Брачная игра сестер Блэкторн - Волжская Анастасия - Страница 42

– Ура! Ура! Ура!

«Ура»? Или, может, «пора»? Пора… что?

Откликаясь на крики со двора, вдалеке громыхнуло – раз, другой, а затем разрослось канонадой, до безумия напоминавшей…

…выстрелы.

Боги, что это?

Путаясь в пледе и простынях, я скатилась с кровати. От паники внутри все сжималось, пальцы подрагивали. Я, как могла, успокаивала себя – не потому, что отказывалась верить в худшее, а потому, что помнила уроки лорда Крейга, не устававшего повторять, что внутреннее спокойствие поможет мне контролировать Призрачный клинок.

А если до Ленс-холла докатилась война… если на нас напали… любая сила, даже моя, может понадобиться для защиты поместья.

«Не было же никаких знаков! – билось в голове учащающимся пульсом. – Ни новостей из газет, ни весточек, ни писем. Мужчины развлекались вместе со всеми и вели себя совершенно спокойно – разве что вечерами чуть дольше обсуждали слухи с границы. Но речь точно не шла о стремительном контрнаступлении. Ведь не стал бы лорд Кристофер рисковать жизнью любимой жены и новорожденного первенца, если бы в Ленс-холле им угрожала хоть тень опасности. И лорд Уэсли…»

Нет, невозможно!

Точно отзываясь на мои худшие мысли, за тонкими шторами, колыхавшимися от ветра, мелькнули цветные всполохи – и следом за ними в комнату ворвался грохот и крики.

– Ура! Ура! Ура!

«Но… почему? Стали бы слуги кричать «ура!», если бы у ворот Ленс-холла стояли враги?»

Я не могла больше вынести ни секунды неизвестности. Подхватив с туалетного столика подсвечник и вооружившись им, чтобы быть готовой ко всему, я, как есть, в одном кружевном пеньюаре поверх тонкой рубашки, выскочила на открытый балкон.

И оторопела.

Во внутреннем дворе стоял дикий шум и гам. Казалось, все слуги Ленс-холла разом побросали метелки, тряпки, горшки и садовые ножницы, чтобы собраться под окнами поместья, оглашая округу громкими криками под разноцветные вспышки салюта и канонаду пушек из гарнизона в Тенби. Повар, сняв колпак, кружил в танце сразу трех горничных, рядом экономка рыдала навзрыд на плече кучера. Люди смеялись, плакали, сжимали друг друга в объятиях – и в целом вели себя так, что проще было поверить не в нападение, а в массовое помешательство.

Тину и Мод среди буйствующих слуг я не увидела, и потому бросилась назад и изо всех сил затрясла колокольчик, надеясь, что его звон не затеряется в охватившем поместье хаосе.

– Мод! Мод!

Служанка появилась не сразу, и с первого же взгляда стало ясно почему. Улыбающаяся, раскрасневшаяся, в помятой одежде, она, казалось, тоже заразилась всеобщим безумием, с порога бросившись мне на шею.

– Миледи, миледи, я вас люблю!

Сбитая с толку внезапными объятиями, я взволнованно отстранила служанку.

– Мод… – Мне не сразу удалось поймать ее блуждающий, блестящий от слез взгляд. – Мод, да подожди ты! Что происходит? Откуда этот грохот, слезы, крики?..

– Так вы еще не слышали, миледи? – удивилась горничная. – Его величество Готфрид Второй, чтоб его демоны жрали, два дня назад отошел в мир иной. И Рендал, наследник, первым же делом подписал мирный договор. Вы же понимаете, что это значит? – Она сдавленно всхлипнула. – Мой Олли наконец-то вернется домой и узнает, что я столько лет всем нахалам от ворот поворот давала и только его ждала. И дождалась! Дождалась, хвала богам милосердным! Ох, сколько свадеб нынче по осени будет, миледи, сколько счастья, сколько деток пойдет! Прямо не верится!..

– Мир?.. – вытолкнула я сквозь помертвевшие губы, не веря, что произношу вслух слово, о котором столько лет не смела даже мечтать. Мод часто закивала, утирая концом передника слезы. – Но это же значит…

Война закончилась.

Война.

Закончилась.

Война, которая казалась бесконечной. Война, ставшая, казалось, частью всех нас, въевшаяся под кожу, проникшая в мысли, отравлявшая горечью и ядом каждую секунду существования. Война, которая унесла столько жизней, включая жизнь моего отца…

…закончилась.

