Великокняжеский вояж. Том IV - О.Шеллина (shellina) - Страница 3

– Отлично, – я потер руки. – Гюнтер, кто-нибудь может связать все эти акции с тобой или мной?

– Нет, – Криббе покачал головой. – Тем более, что я покупал не все, не сразу и не у всех. Я только предоставлял имена в посольство, как вы и просили, ваше высочество. Но многие владельцы кораблей, с которыми вы заключили договора на поставку пеньки и дегтя, знают, что у вас осело не слишком впечатляюще количество акций.

– Это нормально, – я кивнул. – Насчет той оставшейся сотни, забудьте. Даже, если они у Гудзонов, свою знаменитую сделку этот ушлый парень заключил явно от имени компании, а значит, Нью-Амстердам – это всего лишь торговая фактория, по крайней мере, пока, – я нахмурился, пытаясь вспомнить, когда этот остров захапают англичане. Вспоминалось плохо, поэтому я махнул рукой. Ладно, если еще не захапали, пойдет как бонус. – Условия не изменились? Дивиденды с пришедших с грузом кораблей выплачивают исключительно деньгами? – Криббе кивнул.

– Да, но там условия имеются, что держатель акций должен еще как-то финансировать или каким-то другим способом помогать оснастить корабль, только в этом случае с данного корабля он получит дивиденды, – Криббе невольно нахмурился.

– А сама компания, как и Банк Амстердама выступают гарантом? – Криббе снова кивнул, я же потер руки. Интересно, а, если сработает, я смогу воспользоваться подобной схемой для чего-то еще? Вряд ли, такие штуки только раз прокатывают, но, ладно, в самом паршивом случае деньги вложенные отобью с процентами.

– Но как же озвученное мною условие, ваше высочество? – все нахмурившись, спросил Криббе.

– Гюнтер, если половина команды на пяти вышедших недавно из портов кораблей и направляющиеся к разным факториям это малый вклад, который я вложил в оснащение, то я даже не знаю, что можно назвать большим, – я развел руками и улыбнулся.

– О-о-о, – только и протянул Криббе, уставясь на своего молодого господина, которого все еще считал подопечным. До него начал доходить весь смысл этой… этого… Криббе даже не мог слова подобрать, чтобы как-то обозначить всю суть того, что начало закручиваться на его глазах. Ван Вен чувствует, что что-то со сделкой между владельцами акций и русским Великим князем – не то. Очень сильно не то. Но, он не может понять, потому что не видит картины в целом. Ведь, если не брать в расчет две тысячи акций, моряков, смешные цены, выставленные Петром, это был один расклад, а вот если к этому присовокупить эти чертовы акции, то расклад очень сильно меняется, практически кардинально. Но, опять же не совсем понятно, откуда ждать следующего удара.

– А теперь начинается этап, который я ненавижу всеми фибрами души, – я скривился. – Сейчас мы будем ждать, когда корабли вернутся с товаром в Амстердам. Полагаю, что это произойдет не раньше, чем полтора-два года?

– Да, приблизительно так, – кивнул Криббе.

– Надеюсь, что к тому времени что-нибудь уже решат с Саксонией, – насколько я понял, основная проблема заключалась в том, что Август не просил нас как-то помочь с пока что его захваченным регионом, потому что мирный договор не был заключен и Саксония официально все еще принадлежала ему. А также он не позволял армии Российской империи пройти через Польшу и расположиться поближе к границе до того момента, как священник объявить Марию моей женой. Вот тогда опять чисто на бумаге Саксония уйдет в качестве приданного Российской империи, и мы сможем с чистой совестью атаковать. Вот только сдается мне почему-то, что именно проблема с переброской армии, вот что будет перед нами маячить на постоянной основе, неважно в каком статусе будет пребывать эта чертова Саксония Шредингера.

– Ваше высочество, – Олсуфьев поднялся из своего кресла, в которое он снова упал, после того, как приветствовал мое появление. – Вы будете просматривать планы, принесенные господами Ломоносовым и Эйлером?

– Конечно буду, – я расстегнул камзол, подумал и вовсе снял. Хотя с него уже срезали и убрали все лишние и он даже снабдился несколькими карманами, работать в нем все еще было сложно. Повесив камзол на спинку кресла, я сел за стол, приготовившись к кропотливой работе. Уж в чем-чем, а в чертежах, планах и разных схемах я разбирался, даже, если это были не планы прохождения труб. – Никто не знает, чем Петька Румянцев занимается, валяясь на диване, прямо перед этой дверью, – я кивнул на входную дверь.

