Принцип кентавра (СИ) - Соляная Ирина Владимировна - Страница 25

Хью брёл по кромке берега, пиная мелкую гальку, втянув голову в плечи. Капюшон защищал от назойливого дождя и порывов ветра. Хью думал: «Если рассуждать логически, то Лаура скрывает своё местонахождение потому, что она не хочет, чтобы её нашли. А почему она этого не хочет? Скорее всего, Лаура боится. Кто или что ей угрожает? Так или иначе, но всем известна душераздирающая история пожара, который учинила Юю, будучи ребёнком. Пожара, который унёс жизнь её отца. Юю не была осуждена за данное преступление, но это и невозможно, так как нет таких законов, которые могли бы упечь за решётку ребёнка. Может быть, Юю боится помещения в психиатрическую клинику, где она могла бы прожить до конца её дней? Это вероятно, но не достоверно. Юю убежала не из клиники, а из дома, врачи признали, что Юю может проходить лечение в домашних условиях. Следовательно, оснований бояться психушки у неё не было?» Рассуждая так, Хью добрёл до кафе «Весёлая устрица», где попросил себе чашку глинтвейна.

Сидя в полупустом кафе, прихлёбывая горячий напиток, Хью по обыкновению чертил на салфетке, кружки и стрелки, штрихи вдоль и поперёк помогали думать. Перед Хью уравнение с несколькими неизвестными. Что, если Юю сама является жертвой, которую обвинили в поджоге и убийстве отца, и она, зная истинного убийцу, боится за свою жизнь? Эта версия Хью нравилась гораздо больше, чем версия полиции, принятая как семьёй Майеров, так и обществом. Тогда почему Юю, уже будучи взрослой и самостоятельной девушкой, находясь под покровительством Бориса Казарина, не добивается правды, не разоблачает преступника, и, в конце концов, почему она не претендует на законную долю наследства. Ведь, убежав из дому и инсценировав своё самоубийство, девочка фактически поставила себя вне закона. Но причины детского импульсивного поступка теперь уже могли быть пересмотрены. Безбедная жизнь в особняке, деньги клана Майеров, новые перспективы и связи, богатые женихи и выходы в свет… Хью поморщился. В этой схеме не было никакого места для Хью Барбера.

Но когда Лаура смотрела в его глаза здесь, на парапете, слегка наклонив голову к нему, когда он обнимал её легонько, словно защищая от порывов ветра, Хью чувствовал, что между ними имеется притяжение, натянута ниточка, за которую держатся оба. Хью пил глинтвейн и обдумывал свое положение. Ведь теперь оно было не только делом Юю, но и делом самого Барбера.

Есть два варианта действий: отвезти отчёт Лилиан и получить свой гонорар, либо поговорить с Лаурой и попытаться выяснить, что к чему. Поговорить начистоту. Но как это воспримет сама Лаура? И немаловажный вопрос: будет ли откровенный разговор с Юю нарушением контракта в строгом смысле этого слова? Лилиан не говорила, что контракт следует держать в секрете от Юю, этого условия также нет и в тексте контракта. Но из самой обстановки таинственности, которая предшествовала поездке в Мюнхен, следовало, что Лилиан не хочет никого посвящать в семейные дела. Не стоило забывать, что Майеры относятся к сильным мира сего, а Хью Барбер был песчинкой в людском море.

Хью, допив свой глинтвейн, почему-то медлил, словно впал в оцепенение. Он попытался прислушаться к себе. И уловил неприятное ощущение. Он чувствовал опасность, которая теперь касалась его самого, а не только Лауры. Это было иррациональное чувство, не стоило пытаться его объяснить. Он просто знал, что если будет продолжать копаться в этом деле, то его ждут крупные неприятности. И потому действительно следовало поговорить с Лаурой. Неужели две недели, проведённые в Мюнхене, ничего для них не значили? Неужели ему только показалось, что Лаура ждёт их как бы случайных встреч?

Хью вышел из «Весёлой устрицы», окончательно приняв решение.

— Зачем вы сюда пожаловали, молодой человек? — сердито спросил Борис Казарин, подкатившись на инвалидной коляске прямо к двери своей квартиры.

— Господин Казарин. Мне нужно увидеть Лауру, это очень срочно.

