Великокняжеский вояж. Том IV - О.Шеллина (shellina) - Страница 5

– Хорошо, ваше высочество, я все сделаю, – Олсуфьев поклонился и вышел из кабинета, чтобы отдать распоряжения. Я же схватил стоящий на столе бокал и швырнул его в стену, глядя, как он разлетается тысячами стеклянных брызг.

– Я надеюсь, что вам полегчало, – такой знакомый, но уже начинающийся забываться голос заставил меня резко развернуться. Я смотрел, как Турок входит в кабинет, и не мог не признать, что рад его видеть. – Так красивый бокал. Жаль его.

– Да, мне действительно полегчало, – я кивнул. – Что ты здесь делаешь, и кто тебя впустил?

– Надо сказать, что сейчас пройти к вам незамеченным гораздо сложнее, нежели раньше, все-таки Наумов сумел здесь все наладить. А впустил меня Криббе. А раз уж сам Криббе разрешил мне пройти, то никто из гвардейцев и не подумал возражать. Потому что даже я уверен в том, что, если Гюнтер Криббе вас предаст – то это будет ознаменовать начало Апокалипсиса, и нам всем уже будет на все плевать.

– Ты не ответил, что здесь делаешь, – я продолжал его разглядывать. Выглядел Турок хорошо. Он повзрослел что ли, превратился в статного красивого дворянина среднего достатка. Наверное, мы все повзрослели, да и в этом времени дети взрослеют гораздо быстрее, чем там, откуда я пришел.

– Вы не поверите, Петр Федорович, но я соскучился. Настолько, что однажды встал, посмотрел на книги, большинство из которых уже прочитал, и тут на меня такая тоска навалилась, что я бросился собираться в дорогу, – Турок себе не изменял. Он нагло улыбнулся и, протерев лицо руками, сел на диванчик. – Устал, как собака, практически не останавливаясь ехал. – Он оторвал руки от лица и ухмыльнулся. – И, нет, я ни от кого не убегаю, ни от кого не прячусь. Я никого не убил и не обесчестил, мне действительно до смерти надоел Киль.

– Я тебе верю, Андрей, – тихо ответил я, с чувством глубокого удовлетворения глядя, как Турок свалился с дивана, когда услышал, как я его по имени назвал. – Ну, и чего ты там разлегся? Вставай, и раз приехал без моего на то дозволения, рассказывай, что там в Гольштинии творится.

Как оказалось, рассказывать ему было особо нечего. Те реформы, что я велел произвести, постепенно осуществлялись, но тут все понятно, немцы – это особая нация, они сильно не возражают на нововведения, даже, если эти нововведения будут касаться их жизни. Дядюшка же правил весьма разумно и довольно осторожно, не лез на рожон, и, прежде чем принять какое-то важное решение долго обдумывал все возможные последствия. Но, тем не менее, дело сдвинулось с мертвой точки, во всяком случае, керамическое производство было вновь запущено, благо глины вокруг Киля было навалом.

Пока мы с Турком беседовали, к нам успели присоединиться Криббе и Румянцев, которых я позвал на эти посиделки. Черт возьми, я действительно рад видеть этого ворюгу, вот бы никогда не подумал. Прервал нас Олсуфьев, заглянувший в кабинет.

– Ее высочество Мария Алексеевна прибыла, – и тут же вышел. Я постарался взять себя в руки, уверяя, что ничего сильно катастрофического не произошло. Ну, подумаешь, на девчонку вывалили ведро помоев. Я все равно не ждал от этого брака ничего слишком романтичного. Да кого я обманываю, может, я и не ждал романтики, это было бы для меня слишком, но на какие-то человеческие отношения все же рассчитывал. Чтобы не получить на выходе Орлова с шелковым шарфиком и табакеркой в сильной руке.

Когда я дошел до холла, чтобы встретить Марию, то почти успокоился.

– Ваше высочество, – она присела, в реверансе, а когда поднялась, то я подхватил тонкую холодную руку и поднес к губам, даже не целуя, а согревая дыханием ледяные пальцы. – Я не буду спрашивать, как вы доехали, потому что знаю, что приключения не обошли вас стороной. Вы решили взять имя Мария Алексеевна?

– Да, ваше высочество, Петр Федорович, это показалось мне уместным, – она уже очень хорошо говорила по-русски. Вообще, как ни странно, монастырь пошел ей на пользу. Она повзрослела и теперь была еще привлекательней.

