Не боярское дело 4. Часть пятая (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 5

— И чуть-чуть техномагии. Ровно столько, чтобы создать локальное возмущение, нарушающее работу защитных чар, — показал я пальцем на пояс с рунами, — А вот для чего нужна была корейцам моя смерть, пока непонятно.

Собственно, не прошло и суток, как примерная картина стала ясна.

Хватило нескольких обмолвок пленников и дальше аналитики воссоздали причины заказа на моё устранение.

Корейский Клан Ли.

В отличие от Паков и Кимов члены Клана Ли были выходцами из провинции Шаньдун и придерживались прокитайской ориентации. Если что, то Ли — это старинная китайская клановая фамилия. Другое дело, что этнические китайцы за долгие десятилетия в Корее прижились, ассимилировались и вошли в корейское общество вполне успешно, тонко играя на разногласиях между двумя странами и пользуясь значительными льготами и преференциями, полученными от обеих сторон. Вот уж кому моё влияние на политику Корее точно не было нужно.

Слишком много их Клан потеряет, если Корее начнёт отдаляться от Китая, развернув свои проекты и устремления в сторону Маньчжурии, Японии и России.

Но Ли заигрались.

Фактически, Клан Ли далеко не самый большой в Корее. Штаб-квартира у них в Даляне, а основной источник дохода — порт Люйшунь, через который на Корею проходит основная масса китайских товаров.

— Хм, Люйшунь… — потёр я затылок, разговаривая сам с собой, — Так про него же любой русский знает! Правда, мы его всегда называли — Порт-Артур. Надо же, какие зигзаги порой жизнь выписывает! Нет, определённо надо брать. К тому же, после покушения, так мне и все карты в руки… Тут даже корейский Император не вякнет, когда я объявлю войну Клану Ли, а в качестве виры заберу себе Далян и Люйшунь. Кстати, Люйшунь… Само слово какое-то противное, очень смахивает на неприличное ругательство. Сразу же переименую Люйшунь обратно в Порт-Артур и резиденцию для своей корейской жены там отстрою, а то знаю я эти китайские домики, сделанные из дерьма и палок. Чёрт возьми, так она ведь ещё и ребёнка от меня потребует… А что делать? Не всё коту масленица, — горько признался я сам себе, потянувшись за бутылкой австралийского коньяка.

"Но что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король", — гаденько билась в голове одна очень старая песенка предков.

Когда я разобрался с покушением и отдал все распоряжения по началу работы с Кланом Ли, у меня появилось свободное время.

Самая пора заняться детьми. Их я и позвал к себе в кабинет.

— Пётр, Екатерина, Станислав добрый день. Как дела в школе?

— Спасибо папа, всё хорошо, — за всех отозвался Станислав, а остальные лишь кивнули, настороженно вглядываясь в непонятную штуковину, лежащую на моём столе, и видимо, прикидывая заранее, не связана ли она с какими-нибудь их шалостями.

Уж больно вид неказистой поделки не соответствовал антуражу кабинета и всем остальным предметам, украшающим мой рабочий стол.

— Кто из вас знает, что это за штука? — задал я вопрос, ткнув пальцем в свою старую точилку, дожившую до этих времён.

— Не-е, это точно не наше, — выпучил Пётр глаза для пущего правдоподобия и яростно помотал головой.

— Конечно не ваше. Это моя точилка, которая досталась мне от Деда. Можно сказать — наша семейная реликвия. Примерно в вашем возрасте, а то и чуть раньше, я уже вовсю точил чуть ли не всему селу ножи и косы. А ещё здоровенные крючья для рыбаков. На осетра.

— Деньги зарабатывал? — уточнил Станислав.

— Денег мне не платили, но иногда приносили угощения. То ягоды какие перепадали, то плошка варенья, а ещё мёд в сотах был. Ох, и вкусный! Ну, и рыбаки икоркой делились, но мне она тогда не очень нравилась, так что Деду вся доставалась.

— Ты за еду работал?

— Нет. За уважение, — покачал я головой, мечтательно улыбаясь.

Вроде, сижу, рассказываю про своё детство, а сам весь там, в воспоминаниях…

— Неужели крестьяне сами ничего наточить не могли? — возмутилась Екатерина.

