Странствия Лагардера - Феваль Поль Анри - Страница 51

• Предыдущая
• 51/73
• Следующая

Поэтому все свои надежды он возлагал на некое озарение или же знамение, которое укажет ему, где надо искать девушек и Лагардера.

В ожидании чудесного предзнаменования он вместо Навар­ры поехал в Страну Басков, причем заметьте, любезнейший чи­татель, что, отправляясь на поиски, Шаверни вовсе не думал о том, что в любую минуту он может быть схвачен людьми Гонзага или же агентами Альберони. Между тем попасть в руки испанцев значило для него оказаться если не на эшафоте, то в тюрьме; впрочем, времени сидеть взаперти не было: в надвига­ющейся войне Франции потребуются твердая рука и непобеди­мая шпага Лагардера.

– Помоги себе сам, маркиз, – то и дело повторял Ша­верни, – и тогда Небо тоже поможет тебе!

И Провидение пришло-таки ему на помощь. Сам того не подозревая, маркиз приехал как раз туда, куда ему было нуж­но. Он оказался рядом с ущельем Панкорбо, чья отверстая пасть неодолимо влекла его к себе.

На фоне величественной природы человек всегда ощущает себя маленьким и ничтожным. Вот и Шаверни, который стоял у входа в Панкорбо, казался себе карликом. Он вспомнил, что неподалеку отсюда находится Ронсевальское ущелье[59], и поду­мал, что если доблестный Дюрандаль[60] в руках Роланда легко крошил скалы, то чудовищный меч, сжимаемый некогда рукою Властелина судеб, сокрушил эти горы с той же легкостью, с которой путник взрезает кинжалом спелый гранат.

Въехав в ущелье, он пустил лошадь шагом. По обеим сто­ронам высились черные скалы, вдоль тропы бежал ручей. Над узкой расселиной кружилось воронье, задевая крыльями острые камни. Отталкивая друг друга, зловещие птицы с хриплым карканьем устремлялись вниз. Сомнений не было: в ущелье ле­жали трупы и прожорливые вороны, привлеченные запахом па­дали, слетались сюда со всей округи.

В ручье, зацепившись за камень, мок какой-то бесформен­ный предмет.

Маленький маркиз спешился и поддел его концом шпаги; предмет оказался грязной серой шляпой со сломанным пером.

«Кажется, я уже где-то видел сей головной убор, – поду­мал Шаверни. – Подобное украшение даже в этой стране благородных лохмотьев решится надеть далеко не каждый. Черт возьми, но все-таки чье же лицо выглядывало из-под этой шляпы? Неужели я так и не сумею это вспомнить?»

И, словно фокусник с Нового моста, он, весело смеясь, стал кончиком шпаги подбрасывать отвратительную тряпку, еще недавно гордо именовавшуюся шляпой. Раскатистое эхо вторило звонкому смеху Шаверни.

Наконец головной убор звучно шлепнулся на землю; мар­киз как зачарованный уставился на него и неожиданно воск­ликнул:

– Кокардас! Слава богу! Я знал, что этот предмет неког­да уже услаждал мой взор!

В узком проходе между отвесных скал вилось воронье. По­явление человека ненадолго отпугнуло птиц, и они, мерзко кар­кая, расселись на обломках камней.

Встревоженный, Шаверни двинулся вперед. Неужели где-то здесь лежит бездыханным и сам хозяин шляпы?

Он шел медленно, держа лошадь под уздцы и устремив глаза в землю. В некоторых местах трава была примята и тем­на, словно ее обильно полили кровью.

Над головой маленького маркиза кружилась стая хищных птиц. Вода в ручье, еще несколько дней назад красная от кро­ви, вновь была чиста и прозрачна. Конь маркиза потянулся, чтобы напиться, но внезапно отпрянул, тревожно фыркая и раздувая ноздри.

На обочине лежал полуразложившийся труп.

Видимо, в эти пустынные места не успели еще добраться странствующие монахи, призванные заботиться о погребении мертвецов.

У покойного не было лица – об этом побеспокоились во­роны и стервятники; оттуда, где прежде был лоб, торчал обло­мок клинка.

