Дорога императора (СИ) - Ковальчук Олег Валентинович - Страница 42

А парень молодец! Хорошо гранату бросил, метко, да ещё и на большое расстояние. Если так прикинуть, до наших позиций немало пространства.

Я подметил ещё парочку бойцов. Правда, те были далековато от меня. Дотянуться до них телекинезом я бы не смог. Во-первых, что-то мешало. А во-вторых, далековато они. Нет, можно было бы напрячься и попытаться до них дотянуться, но побоялся, что опять лишусь сил. А мне этого сейчас не надо. Да и подходить ближе тоже не вариант. Зачем мне сейчас лезть под пули своих же людей? Обязательно попаду под дружественный огонь.

Не стал мудрить, поднялся во весь рост, передёрнул затвор автомата и принялся поливать врага свинцом со своей позиции, тем самым подавляя всех немцев, что оказались поблизости.

Расстреляв первый рожок, быстро перезарядился, игнорируя взрывающуюся кору деревьев над своей головой.

Быстро определил стрелка, выпустил в того очередь, прострочив ему живот, грудь, а потом и голову.

Вдруг я увидел, как на меня направил ствол один из врагов, укрывавшихся за деревом неподалёку от меня. Видимо, я в пылу боя растерял полог невидимости, либо он просто смог определить мое местонахождения по вспышкам.

У меня как раз закончились патроны и перезарядить оружие я явно не успевал. Надо было уходить в сторону, чтобы уйти из-под огня. Но меня, если честно, это не беспокоило. Пускай он хоть застреляется. Моя неуязвимость меня спасёт. А потом уж я до него доберусь и на части порву при надобности.

Но не успел я сообразить, что происходит, как мимо меня мелькнули две серые тени.

Волки⁈

По спине прибежали мурашки. Это они что, у меня за спиной всё это время были? Хорошо, что на меня не напали.

Потом до меня стало доходить, что это не те хищники, которых стоит бояться. Я знаю эту парочку.

Причём, нужно отдать должное и вражескому автоматчику. Как не были быстры волки, он успел перевести огонь на животных.

Одного волка снесло очередью. Зато второй, вернее, вторая — у неё был круглый живот (и куда лезут-то, ей ещё ведь рожать) рванулась вперёд и, повалив солдата на спину, вцепилась тому в горло.

Волчица, сотворив свое дело в пару секунд, зарычала и отошла в сторону, подзывая своего друга.

А что там с волком-то? Убит? Или только ранен?

Я хотел броситься вперед. Если серый жив, то нужно его подлечить Но он уже сам поднялся и похромал к своей подружке. Ну, значит, здесь всё в порядке и к нему я вернусь чуть попозже. По крайней мере, думаю, какое-то время он потерпит.

Отходя со своей позиции, ещё раз оглянулся на бойца с перегрызенным горлом. Везучий он. Быстро умер.

И тут повисла тишина. Кажись, бой уже окончен.

Пользуясь случаем, оглядел в себя. Обратил внимание на несколько дыр в куртке. Ишь, умельцы! Я же ведь лишь пару очередей дал, а меня выцелили и неплохо так расстрелять успели, тут же сориентировались. И правда, достойные бойцы попались. Если бы не моя неуязвимость, я бы землю не коптил. Скорее всего, сейчас в том овраге, где бился, свою смерть бы и встретил.

Но это уже в прошлом. Бой окончен. Теперь надо подводить итоги. Надо возвращаться обратно.

Я осторожно, и снова по дуге вернулся к прежней дислокации и, сняв с себя полог невидимости, огляделся.

М-да… Из наших в строю остались только Вострецов и Недудко. Истомин был убит выстрелом в голову. Ещё один офицер — Неделин, поймал очередь в грудь, но он был ещё жив. Я бросился к нему, на ходу подумал о том, что раны-то я залечу, а вот как быть с пулями, если они не вышли? Но мои размышления оказались бессмысленны. Когда я приложил ладони к груди бойца, тот лишь поглядел на меня, а в следующий миг его глаза остекленели, и он уронил голову на грудь.

Я опоздал. Лечить-то я умею, а вот воскрешать умерших уже нет.

Ко мне подошёл подозрительно глядящий на меня Вострецов. За ним следом плёлся Недудко. Он отчего-то прятал глаза, видимо боялся выговора за то, что во время боя таки упустил императора.

— Ваше величество, ну зачем вы… — начал Вострецов, но я лишь поднял руку. Упираться смысла не было. И так ясно, что в бою я поучаствовал.

