Великокняжеский вояж. Том IV - О.Шеллина (shellina) - Страница 12

– Ничем, – Олсуфьев снова нахмурился. – Дед ваш Петр Алексеевич даже указ издал, чтобы горючий уголь искали по всей стране, да металлургам его предлагали, пробовать с его помощью металл лить. Гора Атач, что граничит с поселениями башкир дюже богата на руды разные, но их не добывают, потому что леса вокруг мало и древесного угля не наделать в достаточном количестве. А вот нашелся бы поблизости горючий уголь, другое дело бы было, да.

– И? – я испытывающе посмотрел на него. – Указ был, и дальше, что?

– Ничего, – у Олсуфьева скулы порозовели, словно он лично нарушил приказ Петра Алексеевича. – Полагаю, что его саботировали, а пришедшим на смену Петру Великому императоры и императрицы не уделяли этому вопросу должного внимания.

– А кто должен был отвечать за исполнение данного указа? – я даже чуть натянул поводья, притормаживая коня, чтобы было удобнее переговариваться.

– Берг-коллегия, полагаю, – Олсуфьев обернулся на виднеющийся далеко позади поезд. – Антон Федорович Томилов едет с нами, чтобы лично посмотреть за делами, подконтрольными Берг-коллегии. – Мой секретарь быстренько сдал президента этой самой Берг-коллегии, про которого я и не знал, что он тоже меня сопровождает. Да и немудрено, народу ехало столько, что я просто физически не мог знать, кто еще решил посетить демидовские и не только демидовские заводы, чтобы составить свое о них представления. Доподлинно мне было известно лишь о Романе Воронцове, у которого был в этой поездке свой интерес. Теперь вот, оказывается, и президент Берг-коллегии Томилов в какой-то из многочисленных карет спрятался.

– Адам Васильевич, позаботься о том, чтобы за ужином, который уже, наверное, в Новгороде Великом состоится, Антон Федорович непременно сидел рядом со мной. Я хочу ему пару вопросов задать, – я улыбнулся, но от моей улыбки, которая, как я подозреваю, больше оскал напоминала, Олсуфьев шарахнулся в сторону. После я дал шпоры коню и поскакал, все больше наращивая скорость.

Я снизил скорость, когда впереди меня показался головной отряд, который я догнал в этой бешенной скачке. Перейдя на рысь, я увидел, как ко мне скачет всадница на белой лошадке. Красная амазонка ярким, почти кровавым пятном выделялась на общем белом фоне. Я еще больше снизил скорость, позволяя Машке без проблем приблизиться.

– Вы специально делаете такое лицо, Петр Федорович, чтобы к вам никто не осмеливался приблизиться? – Маше улыбнулась и на порозовевших щеках заиграли ямочки.

– Ну а тебя они ушлые ребята послали ко мне, чтобы ты послужила громоотводом? – я иронично приподнял бровь.

– Ну что вы, никто меня не посылал, я вызвалась узнать все про ваше настроение самостоятельно.

– Маша-Маша, – я покачал головой. – Ты видела меня голым, и все равно продолжаешь обращаться на «вы». Меня это немного напрягает, знаешь ли.

– Но, это не моя прихоть, Петр Федорович, – она снова улыбнулась. – Существуют определенные правила…

– К черту правила, – я махнул рукой. – Не навсегда, а только на время, когда мы наедине, и все боятся ко мне подойти, опасаясь, что я кого-нибудь покусаю. Все, кроме моей мужественной жены. Так что, договорились? Иначе мы с тобой дойдем до того, что и в постели ты будешь меня Петром Федоровичем называть, а это не будет слишком способствовать моему настрою, как раз наоборот. И вот тогда я точно кого-нибудь покусаю. – Она запрокинула голову и рассмеялась.

– Ты всегда меня смешил. Еще в тот раз, когда мы в первый раз встретились.

– Да, вот такой я веселый парень, – я неопределенно хмыкнул. – О чем тебе так старательно нашептывал Румянцев? Мне уже нужно начинать беспокоиться и ревновать?

– О, только не к Петру, – Маша посмотрела на этот раз серьезно. – Он скорее руку даст себе отрезать, чем посмеет тебя опозорить.

– Как у него все серьезно, – я обернулся и посмотрел на скачущего в отдалении Петьку.

