Махинации самозванца - Романов Илья Николаевич - Страница 85

Впрочем, это касается только тех случаев, когда вас только двое. А тут нас больше восьмидесяти. Но всё равно это не отменяет моей вины. Я мог бы быть помягче. Уговорить, но не уговорил. Тупая, агрессивная скотина…

Потом был долгий разговор с Алёной. Я много о себе узнал. Частично я признал свою вину. Частично!

Я сам себя презираю за её слезы. Я виноват. Я не думал, что так. Я, бля, никому это не показал. Я хотел, как лучше! Почему не вышло как лучше?!

Самое страшное, я знаю ответ и без всяких умников. Всё просто. Психика, нарушенная алкашкой, постоянный стресс и отсутствие морали с точки зрения современности… Это самое мягкое, что я могу сказать о себе общественности…

А что я могу ей сказать? Что белое демаскирует?! Что лучше её упрёки, чем стрела по корпусу? Я, может, и могу это сказать, а поверит ли она?!

Если новобранцы не боятся леса, то это не значит, что они шарящие. Я боюсь леса. А ведь я вырос в лесах. Я люблю лес. Я не могу жить без леса, озёр и болот. Я дышу лесом. Дышу не в том смысле, что дышу кислородом. Я не боюсь волков, мишку, рысь.

Боюсь росомаху. Я боюсь леса. Для вас, может, в этом парадокс?! Вырастите в лесу. Живите лесом. Дышите лесом… Хотя для южан эти слова просто слова, причём матерные слова…

Это в нас вдалбливают с детства отцы и деды. «Хозяин». «Не губи без толку». «Не ломай ветку без дела!» «Все имеют право на жизнь». «Не убивай, если тебе не надо есть!»

Мы отморозки с точки зрения остальных. Ведь мы вне системы. Не потому что мы можем затеряться в лесах и нас ни один спецназ не найдёт. Мы же этот спецназ и тренируем…

Всё проще. Инаковость следует истреблять инстинктивно. Это и определяет человека. Ни один зверь не убивает за просто так. Только человек убивает ради удовольствия, из страха, наживы, развлечения…

Почему я это всё говорю. А может, мне стыдно! Может, так я пытаюсь уйти от воспоминаний о нелепом разговоре с Алёной. Всё просто. Мне стыдно. Я был неправ.

– Ты мне не договариваешь, – спустя полчаса молчания сказала Алёна.

– А надо?

– Говори! Не молчи…

Мне было смешно с неё. Сидел у костра, тихо ухмылялся. А знаете, почему она до сих пор со мной, а не вдали от передовой? Всё просто. Вам, может, это и сложно понять, но всё просто. Она сама выбрала. Она выбирала между быть изнасилованной и убитой. Она выбирала между шансом на бегство и умереть. Она выбирала между предложенным стариком и таким же стариком с мизером шансов на баронство.

Я это понимаю логически. А что творится у неё в мозгу, я никогда не смогу понять. Чтобы понять женщину, надо самому быть женщиной. Так и никак иначе. С трудом успокоил Алёну. Спит. Мы у костра. Её голова у меня на коленях. Костром ноги припекает, но я терплю. Не хочу её будить.

– Спи, дурочка.

Алёна встрепенулась при последнем слове.

– Дурочка. Лежи. Спи. Никому тебя не отдам…

Думаете, я вру? А зачем мне врать на самоисповеди? Я обнимал мелкую за голову Пускай спит. Зачем её пугать. Победим – всё хорошо. Проиграем… Надеюсь, не проиграем. Зачем волноваться…

Что такое одна женщина на восемьдесят мужиков? Это постоянный напряг. Кто-то что-то не так понял. Кто-то что-то недопонял. Кто-то что-то… Тьфу! Объясню на пальцах…

Алёна пошла мыться у ручья. Один труп. Нет. Не так. Кто-то мог вообразить, что она такая распрекрасная и ради неё убили… Фиг там. Она стала всего лишь поводом, но весомым поводом. Поверьте, на её месте мог быть любой накрашенный крокодил, и результат был бы тот же…

Потом был неприятный для меня разговор. Некоторые вещи я не могу простить. Ни как политик, ни как недобарон, ни как старший отряда, ни как… В общем, никак не мог простить…

Я прилюдно объявил два правила похода. Первое. Никаких купаний для всех без исключения. Второе. Вешать любого на своё усмотрение за нарушение распорядка походного лагеря.