– Я не хочу вмешиваться, ваше высочество, – я закрыл глаза, потом открыл и улыбнулся, поворачиваясь на печально знакомый женский голос, – но ее высочеству сейчас меньше всего хочется стоять здесь в этом холле. У нее позади довольно неприятная дорога, и она хочет немного отдохнуть и освежиться.

– Вы правы, Луиза, – я намеренно опустил ее титулярные обращения. Но Луиза даже бровью не повела. – Думаю, что пока ее высочество отдыхает, вы поведаете мне, как здесь оказались, в то время, как должны были все время находиться рядом с супругом.

– Не беспокойтесь, ваше высочество, уже завтра я паду в объятья своего Георга, а пока решила немного развеяться и проводить принцессу Марию к ее жениху. Вы не проводите меня в мою комнату, и по дороге я вам расскажу все, что вы хотите от меня услышать. – А вот Луиза даже не старалась выучить русский. Разговаривали мы с ней всегда исключительно на немецком языке, отчего казалось, что, даже когда мы говорили спокойно, то все равно ругаемся. К счастью Марии в холле уже не было, а рядом со мной стояли ухмыляющийся Турок и Криббе.

Я согнул локоть, на которые легли тонкие пальцы Луизы. Все-таки она очень красивая. Стерва.

– Я думала, вы примчитесь, особенно, когда услышите, что ваша невеста была вынуждена остановиться в моем временном доме, – наконец, она нарушила порядком затянувшееся молчание.

– Вы меня плохо знаете, Луиза, – ответил я, стараясь на нее не смотреть.

– Я могу сказать так про всех, никто не знает вас достаточно хорошо, чтобы попытаться спрогнозировать ваши действия. Мой брат уже ошибся однажды, приняв тоску сироты за восторг юноши. Все мы порой ошибаемся.

– Туше, – тихо произнес я.

– Вы не спросите, что я рассказала вашей милой невесте про вас? – я резко остановился и посмотрел на нее, чувствуя, как дернулись на лице желваки. – А ведь одна история с Мартой Олаф стоит написания трагедии. О, не сам факт того, что вы с ней спали, ну спали и спали, с кем не бывает, а в том, что вы ее убили.

– Это была самооборона, – процедил я.

– Да какая разница? – промурлыкала Луиза. – Никто не будет вдаваться в такие подробности. Никто. Для все будет существовать лишь несчастная женщина, которую вы использовали, а когда насытились, то казнили и ее мужа-рогоносца и ее саму.

– М-да, вот так и рождаются легенды о Синей бороде, – я возобновил движение. – И как, вы рассказали столь вопиющую историю Марии?

– Нет, – она передернула плечами. – Пускай это остается нашей маленькой тайной.

– О, дожился. Теперь у меня с вами есть маленькие грязные тайны.

– Почему вы не приехали? – теперь остановилась Луиза.

– Потому что вы ждали от меня именно этого, – спокойно ответил я.

– Я такая предсказуемая? – она немного наклонила голову, привлекая мой взгляд к изгибу шеи и ниже, ниже, туда, где в глубоком декольте вздымалась прекрасная грудь. Надо запретить эти декольте к чертовой матери, промелькнувшая мысль быстро ретировалась под насмешкой, мелькнувшей в глазах Луизы.

– Просто я вас лучше знаю, чем вы меня.

– И это пугает, если честно, – Луиза пошла по коридору, и я вынужден был двинуться следом. – Но ждала вас не для того, чтобы позлорадствовать, не только для этого, – тут же поправилась она, заметив мою усмешку. – Я получила письмо от Софии Каролины Бранденбург-Кульмбахской. Мы давно знакомы, а Софии так одиноко… Я дала ей понять, что роль дружеского плеча мне вполне удается, – если бы я сейчас что-то ел или пил, то точно бы подавился. Ну да ладно, если кто-то воспринимает ее за белую зайку, то это исключительно их сексуальные трудности. – Она рассказывала про свою жизнь при датском дворе, где она гостит у своей сестры.

– Вы не удивитесь, если я скажу, что читал копию этого письма, – она улыбнулась на этот раз искренне.

– Я догадывалась, и, знаете, совершенно не разочарована. Но, вряд ли вы узнали из светских сплетен то, что сумела найти я, – я приподнял бровь в немом вопросе. – Казна Копенгагена пуста, как грудь старухи. Король Кристиан отчаянно нуждается в деньгах, но его супруга, которую он обожает, не слишком это понимает.