— Потому что могу, — ответил я, — и могу куда больше, чем вы. Хоть чем-то пригодился. Вы мне оба нужны живыми. А мне бы они всё равно ничего не сделали. А вот если бы всех вас перестреляли, как бы я один выбирался? Ещё и с девушкой, не зная дорогу. Нет, господин поручик, всё я сделал верно. Истомин бы меня всё равно не остановил.

Вострецов помялся, помялся, но лишь кивнул, соглашаясь.

Я оглядел поле боя.

— Надо бы павших похоронить, — пробормотал я, хотя и сам понимал, что идея не самая лучшая.

— Нет, — покачал головой Вострецов, — хоронить мы никого не будем. Надо просто идти. Мы так провозимся очень долго.

Я не стал его отговаривать, но разумное зерно в его словах было. Не факт, что эти двадцать человек — это все преследователи. Вполне возможно, что к ним идет подкрепление. И чем быстрее мы покинем это место, тем лучше.

Я увидел, что Вострецов держится за левое предплечье и, приглядевшись, понял, что он ранен. Не тратя лишнего времени и слов, подошёл к нему и схватил за руку.

Вострецов сначала не понял, в чём дело, но потом с удивлением посмотрел на предплечье, осознав, что ранения больше нет. После этого я решительно направился в ту сторону, где находились волки, что так самоотверженно бросились мне на подмогу.

Надо бы помочь серому, всё-таки пулю за меня принял.

Искал недолго. Вот, тот немец, которому волчица перегрызла глотку, а метрах в пяти, в кустах и тело волка. Недалеко ушел серый. Ничего, сейчас помогу.

Нет, уже не смогу. Зверь не дышал. Видимо, недооценил я рану. Подойдя ближе, увидел несколько ран от попаданий в шею и в грудь. А я думал, что он в порядке. И в этот момент раздался заунывный вой волчицы, потерявшей любимого.

— Вот чёрт! — только и прорычал я.

Опустив голову, я побрёл обратно к своим. Попутно присмотрел одного из бойцов с похожим Стеном, как у меня, охлопав его карманы, забрал три обоймы. Лишними они мне не будут.

Вернувшись на позицию, нырнул в тот самый овраг, где мы прятались с Анной. К моему удивлению, девушка по-прежнему спала.

— Ну что ж, пора просыпаться, спящая красавица, — по-доброму усмехнулся я и принялся тормошить девушку.

Война — это всегда потери. И мне опять пришлось думать, что оба погибших офицера пожертвовали жизнью ради меня. Ну не привык я до сих пор к тому, что кто-то отдает свою жизнь ради своего императора, и считает, что это вполне нормально. Нет, не за меня они жизнь положили, а за Родину, и за други своя. Вот так мне легче пережить очередную потерю.

Конечно, как вернемся, то прикажу парней посмертно представить к ордену «Отечественной войны» Первой степени. Кажется, согласно статута ордена, семьям погибших полагаются какие-то льготы? Не помню, но уточню. Если нет, то назначу пенсии семьям из своего личного кошелька, то есть, из сумм, что зарабатывает для меня Титов. Дети, понятное дело, пойдут учиться на «казенный кошт», а если есть девки — так им приданное из казны. Жалко лишь, что парней это не вернёт.

После короткого боя Вострецов хотел сразу же отправиться на базу, думаю, что он был полностью прав. Его задача — спасать императора. Но я едва ли не силой заставил задержаться. Что ж, мнение императора может не соответствовать мнению его солдат. А мое мнение таково — никто не должен остаться непогребенным.

Раненым немцам — их тут целых пять штук осталось, добивать не стали, оказали первую помощь (лечить я их не буду, но перевязки помогал накладывать), оттащили в сторонку, вражеское оружие привели в негодность, патроны, на всякий случай, разбросали по лесу. Жалко, конечно, увечить хорошие автоматы, но тащить на себе лишнюю тяжесть не стоит.

А наших ребят похоронили неподалеку от места их последнего боя. Мне даже не пришлось применять свою «медвежью» силу. Две саперные лопатки — это само по себе сила. Выкопали яму, хотя и не такую, как положено — не в два метра глубиной, а поменьше, положили туда тела двух поручиков. Уцелевшие офицеры покосились на меня и я, без слов поняв, что от меня требуется, прочитал заупокойную молитву. Краем глаза отметил, что окончательно проснувшаяся девушка-монстр повторяет слова. На душе отчего-то стало легче. Все-таки, я немного сомневался — не обернется ли девочка из разрушенного Минска страшным чудовищем? Но если ее губы шепчут молитву — значит, все в порядке.