Поясню. Первое правило специально для Алёны. Я устал объявлять привал ради каждой её прихоти. Обойдётся. Я не стал ей говорить о трупаке, чтобы её не застращать. Бывает. Очередной дурак, влипший в проблемы из-за бабы. Погиб человек и забыли… Несколько дней без мытья обойдётся!

Второе правило. Тут раздолье для меня. Так-то это правило только против новобранцев. Вешать ветеранов из своих или наёмников у меня самого «очко зажмёт». Другое дело, что и они не лопухи, что-то понимают в иерархии, жопой чуют, куда не надо лезть…

Алёна не бушевала, не разразилась кучей матов, упрёков, претензий. Чего я, собственно, больше всего и опасался. Но это была только игра на людях. По факту она смотрела в землю при моем появлении, цедила слова из-под палки. И это при том, что мы обычно едем в обнимку на моем Колбаске.

Блин, сказать ей, что ли? Я это про то, что благодаря ей трупак образовался. Нервы ей, конечно, испорчу, но хотя бы себя от кучи молчаливых упрёков спасу. Или всё же пощадить её психику, но с кучей обозримых и прогнозируемых проблем?

Вспомнил инцидент с платьем. Первый приходящий на ум ответ – отмёл в сторону. Продолжай быть наивной дурочкой… Это как так?! Я спал с ней… В ней нет ничего необычного. Очередная вульва, учите латынь…

Почему?! Чего я из себя цел очку строю. Щажу её психику. Ограничиваю себя из-за неё. И ведь чую, что ответ не в ней. Ответ во мне. Поэтому спрашивать надо себя. Но тут проблема. Я боясь заглянуть в себя. Одно слово, что вторгается во снах спустя годы… Чего стоит одно слово, преследующее меня в кошмарах: «Расстреляй!»

Ладно бы, если бы было только одно слово. А их больше. Больше запретных слов. Я не люблю смотреть в зеркало. Я знаю, что там увижу… Меня лечит лес. В лесу я не один. Нас много. Я. Везде я. Подходишь к дереву. Смотришь. Ветки, мох, смола. Ты не на то смотришь.

Задумайся, почему ветки растут именно так. Это ложь для городских даунов, что мох и ветки растут строго с юга. Поверь, это просто байка для упоения. Всё сложнее и проще одновременно. Ветер всё определяет. Солнце и звезды – вечный ориентир. Солнце с учётом восхода, каждый час – это куча градусов в сторону…

Звезды в лесу сложно разглядеть, а если сумел, то без вариантов Полярная – хвост Большой медведицы, точный ориентир на север (для северного полушария, а на южном полушарии есть Южный Крест).

Не о том речь. В лесу невозможно быть одиноким. Для жителей мегаполисов это может казаться диким, но это факт. Если ты един с лесом, то ты никогда не будешь один. Это правда. Это суть. Но, к сожалению, я не настолько лесовик. Знаю азы. Именно поэтому я боюсь росомахи, вместо того, чтобы соблюдать нейтралитет, как настоящие лесовики…

– Ты же не всерьёз? – нависла надо мной дурочка.

Спустя два дня пути по лесным тропинкам я плюнул на всё. Мы стали постоянно спать вместе. У костра. Под одним плащом. Нет. Ничего не было. И быть не могло. Но сам этот факт для многих стал пищей для разума. Пик приставаний к девочке от ополчения уменьшился до минимума.

– Ты о чём? – я сонный, злой спросонья.

– О повешенных?! – и как спросила. Словами не передашь эмоции.

– Каких повешенных? – это я прихожу в себя. Просыпаюсь. Пытаюсь понять речь.

– Ты обещал вешать из-за меня!

– Ты уверена, что из-за тебя?

– Ты же сказал…

– Спи… Дурочка… Бабам власть в руки, всех бы убили…

– Я не такая! Не спи! Ответь! Почему?!

– Спи, рыжая… Я не хочу отвечать… Успокойся. Дура… Мы будем подыхать. Живи, дура…

Помню, что просил мелкого научить Алёну стрелять из арбалета. Мелкий смотрел на меня. Я не знаю, как он смотрел на меня. Мне, может, это показалось, но он смотрел на меня, будто это моя последняя просьба.

Поясню. Я так захотел! Не верите мне. Хорошо, другой поворот. Так надо. Куда ещё девать её глупость, помноженную на малолетство? Нужен выход. Вот и выход. Пускай один озабоченный пытается научить тому, что сам не знает в совершенстве. А вот так. Не всё тебе ложкой халяву хлебать.