Океан для троих (СИ) - Минт Реджи - Страница 37

Черный Пес медленно вытащил из ножен палаш, Саммерс придвинулся к нему слева, прикрывая бок.

Дороти в назревающей бойне места не оставалось. Она осмотрелась, пытаясь быстро сообразить, можно ли чем-то перекрыть проход, потому что двери проем не имел, но ничего полезного, кроме сваленных внизу грудой клеток и алхимических реторт, на глаза не попадалось.

– Джок, сначала передних – по лапам, потом вклиниваемся. Дороти, прикрой спину и по возможности отсеки тех, кто обойдет справа, – шепотом скомандовал Морено и развернулся так, чтобы Саммерс прикрывал его слепую сторону от острых зубов. – Сколько ж их тут…

Собаки, точно поняв, о чем речь, вытянули вперед шеи и оскалились.

– Морено…

Дороти еще раз сверилась со своей памятью, которая раньше ее никогда не подводила, припомнила мелочи. Осмотрела свору уже совсем другим взглядом, загнала саблю обратно в ножны и ухватила Морено за плечо, отодвигая с дороги.

– Дороти, ты с ума сошла! Они тебя сожрут!

– Они не станут бросаться.

– Сдурела? Их тут около полусотни, схарчат и в родословную твою не заглянут…

– Рауль, пусть ее! – Саммерс придержал Морено, который дернулся вслед за Дороти. – Черная Ма будет знать, что мы тут не при делах. Пусть идет! Пока ее рвут, у нас будет время, чтобы уйти…

– Не обольщайся. Я тебя еще переживу, Саммерс, – бросила Дороти через плечо, уже шагая вперед к колышущемуся морю из коричневых спин. – Эти собаки не опасны.

– С чего ты взяла? – в голосе Морено зазвучало любопытство, но оружие он спрятать не спешил.

– Потому что одна из них… – Дороти понадобилось несколько мгновений, чтобы распихать скулящих псов в стороны и пробраться в самый центр столпотворения, где наконец она нашла искомое – сутулого кобеля, который был на пару тонов светлее остальных, – чихает без перерыва.

– Чихающая собака? – уточнил Саммерс. – Это твой повод спрятать оружие?

– Сэр Августин фон Берг не держит собак, потому что не выносит их запаха, – Дороти присела на корточки и задумчиво почесала пса за грустно опущенными ушами: глаза у того слезились, он беспрестанно давился кашлем, прерываясь только на то, чтобы звонко чихнуть. – Привет, Астин! Даже не буду спрашивать, как тебя угораздило, но если это исправимо – дай лапу.

Пес фыркнул, чихнул, нехотя стукнул лапой по колену Дороти и снова закашлялся.

– И все-таки я не понимаю, как тебя угораздило? – уже в третий раз спросила Дороти.

Приведенный в человеческий вид сэр Августин фон Берг, совершенно не стесняясь посторонних пиратов в своем доме, озабоченно расхаживал по коврам, замотавшись только в простыню, точно римский сенатор в тогу.

Вид у него был задумчивый, но не сказать чтоб сильно недовольный. Он хмурил темные брови, нервно теребил бородку и усы, которые за время собачьей жизни потеряли всякую форму, но, в целом, находился вполне в своем уме. Не считая периодических приступов кашля и насморка – псиной бунгало провоняло насквозь.

– Не рассчитал, случается, моя дорогая. Не буду обещать, что впредь стану осторожнее. Не стану. Но на себе, пожалуй, экспериментировать погожу. Где же я ошибся? В дозировке на унцию веса? Или все-таки в фазе луны? – Августин схватил со стола перо, ткнул в чернильницу, которая за время его пребывания в собачьей шкуре пересохла, выругался и закричал: – Нтанга, Нтангаааа! Где чернила? Твой белый господин опять тобой, сукиным сыном, недоволен! Если я по твоей вине забуду цифры, то шкуру спущу живьем!

На крик предсказуемо никто не пришел, вся прислуга отлеживалась после эксперимента, и Августин как был полуголый отправился на поиски нерадивого раба.

– Он всегда такой? – лениво поинтересовался Морено.

Пират развалился в обитом алым шелком кресле, точно сам был здешним хозяином – сытым, расслабленным и довольным. Тяжелый серебряный кубок, заимствованный, ясное дело, без спроса владельца, в загорелой руке тоже смотрелся весьма естественно. Роскошь Морено шла, он ухитрялся не выглядеть в ней пошло.