— Э-э, солнышко моё… На то мы и Бережковы. Но я вам лучше один раз покажу, чем буду долго рассказывать, — загадочно улыбаясь, я вскрыл картонную упаковку с обычными кухонными ножами из нержавейки, которую мне только что купил шустрый паренёк из обслуги особняка в ближайшем магазине.

Ножи, хоть и нашего производства, но их заточка далеко не совершенна, что я и показал детям, придерживая на весу обрывок газетного листа, по краю которого я провёл ножом.

Лёгкий надрез и порванная бумага.

— Примерно так и крестьяне точить умеют, — показал я результат, кривя губы, но улыбаясь, — А как же точат Бережковы? А вот так.

В дело пошла моя старая точилка. Мне потребовалось меньше минуты, и то, оттого так долго, что навык-то я подрастерял. Тем не менее следующий срез газетного листа вышел практически идеальным. Мастерство не пропьёшь!

Лезвие по всей своей длине резало газету, как бритва, а потом и я вовсе на тонюсенькие полоски газетный лист распустил. Всего-то держа нож двумя пальцами.

— Понимаете теперь, отчего в селе косы косили легко, и отчего наши резные изделия из липы высоко ценились за чистоту работы, а про осетровые крючки рыбаки буквально сказки рассказывали. Вроде того, что они сами к рыбе липнут.

— Пап, а для чего ты это нам рассказываешь? — поёрзав под взглядами братьев, задала мне вопрос Катюша.

Я аж усмехнулся про себя. Ну надо же, как эта троица в школе спелась. Без слов роли распределяют.

— Задание у меня для вас будет. Вы же сейчас всё равно школу пропускаете?

Так-то да. По моей вине жёны их в школу не отпускают. Перестраховываются.

— Пф-ф… Да нам та школа… — презрительно поморщился Пётр, — Мы с нашими домашними церберами почти на год вперёд ушли. Так, для виду ходим. Учителя нас уже спрашивать перестали. Пятёрки автоматом получаем. Вот скажи, отец, зачем нам нужна школа, если нас дома учат лучше и быстрей?

Юношеский максимализм — штука опасная. Там всё делится на чёрное и белое, а все полутона посылаются в задницу.

— Я в школе не только учился, но и с девчонками знакомился, и друзей себе заводил, — начал я не спеша, наблюдая за реакцией на свои слова.

— Мамки жмотничают. Карманных денег по пять рублей в неделю дают. Я хотел Ленку в итальянскую кондитерку сводить, но там можно на десятку вдвоём наесть, если не больше, — нахохлился Станислав.

— Больше, — уверенно заявила Катюня, — Ленка панна котта любит, а она у них по два рубля за штуку. А сама такая маленькая! Я даже заметить не успеваю, как её съедаю! И это мне одной панна котты хватает, ну ладно-ладно — двух, а твоя Ленка такая обжора, штук шесть проглотит и не подавится! Потом чай попьёт и ещё сабайон у тебя попросит. Так что она одна тебе рублей в пятнадцать выйдет, — тут же подсчитала предполагаемые убытки Станислава его практичная сестра.

— Не такие уж и большие деньги, если для мастера, — дипломатично заметил я, заставляя детей думать, и это сработало. Уши навострили, — Вы уже большие. Так что сводить девушку на свидание и за свой счёт теперь скоро сможете. Было бы желание.

— Это каким образом? — первым откликнулся Станислав, что и не удивительно.

Ленки, они такие Ленки. Особенно, если сластёны. Долго ждать не будут. Того и гляди с кем-то другим в гости к итальянцам согласятся сходить.

— Вы же видели у меня на поясе эту штуку? Что это, по-вашему? — выложил я на стол наградной кортик с темляком.

— «Анна» третьей степени. Боевая, — уверенно определил Пётр.

— То есть — это награда? — спросил я у него.

— Да ещё какая! Это твоя? — восторженно ответил сын, видимо впервые увидев наградной кортик вблизи и потянул к нему руки.

— Конечно моя. Я её ещё студентом заслужил. Расскажу как-нибудь, когда время будет. Но речь не об этом. У меня сейчас существует проблема, в которой мне могут помочь только мастера из нашего Рода. И я их нашёл. Это вы.

Спевшаяся троица переглядывалась недолго, секунд пять, и на роль переговорщика был назначен Станислав. Красавцы, что могу сказать. По одним лишь взглядам друг друга понимают.