Махинации самозванца - Романов Илья Николаевич - Страница 82

Кратко. Этот уё…к собирал обо мне всякие слухи. Спрашивал у моих, у Гумуса, Ивара, Могра и прочих… Дескать, хотел понять меня. В итоге он сочинил балладу обо мне и некой Халле.

А вот дальше начинаются смех и слезы. Мелодия приятная. Голос хорош, конечно, бывают голоса и лучше, но всё равно голос неплох. А вот тематика песни, баллады, саги – да как угодно называй – мне не понравилась.

Бла-бла-бла. Смерти нет. Бла-бла-бла. Я всем отомщу. Бла-бла-бла. Я несу свет. Бла-бла-бла. Убогим на жалость. Бла-бла-бла. Одинокий герой. Бла-бла-бла. Бесконечен мой путь. Бла-бла-бла. За лучину с тобой. Бла-бла-бла. Я готов себя преломить…

Как-то так. Это примерное изложение. Честно говоря, я был уже не в том состоянии, чтобы действовать адекватно. Балалаечник ещё играл, не подозревая о своей судьбе, а Гумус уже исчез под столом. Опыт не пропьёшь, хоть чему-то я его научил.

Если бы не она, то не факт, что певцу не пришёл бы пушной зверёк. Алёна поступила нетипично для местных. Она просто обняла и увела спать. Ещё раз! Баба уводит из общего зала подзагулявшего мужика?! Это или жена, или близкая родственница. Иначе никак. Такие тут нравы. Смешно, но так. Алёна прописала себя в легенде о баронстве. Дескать, не просто так меня барон нагулял на стороне, но есть у меня и родня по материнской линии, такие же варвары…

Спросите меня, почему я так легко поддался женской опеке, что хуже гири. Отвечу. Сам не знаю. Вначале в качестве эксперимента. Что будет, если она меня доведёт до комнаты в трактире. Потом с сомнением.

На смех меня развезло только потом. Совращение пьяного тела неопытной куртизанкой – это нечто.

– И зачем?! – всё, что я спросил, видя, как она легла, раздвинула ноги.

– Ты! Ты извращенец! – единственное, что она воскликнула.

Ну да! Я извращенец. Это же именно я заставил тебя раздеваться под отголоски музыки с первого этажа, типа стриптиз.

Я ничего не сказал. Просто ухмыльнулся. По пьяни отголоски песни этого сраного барда. Я просто ухмыльнулся и ушёл…

Так, наверное, надо было, так сказать. Но это жизнь, а не придуманная реальность. Всё проще. Меня не отпустили…

– Не дам! Не дам! – приговаривала она. А я какими-то гранями сознания понимал, что она не даст уйти из комнаты.

Может, я и хотел бы соврать о чём-то, но совесть, падла, не даёт. Мужчина не имеет права говорить иносказательно плохо даже о бл**и. И я не буду. Кто может, тот поймёт. Кто не может, тому всё ещё будет, если не помрёт до этого момента…

– Я твоя женщина?.. – спросила меня Алёна.

А что я могу ей ответить?! Врать?! Говорить правду?! В итоге притворился спящим – лишь бы не отвечать. Думаешь, трусость с моей стороны?! Может, и так. Я готов признать то, что я трус. И что дальше?! Поверь, наивный, нам никогда не дано познать женщин. Вот так же я не понимал Алёну. Точнее понимал. Но не совсем понимал.

– Устал думать?! – вцепилась она в меня. – А ты не думал, что всё проще?

– Это как?!

– Будь со мной… Дурачок…

– Какая же ты дура… – невольно вырвалось из меня. – Я так не могу…

– А и не надо… – засыпая, я почему-то увидел слезу на её лице. – Спи… Барон…

Она пришла на вторую ночь после грядущих событий. «Распочковалась» на две другие точки. Сомневаюсь, что ей это доставляло удовольствие, но такая наша кобелиная сущность. Лучше туда, чем по больному…

Гостиничный номер с трудом сдерживал её стоны. Как я подозреваю, вовсе не потому, что я такой нежный и внимательный.

Гумус с утра пытался ухмыльнуться моему блуду. В общем, я почти не виноват. Распустил я его. Двинул ему, походя, в грызло. Ничего пояснять не стал. Думаю, он всё сам понял…

Скажу лучше другое. Я как рацио, понимаю, что надо жить дальше. Я как эмпирик, понимаю другое. С точки зрения эмпирика – я предатель. Бабам проще. Они мужиков обвиняют за неверность, а иногда неверность выставляют как собственную неотразимость: «Мол, возвращается ко мне». А на деле всё сложнее. Кто сказал, что любовь умирает вместе со смертью?

