Путешествие наших генов - Траппе Томас - Страница 12

Если по окончании ледникового периода в Центральной Европе господствовал благоприятный климат, то на Ближнем Востоке он уже и вовсе был идеальным. Пятнадцать тысяч лет назад усилившиеся осадки и тепло заставили доселе бесплодные степи расцвести — в частности, крупнозерновыми дикими травами, предшественниками наших нынешних злаков. Рост растений принес собирателям прямую выгоду, а охотникам — косвенную: в ту пору стало больше дичи, которую они могли поймать, многочисленные газели скакали буквально повсюду, становясь важнейшим источником мяса. В Анатолии и по всему региону восточнее Босфора в то время жилось так хорошо, что склонность охотников к путешествиям ослабла, все меньше необходимости было в том, чтобы следовать за пропитанием. На Плодородном полумесяце, который простирался от Иорданской долины и Ливана через юго-восток Турции, север Сирии и Ирака до Загросских гор на западе Ирана, росли не только флора и фауна, но и население. Первыми оседлую жизнь стали вести охотники и собиратели из региона, где сегодня располагаются Израиль и Иордания. Там более 14 000 лет назад возникла натуфийская культура. Эти охотники и собиратели жили в конкретных местах и собирали, по всей видимости, дикие злаки, которые перерабатывали с помощью жерновов.

Доказательство того, что значение кочевничества снижалось, нашлось и на юго-востоке Анатолии. Двенадцать тысяч лет назад оседлые охотники и собиратели из огромных, украшенных анималистическими мотивами каменных блоков построили там комплекс Гёбекли-Тепе длиной в целый холм. Археологи приписывают этому строению религиозное значение.

Как и на севере, на Ближнем Востоке 13 000 лет назад за теплым периодом последовало внезапное похолодание, сопровождавшееся редкими дождями. Климатические изменения поставили людей перед жестоким испытанием, ведь выбор пищи резко сузился. Возможно, нужда сделала людей изобретательными, поскольку они стали развивать подобие генной инженерии. В то время внимательным наблюдателям пришло в голову использовать генетическое разнообразие видов злаков. Примерно 10 500 лет назад, в конце холодной фазы, в некоторых поселениях Плодородного полумесяца росли эммер (двузернянка, или полба), предшественник нынешней пшеницы, и дикий ячмень, от которого произошел обычный ячмень. Эти злаки не появились просто так, их должны были культивировать намеренно. У диких злаков есть одна особенность, выгодная для их собственного роста, но неудобная для людей: зерна у них не держатся в колосках. Во время жатвы многие зерна теряются, их нужно мучительно выбирать. Что касается растений с определенными мутациями, то их зерна собиратели, похоже, намеренно высеивали, чтобы получить больше мутировавших семян — а значит, и новых сортов. Реконструировав геном высушенного ячменя из пещеры на Мертвом море, мы с коллегами из Германии и Израиля смогли показать, что ячмень, который сейчас возделывают на Ближнем Востоке, генетически во многом соответствует тому, который культивировали в этом регионе еще 6000 лет назад.

Заниматься скотоводством люди на Плодородном полумесяце, похоже, начали 10 000 лет назад. В поселениях того времени жили одомашненные козы и овцы, позднее к ним добавился и крупный рогатый скот. Животные служили источником не только мяса, но и молока. Вероятно, потребление мяса последовательно падало по мере того, как охотники и собиратели становились оседлыми, чтобы затем, в эпоху земледелия, резко возрасти. Больше охотиться ради дополнительного мяса было невозможно: сельское хозяйство было слишком ресурсозатратным — это соответствовало работе на полный день с постоянными сверхурочными. Но потребность в мясе могла частично восполняться за счет торговли с охотниками и собирателями, которые все еще оставались в регионе. По крайней мере найденные скелеты охотников и собирателей из ранних сельскохозяйственных поселений указывают на мирное сосуществование и торговлю между двумя популяциями.

О неолитической революции, то есть внезапном начале ведения сельского хозяйства, применительно к Ближнему Востоку говорить нельзя, ведь люди осваивали сельскохозяйственные стратегии медленно и постепенно — тысячелетиями. Сначала земледелие дополнило традиционный стиль жизни — эксперимент, который казался все более притягательным. С большими поселениями, полями, скотоводством, типичными для более позднего неолита, эпохи сельского хозяйства, эти первые образцы не имели ничего общего, равно как и с маленькими группами традиционных охотников и собирателей.

О том, что сельское хозяйство в регионе развивалось постепенно, что новые технологии не привозились в регион иммигрантами (как бывало позднее в Европе), говорят также ДНК-анализы, проведенные нашим Йенским институтом. Охотники и собиратели Анатолии не отличаются от более поздних земледельцев, они относятся к той же популяции и не пришли в регион извне. Примечательно, что генетические различия были и среди самих земледельцев Плодородного полумесяца: ДНК людей из его восточной части отличается от ДНК людей из его западной части. Речь не о каких-нибудь мелочах: две эти популяции генетически так же далеки друг от друга, как нынешние европейцы от жителей Восточной Азии. Причина такого генетического разрыва внутри почти единого в своем развитии культурного пространства пока неясна. Возможно, предки этих популяций были разделены во время ледникового периода, горные цепи Анатолии могли стать для них непреодолимым препятствием. Генетической преемственности между охотниками и собирателями и жившими позднее земледельцами из Анатолии в Европе нет. Здесь неолитическая революция заслужила свое имя — всего за несколько столетий она буквально захватила континент. Ее столь широкое распространение было археологически обосновано уже более ста лет тому назад, однако один вопрос так и оставался открытым. Согласно первой теории, сельское хозяйство как культурную технологию жители Центральной Европы переняли, то есть научились ему у соседей по Анатолии, после чего оно медленно передавалось с востока на запад. Согласно второй теории, анатолийцы сами распространились с востока на запад и принесли с собой новую технологию. Сегодня доказанной считается теория, связанная с иммиграцией, причем аргументов в ее пользу гораздо больше, чем можно было ожидать. Ее обоснование стало возможным благодаря комплексному секвенированию генома сотен европейцев, живших в Европе от 8000 до 5000 лет назад. А еще при помощи костей одной старой швабской крестьянки.