Больше не будет тонких пожелтевших квадратов с траурной лентой, разлетавшихся по городам и селам с каждой почтовой каретой. Не будет мрачных газетных сводок, после которых женщины тихо кусали губы, а мужчины долго молчали, раскуривая одну за другой толстые сигары. Не будет обреченности в глазах матерей, провожавших сыновей, вчерашних мальчишек, на фронт.

Никто больше не умрет до срока.

Мужчины вернутся домой.

Можно будет снова засеять заброшенные поля. Нанять работников на лесопилку. Найти помощника Джасперу. Можно будет жить дальше… радоваться… любить…

Даже не верилось.

Мод танцевала вокруг меня, взахлеб рассказывая про своего ненаглядного Олли. С улицы кричали люди. Что-то дребезжало и булькало – повар выкатил на улицу бочонок с элем, и толпа слуг встретила его появление бурным восторгом.

Сегодня – можно.

Я сама не заметила, как постепенно начала проникаться общим ликованием. Счастье, яркое, искрящееся, ударило в голову сильнее игристого вина, наполняя тело щекочущими пузырьками веселья. Я вдруг почувствовала невероятную легкость, словно бабочка, выпорхнувшая из душного, давящего кокона. Хотелось летать, кружиться, смеяться вместе со всеми.

– Эмми… Где Эмми?

– Леди Эммелин? – Мод замялась, вспоминая. В головах сейчас творился хаос, и мысли были совсем не о том. – Она… снаружи. На веранде. Еще ранним утром спустилась…

Не дожидаясь, пока служанка, рассеянно копавшаяся в моем сундуке, отыщет подходящее случаю платье, я выбежала в коридор, на ходу запахивая пеньюар. Мне хотелось как можно скорее отыскать Эмми. Мне было жизненно необходимо разделить эту радость, плескавшуюся внутри, с кем-то близким, дорогим, важным…

Я увидела его у верхнего пролета лестницы, замершего на площадке, глядевшего растерянно, неверяще. Сердце забилось – горячо, радостно – и я, не до конца отдавая отчет тому, что делаю, бросилась капитану на шею, шалея от неудержимого счастья.

– Уэсли, война закончилась! Война закончилась! Уэсли!

– Да. Да.

Он успел подхватить меня в самый последний момент. Крепкие руки, такие горячие через тонкую ткань сорочки, сжали талию, притягивая, удерживая.

– Уэсли…

– Леди Блэкторн, – выдохнул он тихо и хрипло. – Андреа…

И снова я замерла в его руках – как финале пьесы Деборы, как под дождем в Крэсуэле. И снова его лицо было так близко и так невозможно далеко, словно те несколько дюймов воздуха, что оставались между нами, были непреодолимой пропастью, пересечь которую было и страшно, и трудно…

…и нужно.

Боги, я хотела этого больше всего на свете!

Если решаться, то прямо сейчас.

Я заглянула в самую глубину потемневших серых глаз. Потянулась вперед – и пропасти вдруг не стало.

И воздуха не стало.

И мира вокруг – шумного, громкого, ликующего.

Был только Уэсли Крейг – его губы, его руки, удерживающие меня крепко и нежно, его густые темные волосы, в которые я с наслаждением зарылась пальцами, не давая капитану отстраниться, его запах, сводящий с ума, жар тела и быстрое биение сердца…

Ох…

Это было именно так, как я воображала, стоя на деревянных подмостках самодельной сцены в костюме Джоанны Барр. Пленительно. Незабываемо. Чувственно. И мое сердце в груди, должно быть, стучало так же бешено, как у Аррейнской девы, отдавшейся во власть френнийского полководца.

Кровь шумела в ушах, заглушая радостные крики со двора. Множество чувств, прежде незнакомых, рождались внутри, теснясь и не находя выхода. И я…

– Энди! – ворвался в сладкий туман голос кузины. – Энди!

…хотела…

– Энди!

…чтобы это длилось вечно.

– Энди, ну где же ты? Тина, позови ее!

Хлопнула дверь, раздался дробный перестук каблучков.

Мы с Уэсли отпрянули друг от друга.

– Эмми… – В голове шумело, мысли разбегались, а снизу звали все громче и настойчивее. – Наверное, надо…

– Идите скорее, – усмехнулся капитан, наблюдая за тем, как я неловко поправляю пеньюар, сползший недопустимо низко. – Не стоит заставлять только что поправившуюся леди ждать.