Сочинения великих итальянцев XVI века - Джелли Джанбаттиста - Страница 21

Было Лоренцо Медичи сорок три года, когда он скончался, а управлял он Флоренцией двадцать три года, ведь когда в 1469 году умер его отец Пьеро^[173], Лоренцо было двадцать; и хотя он был юн и отчасти вверен попечительству Томмазо Содерини^[174] и других старейшин государства, он в короткое время столь прочно и славно утвердился, что стал по-своему править городом. Власть Лоренцо с каждым днем росла и достигла апогея после заговора 1478 года^[175] и особенно после возвращения Лоренцо из Неаполя; до самой кончины он управлял и распоряжался городом по своей воле, как его полновластный повелитель. Поскольку Лоренцо был столь велик — ведь никогда во Флоренции не было равного ему гражданина, а слава его, как при жизни, так и после смерти, была огромна, я счел, что будет не лишним, а, напротив, весьма полезным описать подробно его характер и привычки, хотя они мне известны не на основе собственных наблюдений — когда он умер, я был маленьким мальчиком, — а по достоверным документам и свидетельствам. Поэтому, как мне представляется, то, что я опишу, чистейшая правда.

Было у Лоренцо много замечательных доблестей; были у него и некоторые пороки, частью врожденные, частью невольно приобретенные. Он сосредоточил в своих руках такую власть, что, можно сказать, Флоренция в его время не была свободна, хотя там в изобилии процветало все, что может быть славным в городе, который зовется свободным, а на самом деле тиранически управляется одним гражданином. Хотя и можно до некоторой степени осуждать его деяния, однако они были весьма значительны; впрочем, их величие восхищает больше глаз, чем слух, поскольку — не по его вине, а в силу особенностей того времени — они не сопровождались бряцанием оружия и военными подвигами, которыми стяжали такую славу древние. Нигде не прочитаешь о славной защите им какого-либо города, о замечательном взятии сильной крепости, о военной хитрости в сражении, о победе над врагами, и поэтому его деяния не сверкают блеском доспехов; но у Лоренцо найдешь безусловно те знаки и приметы доблести, которые проявляются в общественной жизни в мирное время. Никто, даже его противники и клеветники, не отказывает ему в величайшем и исключительном таланте, и об этом так красноречиво свидетельствует его двадцатитрехлетнее правление городом, ставшим благодаря ему столь славным и могущественным, что только безумец мог бы это отрицать. Следует принять во внимание, что граждане Флоренции имеют полнейшую свободу высказывать собственное мнение, здесь много людей острого, беспокойного ума, но небольшие владения города позволяют лишь малой части граждан жить в достатке, в то время как другие этого лишены и оттого особенно недовольны. Кроме того, о талантах Лоренцо свидетельствует его дружба со многими государями Италии и вне ее и большой вес у них: от папы Иннокентия, короля Фердинанда, герцога Галеаццо^[176], короля Франции Людовика^[177], вплоть до Великого турка^[178] и султана^[179], от которого Лоренцо в последние годы жизни получил в дар жирафа, льва и холощеных баранов; причиной всему этому было не что иное, как его умение искусно и ловко держаться с государями. О талантах Лоренцо свидетельствуют также — для тех, кто его слышал — его публичные и частные речи, исполненные проницательности и остроумия, которые снискали ему величайшее одобрение во многих местах и в разное время, особенно на Coбрании выборных представителей в Кремоне^[180]. Свидетельствуют о его талантах и написанные им письма, столь замечательные, что лучших и не пожелаешь; красоте их весьма способствует очень красноречивый и изящный слог.

Был Лоренцо благоразумным, но его благоразумие во многом уступало его замечательным талантам. Многие его деяния были безрассудны; война с Вольтеррой^[181], которую ради победы в споре о квасцах^[182] он принудил к мятежу и разжег огонь, опаливший всю Италию, хотя цель Лоренцо и была благой; если бы после заговора 1478 года он вел себя смиренно по отношению к папе и королю, они, возможно, не затеяли бы с ним войну, но то, что он вел себя как обиженный и не мирился с нанесенным ему оскорблением, вероятно, и явилось причиной войны, породившей величайшие бедствия и опасности для Флоренции и него самого; поездка Лоренцо в Неаполь^[183] была расценена как предприятие слишком дерзкое и малообдуманное, ибо он отдавал себя в руки короля, человека неуравновешенного и вероломного, своего заклятого врага, и хотя его извиняет стремление к миру, необходимому для Флоренции и для него самого, однако существовало мнение, что, оставаясь в городе, он мог бы добиться не менее выгодного мира и с большей безопасностью для себя.