Помню с трудом. Со стороны для всех это моя придурь. Я рву голос. Хочу от новобранцев подобие строя. Корявые палки, что им заменяют копья вместо настоящих копий.

Делай раз! Упал на колено и оглобли под сорок пять градусов. Делай два! Ори! Ори, задроч! Это последнее, что ты делаешь в жизни! Задние ряды держат передние ряды, упираются подобием щитов и палками. Иначе не удержать напор… Делай три! Вторые и третьи ряды вылезают из-за условно убитых первых рядов…

Я сам понимаю, что этого мало. Я понимаю, что против серьёзного противника – это смех. Я понимаю, что мои парни – это просто размен. Выиграть нам время. Но что я могу им преподать за такое короткое время. Это не фехтование, это строй. Нельзя научить азам строя за неделю, ну или я не умею учить, что скорее всего обоснованно…

Одно время на меня пыталась надавить Алёна. Дескать, я её забросил, не уделяю внимания. Дурочка, сама напросилась. Всё просто. Хреновое предчувствие само по себе ориентир. Я вот такой, смешной, пытаюсь бороться с судьбой. Возникаю. Рву мышцы своих, хотя понимаю, что нам уже конец… Такое вот предчувствие…

С Алёной всё было непросто. Я ждал долгих истерик… Опыт – такая вещь, что сложно пропить. Когда момент кипения начал…

– Ты гад, – пытается нанести мне удар по лицу. Слава богу, не при всех. Сраный авторитет, да и моя гордость…

– Я тебе что обещал?! Я к тебе навязывался! Что ты ко мне прицепилась?! – это меня уже сорвало. Баба, что ей знать о чести. Я сам мало что знаю о чести. Знаю только две вещи. Первое, умереть красиво – это не честь. Второе, честь определяешь ты сам. Третье, если первое конфликтует со вторым, то второе основное.

Отвёл в сторону. Зажал руки. Дура, что ты рыпаешься. Ты бы так ночью рыпалась, сейчас не было бы поводов в чём-то меня обвинять…

Я хотел всё это высказать. Что она дура. Что она сама меня провоцировала. Что она ещё раз дура.

В общем, всё вышло банально. Кто там в кого вцепился, не суть и важно. Может, я в неё, может, она в меня. Вжались друг в друга. Запрыгнула ногами на меня. Я под её весом, не таким уж и большим, упал на неё. Опять порванная во второй раз юбка платья. Что же ты со мной творишь, девочка? Зачем меня провоцируешь?

То, что она дура, я понял, лишь слегка отойдя от событий. Кто же меняет невинность на обычный перепихон… Нашла с кем… Лучше бы под старика легла, больше шансов жить обеспеченной…

В том, что она… Не люблю громких слов. В общем, я не ожидал, что она, пройдя наёмников, трущобы, своих портных и прочее, до сих пор девочка. Была… Слишком нагло себя вела, чтобы в ней невинность подозревать.

Вот на хрена мне такие проблемы?! Ещё один геморрой на голову свалился. Сам знаю, что надо слать её на хрен. Хоть понимаю, что такое встретить земляка на чужбине…

Весь день после рыжая молчала. Под вечер Алёна прервала молчание. Я чуть не упал с Колбаски.

– Я хочу тебе сказать… – витиевато начала она. – Я хотела сказать… я не знала, как сказать…

– Что?!

– Я замужем…

Я промолчал. А что тут говорить. Я попал. Невольно своровал чью-то жену. За такое по законам и королю отвечать придётся.

– Алёна… Как?! – единственное, что смог выдавить я.

– Они меня замуж выдали… За старика… Он такой милый был, когда приходил… Подарки дарил…

Я не выдержал и начал ржать в истерике. Смеялся не над ней, а над собой. Это каким надо быть дебилом, чтобы так встрять. Мне кроме необъявленной войны с целым графом не хватает ещё напрягов с законом…

Впрочем, два раза не убьют. Не в этом цимес ситуации. Я мнил себя самым умным, а меня в очередной раз развела глупая баба.

Самая страшная сила женщин в их слабости. За слабость им прощается такое, что ни одному мужику не простят. Для женщин слабость – оправдание перед обществом. Для мужчин усугубление вины.

Две недели пути пролетели незаметно. Почти каждый день из занюханных деревушек к нам прибывало пополнение. По ночам от нас сбегало пополнение. Тех, кто сумел сбежать, несмотря на все усилия наёмников, мы не преследовали.