не полной удачей в решении одной проблемы и не значительной продуктивностью в решении большого числа проблем. Успех парадигмы, будь то аристотелевский анализ движения, расчёты положения планет у Птолемея, применение весов Лавуазье или математическое описание электромагнитного поля Максвеллом, вначале представляет собой в основном открывающуюся перспективу успеха в решении ряда проблем особого рода. Заранее неизвестно исчерпывающе, каковы будут эти проблемы. Нормальная наука состоит в реализации этой перспективы по мере расширения частично намеченного в рамках парадигмы знания о фактах. Реализация указанной перспективы достигается также благодаря всё более широкому сопоставлению этих фактов с предсказаниями на основе парадигмы и благодаря дальнейшей разработке самой парадигмы» (Кун Т. Структура научных революций. М., 1975: http://leftinmsu. narod. ru/ library_files/books/Kun. html).