Маневры 4 (СИ) - "АЗК" - Страница 39

Капитан ЧервОний

Немецкий самолет разведчик тарахтя своим мотором кружил над лесом, в котором мы укрылись, а под густыми кронами деревьев кипела жизнь. Расчеты наших САУшек и ЗСУшек, а также артиллеристы из противотанковой бригады Москаленко и местного укрепрайона банили орудийные стволы, тщательно очищая их от порохового нагара. Конечным результатом этих действий, должно было стать то, что стволы внутри блестели бы, по выражению старшины, «как котовы яйца», а на чистой белой тряпке, которой был обернут деревянный пыж, пробиваемый через ствол, не должно было оставаться ни единого следа нагара.

Эту тяжелую и обычно, совсем не любимую работу во все времена, артрасчеты сейчас делали если не с радостью, то с каким то подъемом и удовлетворением. Живые, в динамических подробностях воспоминания недавнего боя, для очень многих, первого настоящего боя в их жизни, были очень свежи, и выброшенный организмом в кровь адреналин, еще поддерживал возбужденность. Сейчас же, тяжелая физическая работа способствовала скорейшему израсходованию этого самого адреналина, так что, по окончанию гигиенических процедур у орудий самых разных калибров и систем, все уже более или менее успокоились.

По совместному приказу Нечволодова и Москаленко, каждая батарея выделяла шесть человек из своего состава, и направляла их в боевое охранение, разделив на три парных поста, каждый с радиостанцией или полевым телефоном, размещая их, согласно составленного плана, на указанных грунтовых дорогах, в километре от места стоянки общей колонны. Так как средства связи находились во взводах управления этих батарей, то они и выделяли людей и средства связи.Весь остальной личный состав батарей занимался чисткой личного оружия и обслуживанием техники, не забывая обсуждать в самых мелких подробностях события прошедшего боя. Во всем расположении, в общем, наблюдалась классическая картина — «Отдых после боя». К концу работ от полевых кухонь подоспел ужин и солдаты устроились кто-где для приема пищи.

Круживший над лесом самолет-разведчик, видимо израсходовав горючее, ушел на Запад, унося с собой звук нудного завывания своих двигателей. А может просто изменил квадрат поиска… Шут его знает… Сразу все почувствовали себя свободнее, а главное спокойнее. После сытного ужина, разложился, и с увлечением чистил свой ППД, когда прибежавший посыльный передал, что Нечволодов приказал всем офицерам собраться у его машины. Радиостанциями пользоваться в целях радиомаскировки категорически запретили. Полевку кидать не стали, так как через пару часов наступят сумерки и мы должны двинуться дальше.

Подходя к КШМке, я увидел, что уже собрались все офицеры из перенесшихся частей и несколько гражданских. Не смотря на покрасневшие от недосыпания глаза, наш командир выглядел бодрым и довольным. Нач. штаба Едрихин, построив всех прибывших на небольшой полянке, доложился командиру дивизиона.

Выслушав доклад НШ, Нечволодов поздравил всех с настоящим боевым крещением, и сообщил:

— В полночь проведем совещание, до его начала все свободны!

Заметив что я не ушел, Нечволодов спросил:

— Что у тебя?

— Хочу за линию постов охранения пустить разведчиков, думаю не помешает…

— Согласен, действуй!

— Уже… — И развернув карту, показал куда отправил группы. — Вот сюда, сюда и еще тут…

— Хорошо. Будут данные, немедленно сообщай!

— Есть! Разрешите идти?

— Свободен!

Выйдя из сарая, увидел недалеко стоящего Бака, подошел и спросил:

— У тебя какие планы?

— Вас жду, хочу с ним посоветоваться насчет одной идеи.

— Говори.

Стараясь быть кратким, он быстро и толково изложил идею создания группы радиоразведки в составе дивизиона. Кстати очень своевременно! Но нашу беседу прервал командир одной из разведрупп.

— Вот что Миша, принимайся-ка ты за это дело! Я тебя поддержу! А сейчас сам видишь…

Выслушав краткий доклад, я бросив гарнитуру рации на колени радиста, побежал поднимать ближайший взвод.

Меньше чем через полчаса мы были на месте. Командир группы встретил нас на обочине дороги.