— Вы прохиндей и негодяй. — безапелляционно заявил Казарин. — Вы шпионите за мной, роетесь в моей биографии. Зачем вы это делаете, зачем вы мешаете инвалиду спокойно жить?

Хью попытался жестом остановить тираду Казарина, но тот продолжал кипятиться, а голос становился всё громче и громче.

— Зачем вы следите за мной? Вы никакой не журналист! Я всё знаю. Вы вторгаетесь в мою личную жизнь. Я не простой человек, меня знает вся Европа, я найду на вас управу! Я обращусь в полицию, если вы не успокоитесь!

— Господин Казарин, позвольте мне войти, у меня есть для вас что-то важное. И я точно знаю, что в полицию вы не обратитесь. Вы покрываете убийцу, мне всё известно о Лауре.

Казарин со злостью захлопнул дверь прямо перед носом у Хью.

Но Хью не уходил, а продолжал стоять под дождём на крыльце, который становился всё сильнее. Казарин не открыл дверь даже после того, как Хью начал в неё барабанить, уже теряя терпение.

— Господин Казарин, впустите меня, иначе в полицию пойду я, — с нажимом в голосе произнёс Хью.

Борис открыл дверь и плюнул Хью под ноги. — Входите, мерзавец вы чёртов.

Инвалидная коляска яростно покатилась через холл. В доме было тихо. Хью прошёл следом, скинув на пол промокшую ветровку. Борис остановился в кабинете и открыл коробку с сигарами, молча кивнув Хью на кресло напротив.

Откусив щипчиками кончик кубинской сигары и щёлкнув зажигалкой, Борис злобно поинтересовался:

— Так, кого вы тут ищете, и что вам нужно?

— Мне нужно поговорить с Лаурой, — сказал Хью.

— Никакой Лауры тут нет, — буркнул Борис.

— Борис, я не журналист, я — частный детектив, меня наняла Лилиан Майер. Она дала мне задание найти её пропавшую внучку, младшую из семьи Майер. Девочку, по имени Юю.

— Это я уже понял, что вы никакой не писака, а обычный капиталистический деляга, который получает деньги за то, что он роется в чужих отстойниках и фекальных массах, — со свойственной ему грубостью сообщил Борис. — Причем тут я, причем тут Лаура? Причем тут все мы, о Господи! И причем тут Лилиана Майер?

— Лилиана Майер наняла меня, чтобы я нашёл её внучку и предъявил доказательства того, что она жива.

— То что вы говорите, похоже на бред! Сущий бред!

— Я получил результаты дактилоскопической экспертизы, которая подтверждает, что Лаура и Юю имеют одни и те же отпечатки пальцев.

Борис с интересом посмотрел на Хью и злобно спросил:

— Ну, и что? Вы собираетесь теперь арестовать Лауру? Отвезти меня или её в участок? Посадить меня на цепь как собаку, мерзавец вы чёртов?

— Я собираюсь поговорить с Лаурой.

— Идите вы к своему заказчику и сообщите ему результаты вашей замечательной экспертизы, — загоготал Борис, — идите к чёрту или куда подальше. Никакой Лауры тут нет и никогда не было. Можете дом обыскать, можете карманы мои осмотреть. Может, и мои отпечатки пальцев вы хотите взять? — Борис продолжать злобно хохотать.

— Так мы ни до чего не договоримся, — спокойно сказал Хью.

— А я и не собираюсь с вами ни о чём договариваться. Повторяю, что никакой Лауры нет, вам она привиделась. Нет и не было. Нет документов об её удочерении, нет регистрационной записи о том, что она тут жила, нет диплома об окончании ею школы. Нет фотографий, ничего нет. — Борис продолжал ехидно улыбаться.

— Как же так? — растерялся Хью, — разве я не общался с ней здесь, разве мы тут не сидели в гостиной за чашкой шоколада? Разве она не показывала мне свои рисунки? А картинная галерея с выставкой её работ? А ваши слуги? Разве они не подтвердят, что она жила здесь?

Казарин громогласно захохотал в ответ.

— В конце концов, есть водительские права на её имя, страховка, медицинские карточки, чеки и квитанции. Человек не исчезает просто так, бесследно.

— Вы желаете обыскать дом, — ехидно спросил Борис, — может быть, допросить меня или Елену с Виктором? Что же, мы готовы, извольте. Только потом я вчиню вам такой иск, что никаких гонораров не хватит, чтобы расплатиться.