– Обычно еще хуже. Сейчас он здорово устал – все-таки месяц просидеть в собачьей шкуре, да еще чихая от собственного запаха – не райские кущи посетить. Зато его удивительная голова работает без перерыва, так что для нас все сложилось удачно. Августин не любит быть обязанным, сейчас он окончательно придет в себя, найдет, где ошибся – и примется за нашу проблему.

– Ага, то есть вот это он – почти “в себе”, – под нос пробормотал Морено, но больше ничего не добавил, видимо решив, что кресло и вино, которые ему, к слову, никто не предлагал, стоят того, чтобы промолчать.

Странно, но Черному Псу фон Берг очень не понравился. Он смотрел на сэра Августина недобро, словно прикидывая внутри себя, как его сподручнее расчленить и скормить рыбам. И даже не думал прятать своей неприязни. Дороти всей кожей ощущала эту скрытую злость, но причин ее понять не могла – Астин, конечно, обладал уникальным талантом восстановить против себя кого угодно в краткие сроки, но здесь, похоже, и стараться было не нужно – Морено невзлюбил его с первого взгляда. Кажется, еще пока Августин пребывал в собачьей шкуре.

Хорошо, что удалось провести обратный обряд.

Надо сказать, когда свора сообразила, что их сейчас будут не резать, а спасать, гвалт поднялся такой, что Дороти оглохла и на миг ей показалось, что она попала в какой-то собачий суп – в глазах аж потемнело от мелькающих ушей, хвостов, коричневых спин и нестриженных когтей, а уши заложило от воя.

Дальнейшее четвероногие обитатели бунгало взяли на себя.

Дороти осторожно, но настойчиво потянули за одежду куда-то в джунгли, застывших в недоумении Морено с Саммерсом вежливо, но уже без почтения подпихнули носами в том же направлении.

Псы привели их на прогалину в зарослях, где посреди каких-то каменных идолов с размалеванными рожами лежало бревно. Обычное. Без коры. Корабельная сосна, высушенная и выбеленная морем. Рядом в траве валялся устрашающего вида нож, с темной каменной рукоятью в виде сжимающей лезвие когтистой лапы. Собаки с воем носились рядом с ножом и бревном – но приблизиться к ним не могли, словно их отталкивало неведомой и невидимой силой.

От бревна веяло какой-то жутью, точно оно было живым, и воздух над ним плыл как от жара.

– Это колдовство, – Саммерс напоказ скрестил руки на груди. – Я к такому не притронусь.

– А сирены – не колдовство? Через Гряду ходить ты вроде не брезгуешь, – Дороти было не до чужого недовольства – нож оказался чертовски тяжелым и скользким, ни с первой, ни со второй попытки поднять его с земли не удалось, пальцы срывались с рукояти.

Пес, который, по всей видимости, все-таки был сэром Августином, наблюдал за этими попытками со снисхождением и терпеливостью святого мученика – только иногда отвлекался на чих. Другой Пес, Черный, составлял компанию первому и помогать тоже не рвался, только что не кашлял, но смотрел с презрением.

– Да чтоб тебя!..

Пальцы снова неудачно соскочили, на указательном остался неглубокий, но болезненный порез, и нож словно передумал – сам легко скользнул в ладонь. Дороти подняла его и осторожно поместила в выемку в бревне, чувствуя себя какой-то королевой из легенд, только наоборот.

– С кровью всегда быстрее и лучше, – подал голос Морено.

– Вот тут поспорю. Хотя в данном конкретном случае – правда лучше, – сэр Августин фон Берг живой и относительно невредимый сидел на траве и выглядел так, словно месяц подряд пил самый дешевый ром: щеки ввалились, глаза воспалились и покраснели, когда-то щегольская бородка свалялась в колтун. – Шаман – каналья, ведь обещал, что трансформация будет частичной, а тут весь остров прихватило. А ножик возьми и вывались. Прекрасный артефакт. Сильный. Только крепится непрочно. Несовершенство конструкции.

Дороти поняла, что упустила то мгновение, когда собаки превратились в людей: теперь вся прогалина была буквально устлана жалобно постанывающими телами невольников Берга. Те выглядели хоть и получше самого Августина, но подниматься на ноги не спешили, напротив, жаловались на жизнь и проклинали любопытство своего хозяина.