– Ты зря иронизируешь. На самом деле у тебя есть очень верные и преданные друзья. Не каждый правитель может похвастаться подобным. Но что же все-таки тебя так разозлило? – она смотрела внимательно, и в ее глазах я видел страстное желание помочь, в крайнем случае поддержать.

– Да так получилось, что я случайно узнал о саботировании одного очень грамотного указа моего деда Петра Алексеевича. А ведь, если бы его выполнили, то Российская империя уже ушла бы далеко-далеко вперед во всяком случае в металлургии – это точно. Кроме того, выполнение данного указа позволило бы экспериментировать с составом металла, искать и получать лучшие варианты. Но, как я и сказал, указ саботировали, и теперь мы опять оказались в отстающих и догоняющих, – я зло стиснул зубы. Сколько еще довольно грамотных приказов не было исполнено? Сколько нарушений и злоупотреблений мы выявим во время этой поездки?

– Может быть, для нарушения существовала объективная причина? – Маша нахмурилась.

– Никакой объективной причины нет, – я покачал головой. – Ну какая может быть объективная причина в том, чтобы не искать замену древесному углю, когда такая замена известна? Нужно только как следует копнуть. Но копать почему-то не захотели. Почему? У меня только один вариант ответа, производители древесного угля дали на лапу тем, кто должен был копать, чтобы их не лишили заработка. Ведь, когда каменный, тьфу ты, горючий уголь будет найден в пережигании такого количества деревьев пропадет надобность, и это хорошо, древесина нам еще пригодится. Корабли надо строить, бумагу делать, много для чего дерево нужно, чтобы жечь его в угли, когда есть другое решение. Что мне делать, Маша? Что мне делать, если выяснится, что я прав?

– Ты найдешь выход. Я верю, что ты все сделаешь правильно, – она произнесла это очень серьезно, так, что я сразу понял, она именно так и думает. М-да, никогда не думал в этом ключе, но, похоже, что только ради этого стоило жениться, чтобы рядом находился кто-то, кто всегда будет говорить: «Я в тебя верю, ты все делаешь правильно»

Весь дальнейший путь прошел в молчании, но не напряженном, а вполне уютном, создающим умиротворение. Так что к тому моменту, как мы подъехали к Новгороду, мое настроение было вполне благожелательное, тем более, что я примерно догадывался, что нас будет ждать при въезде в город и морально готовился не ржать, во всяком случае, не слишком громко.

Нас встречали. Слава Богу до каравая с солонкой посредине не додумались, но, полагаю, только потому, что им не хватило времени.

Встречали нас лучшие представители Великого Новгорода: Адодуров и братья Строгоновы. И все бы ничего, если бы не одно маленькое «но». Ни Адодуров, ни Строгоновы в Новгороде не проживали, и в последний раз навещали родной город лет этак дцать назад.

Представляю, с какой скоростью они неслись на перекладных, чтобы обогнать меня и успеть из Петербурга прибыть в город раньше, причем настолько, чтобы успеть приготовиться к торжественной встрече.

И ладно бы Строгоновы, бароны недавноиспеченные действительно были заняты делами и довольно редко появлялись при дворе, так что с натяжкой можно было сказать, что они действительно находились в Новгороде, когда я туда приперся. Но как кто-то мог представить себе, что я приму за местного жителя личного секретаря Разумовского?

Ладно, я махнул на эти нелепицы рукой и позволил «лучшим людям» старинного города толкать приветственные речи, а затем, после того как были отданы распоряжения устраивать всех приехавших со мной людей, меня самого, Машку и мой внутренний круг, куда входили Румянцев, Криббе, Лопухин, Штелин, Олсуфьев, Федотов, Турок и непонятно каким образом затесавшийся к нам Ванька Шувалов, потащили показывать достопримечательности.

Город был древним, и достопримечательностей было много, но я почти все это видел еще там в прошлой жизни, поэтому пропускал речь Адодурова мимо ушей, сконцентрировавшись на изучении жизни города, потому что к достопримечательностям мы не телепортировались, а ехали по довольно узким улицам.

Возле Рюрикова Городища я остановился, и вся наша кавалькады вынуждена была последовать моему примеру. В моем времени от этого памятника дней минувших практически ничего не осталось, но сейчас не все постройки были разрушены, вот только памятником они не считались. Просто развалины, которые по какой-то причине не решались трогать.