– Он изучает карты Саксонии, ваше высочество, – быстро ответил Шувалов.

– Зачем? – я даже отложил в сторону первый план, удивленно посмотрев на Ваньку.

– Говорит, что просто так, на всякий случай, – развел руками Шувалов.

– Я с него дурею иногда, – махнув рукой, я схватил отложенный в сторонку план и приступил к его детальному изучению. Надо сегодня обязательно закончить текучку, чтобы завтрашний день действительно посвятить Марии. Прислушавшись к себе, я хмыкнул, никогда бы не подумал, что могу так сильно по ней соскучиться.

– Я так волнуюсь, – Мария откинулась на спинку сиденья кареты и посмотрела на сидящую напротив нее служанку, слабо улыбнувшись.

– А вам-то чего волноваться, ваше высочество, – Гертруда вздохнула. Пока они жили в монастыре, она приняла православие вслед за своей госпожой. Почему-то в тот момент это показалось ей правильным. – Пускай его высочество волнуется. Он вас уже несколько месяцев не видел, так что вот у кого руки должны дрожать.

– Не говори глупостей, я вообще не помню, чтобы у Петра дрожали руки когда-нибудь. Наоборот, когда он чем-то взволнован, то ведет себя скверно, очень зло и расчетливо одновременно, – Мария вздохнула и тут же поморщилась. В монастыре она привыкла носить менее вызывающие платья и сейчас вырез, который, к слову, при дворе посчитали бы вполне себе скромным, вызывал у нее легкое раздражение.

– Вы просто ослеплены, ваше высочество. Признайтесь, вам весьма симпатичен ваш жених, – Гертруда улыбнулась.

– Я этого никогда не скрывала, – Мария пожала плечами, отчего грудь слегка приподнялась и декольте как будто углубилось. – Ну почему нельзя закрыть уже грудь? – раздраженно бросила она. На что получила странный взгляд от служанки и шелковый шарф, который она тут же набросила себе на плечи. – Я обязательно что-нибудь сделаю с платьями, обязательно.

– Хотите подражать жениху, который скоро последние серебряные нити с камзола велит спороть? – проворчала Гертруда, которая никак не могла понять, почему эти двое, еще даже не поженившись, почти спелись. Во всяком случае ни цесаревича, ни принцессу явно не устраивала теперешняя мода. Ну-ну, хотят составить конкуренцию французам, которые эту самую моду задавали? Посмотрим, что у голубков получится.

– А почему бы и нет? Терпеть не могу фижмы, ощущаю себя в них неуклюжей коровой. И не могу понять, зачем столько верст ткани на одно единственное платье тратить, которое, к тому же больше пяти раз все равно никогда не оденешь. Да и неудобные они.

– Вы еще скажите, что корсет хотите выкинуть, – хмыкнула Гертруда.

– Нет, не хочу, – после небольшой паузы сказала Мария. – Но я слышала, что мадам Помпадур придумала носить кальцоне Екатерины Медичи под юбкой, чтобы не оконфузиться. Она же очень подвижная, игривая, любит различные подвижные игры в саду. Я тут подумала…

– И даже не думайте на такую срамоту, – замахала руками Гертруда. – Она может их носить как угодно, но вот то, что переняла она такую моду у куртизанок, чтобы поддерживать похоть короля, это знают даже необразованные служанки, вроде меня. Порядочная женщина никогда подобную гадость не наденет, никогда.

– И все же, если все продумать, то таким образом вполне можно убрать нижние юбки и фижмы и… – Мария приложила к горящим щекам ладони. – Господи, о чем я думаю?

– О том, чтобы стать соблазнительной для собственного жениха, о чем же еще, – Гертруда внимательно посмотрела на свою юную госпожу. – Но, ваше высочество, я видела, как он на вас сморит. Вам не нужно беспокоиться об этом, уж поверьте. Пока, во всяком случае, – прошептала она последнюю фразу, повернувшись к окну кареты. Уж она-то знала, что сильные мира сего не ограничивают себя одними женами. Да и сами жены от них не отстают.