В стремлении к славе и высокому совершенству ему не было равных, и порицать его можно лишь за то, что это стремление распространялось и на маловажные дела, так что даже в стихах, играх и упражнениях он не желал, чтобы какой-нибудь флорентиец с ним соперничал или ему подражал, и негодовал на тех, кто ему не уступал; также и в делах великих это стремление его было чрезмерным, ибо он хотел состязаться решительно во всем со всеми государями Италии, что весьма не нравилось синьору Лодовико^[184]. И тем не менее в общем такое стремление похвально; оно и послужило причиной того, что всюду, и даже за пределами Италии, его славное имя снискало известность, ибо благодаря именно Лоренцо все наиболее выдающиеся искусства и доблести процветали в то время во Флоренции больше, чем в любом другом городе Италии. Преимущественно для изучения словесности он воссоздал в Пизе высшую школу^[185], а когда ему доказали, что по многим причинам ее не могло посещать такое же число учащихся, как в Падуе и Павии^[186], он ответил, что вполне достаточно, если пизанская Коллегия лекторов превзойдет все остальные. Недаром в его время за огромное вознаграждение там читали лекции все наиболее выдающиеся и знаменитые люди Италии, и он не жалел ни расходов, ни труда, чтобы заполучить их; во Флоренции также процветали занятия латинской словесностью под руководством мессера Аньоло Полициано^[187], греческим языком — под руководством мессера Деметрио^[188] и затем Ласкариса^[189], занятия философией и свободными искусствами — под руководством Марсилио Фичино^[190], маэстро Джорджо Бениньо^[191], графа делла Мирандола^[192] и других выдающихся людей. Лоренцо способствовал расцвету поэзии на итальянском языке, музыки, архитектуры, живописи, скульптуры и вообще ремесел и искусств, произведения которых наполнили город; успех этот был достигнут и благодаря тому, что сам Лоренцо, весьма разносторонне одаренный, умел оценить и отличить наиболее талантливых людей, в результате чего все состязались друг с другом, лишь бы доставить ему удовольствие. Он с бесконечной щедростью в избытке наделял деньгами способных людей и снабжал всем необходимым для занятий; так, например, чтобы создать греческую библиотеку, он послал в Грецию на поиски хороших книг древних авторов Ласкариса, ученейшего человека, преподававшего греческий язык во Флоренции.

Благодаря этой щедрости Лоренцо получил свое прозвище^[193] и приобрел дружбу у государей также и вне Италии. Он не упускал случая привлекать к себе знаменитых людей, поражая их своим великодушием, что для него было связано с огромными расходами и ущербом; так как он увеличивал траты на торжества и подарки, а тем временем в Лионе, Милане, Брюгге и других местах, где он вел торговлю и имел счета, его прибыли падали и ими распоряжались нечестные люди вроде Лионетто деи Росси^[194], Томмазо Портинари^[195] и им подобных, ибо сам он не разбирался в торговле и не интересовался ею, подчас дела его оказывались в таком беспорядке, что он был близок к банкротству и вынужден был прибегать к денежной помощи друзей, а также черпал из городской казны. В 1478 году он занял у сыновей Пьерфранческо де'Медичи^[196] шестьдесят тысяч дукатов и, не имея возможности вернуть эту сумму, назначил им с этого года постоянный доход с Кафаджоло^[197] и своих владений в Муджелло^[198]. Он приказал, чтобы в той войне^[199] солдатам выплачивал жалованье банк Бартолини, в управлении которым он участвовал, и по его воле из их жалованья удерживалось около восьми процентов, что приносило ущерб коммуне: ведь у кондотьеров^[200] так мало людей оставалось на службе, что коммуне приходилось пополнять их ряды, заключая договоры с большим числом людей. Так время от времени он пользовался общественными средствами для обеспечения собственных нужд, а последние часто были столь велики, что в 1484 году во избежание банкротства он вынужден был взять в долг у синьора Лодовико^[201] четыре тысячи дукатов и продать за такую же сумму дом в Милане, подаренный его деду Козимо герцогом Франческо^[202], что, надо думать, Лоренцо сделал не без сожаления, если вспомнить о его пристрастии к роскоши. Видя, что торговые дела не приносят дохода, он решил обогатиться, скупив земли на сумму в пятнадцать или двадцать тысяч дукатов и расширив таким образом свои владения в Пизе, которые, должно быть, стоили десять тысяч.