— Веди и попутно докладывай как все было…

— Деревенек здесь мало, все больше люди на хуторах живут, не редко можно встретить зажиточных, и даже очень. Они как правило стоят не на основной дороге, и к ним ведут небольшие, но очень ухоженные проселки, которые часто заканчиваются на наших картах тупиком.

Но! — он поднял палец вверх. — Любая тупиковая дорога, по факту заканчивается хутором, часто очень большим, в несколько жилых домов, не считая хозяйственных построек. Сами хутора на карте не обозначены, получается, что дорога есть, тупик есть, а строений мроде б нет… Вот мы почти весь день и занимались проверкой этих хуторов. Наблюдали за ними, осматривали дороги и подъезды к озерам и речушкам если есть. За одним таким хутором наблюдали четыре часа, оставив мотоцикл в лесу. На нем, помимо многочисленных обитателей, есть шестеро с нашими трехлинейками. Приехали они как раз перед тем, как мы на этот хутор вышли.

— Почему так решил?

— Так они на трех телегах прибыли и не успели их разрузить. Причем все три телеги здорово загружены. Скинули они шустро значит все барахло с телег в сарайку, и все три телеги уехали, а мы собрались за ними проследить. Прошли немного, как почувствовали запах. По немумы на это место и вышли. — И он аккуратно отвел рукой ветки лещины.

Передо мной открылся небольшой овраг, а в нем два десятка наших красноармейцев. Все со следами пыток, практически у всех выколоты глаза, отрублены руки, раздроблены кости. На выходе из оврага, к здоровому дубу прибит летчик. Судя по всему, прибивали еще живого и так оставили.

Двигавшиеся за мной бойцы, почти все разбежались по кустам — не вдержали. Что же, все ясно — наши клиенты. Отметил на карте хутор, и в полном молчании вернулся назад и на мотоцикле разведчиков отправился в расположение дивизиона, оставив группу и взвод блокировать хутор.

Пусть пока живут.

С командованием дивизиона решили подойти к этому вопросу основательно. Посадили практически всех кто был в наличии на «семидесятки», добавили к ним пару самоходок и «Шилку» и начали марш.

Обойдя стороной село Шельвов, взводы управления должны были блокировать хутор, находящийся в пяти километрах восточнее. После этого к нему подтягивались остальные.

Проверку, решили провести «на живца», используя небольшую группу солдат и офицеров, изображавших окруженцев. К блокированию хутора необходимо было подойти со всей серьезностью, так как в этих районах было сильно влияние ОУН, и хозяин этого одинокого хутора вполне мог оказаться их осведомителем. Конечно обитатели этого хутора, воевать с нами они бы не стали, но вполне могли сообщить остальным членам ОУН о нашем появлении. И тут не ясно чем это обернется. Я сам видел в селе Магеров, памятник погибшим от рук бандитов ОУН, где последние погибшие датировались 1954-м годом, через девять лет после окончания войны. Кстати, сами местные говорили, что активистов и коммунистов убивали и позже, чуть ли не до 1960-го года, просто хоронили их уже на общем кладбище.

Еще не стемнело, когда мы окружили хутор, расположенный на широкой поляне среди леса. Сам хутор состоял из двух жилых домов и нескольких сараев. В стороне, возле опушки леса, стояли еще два больших сарая. Поскольку мы оставили БТРы и остальную технику не ближе чем в километре от хутора, его обитатели либо не слышали, либо не обратили внимания на шум наших двигателей.

Через оптику бинокля, убедился что на хуторе шла привычная вечерняя суета. Было слышно как в одном из сараев нетерпеливо мычит корова, которую нужно подоить и напоить, в другом повизгивали свиньи, требовавшие еды. Негромко фыркали стоящие в стойле лошади. Картина была самая мирная, и не верилось, что где-то идет война, о которой напоминала только погромыхивающая на востоке канонада.

Пришел доклад по радио о том, что все заняли позиции и все получили приказ следить за хутором и не допустить, чтоб кто-либо покинул его. Вскоре я увидел, как из леса появилась группа, человек десять, офицеров и солдат и направилась к хутору. Навстречу им вышел мужик, лет сорока пяти, с длинными повислыми усами, одетый в серую домотканую рубаху и такие же штаны. Поздоровавшись с подошедшими военными, он замолчал, ожидая дальнейшего развития событий.