В те времена шпаги часто подписывали. Из любопытства Шаверни наклонился, чтобы прочесть сверкающую золотыми буквами надпись. Она состояла всего из двух слов: регент Франции.

Маркиз прекрасно помнил, кто увез с собой шпагу Филип­па Орлеанского: этот обломок свидетельствовал о том, что здесь побывал Лагардер!

Шаверни вскочил в седло и помчался во весь опор, словно индеец, неожиданно обнаруживший, что по его земле только что проехал бледнолицый. Так он проскакал до самого Бургоса, а затем и до Вальядолида, расспрашивая по пути погонщи­ков мулов и владельцев постоялых дворов.

Всюду ему рассказывали о том, что в ущелье Панкорбо четверо храбрецов перебили и разогнали добрую сотню головорезов и контрабандистов. Испанцы славятся своей склонностью к преувеличениям!

Но после Вальядолида – тишина! Лагардер исчез: никто не видел его, никто не слышал о битве в ущелье Панкорбо.

Двадцать четыре часа маркиз рыскал в окрестностях города, заглядывая во все Богом забытые деревушки. Никаких следов!

Однако не в характере маркиза было предаваться отчаянию. Потерпев неудачу возле Вальядолида, он поспешил дальше и вскоре заметил на дороге девушку удивительной красоты. Мар­киз решил порасспросить ее.

У юной красавицы была грациозная, танцующая походка. Судя по внешности и костюму, она принадлежала к племени мавританских цыган.

Завидев Шаверни, она резко остановилась и уставилась на него своими блестящими глазами.

– Кто ты? – спросил ее маркиз.

– Откуда я знаю? – ответила девушка. – Дитя пусты­ни, дочь воздуха, цветок, распустившийся на восходе солнца.

– Откуда ты идешь?

– Я пробралась через Панкорбо, где многие нашли недав­но свою смерть.

– А куда ты спешишь?

– Туда, куда ведет меня судьба. Куда повелел мне идти тот, кто определил мой путь.

– И кто же определил его? – настойчиво вопрошал Ша­верни, взволнованный этими загадочными ответами: он чувство­вал, что за ними кроется какая-то тайна, проникнуть в которую очень важно для него.

Лицо маленькой цыганки на мгновенье вспыхнуло – и вновь застыло, подобно лику мраморной статуи: стало ясно, что чья-то воля наложила на уста девушки печать молчания, неру­шимую, словно гробовая плита.

– Не знаю, – отвечала цыганка. – Просто – он.

– Как тебя зовут? – допытывался Шаверни.

– Марикита.

– А его? Назови мне его имя! Это Лагардер?

Маркиз невольно огляделся, ожидая, что сейчас откуда-ни­будь из-за скалы появится шевалье. Когда он вновь посмотрел перед собой, цыганка уже исчезла.

Шаверни чувствовал, что Лагардер где-то здесь. Но сколько он ни рыскал по округе, никаких следов присутствия шевалье не обнаружил.

Как же быть? У Шаверни оставалось всего четыре дня, а он даже не мог себе представить, где Гонзага прячет Аврору и донью Крус. Что же теперь делать? Вернуться к принцессе Гонзага и признаться в собственной беспомощности?

Молодой человек так и не решил, в какую сторону лучше направиться. В конце концов он пришел к неизбежному выво­ду: что-то разузнать он сумеет лишь в Мадриде – там у него есть друзья, которые, разумеется, помогут ему.

Но, с другой стороны, в Мадриде Шаверни грозила встре­ча с Гонзага, который был там, как известно, всесилен; его происки мгновенно сведут на нет все старания маркиза.

Шаверни долго размышлял, не зная как поступить.

– Что же! – решил он наконец. – Рискну! Я вовсе не обязан показываться на глаза моему дражайшему кузену в том виде, в каком он встретил меня два дня назад. Сила тут значения не имеет: в этой схватке победит хитрость.

Есть поговорка: молодость не знает сомнений. Шаверни же был молод, а главное – отважен. Неподалеку от Мадрида он обменял коня на осла, одежду французского дворянина на платье испанского простолюдина – и вдвоем со слугой они явились в Мадрид под видом аквадоров.

Шаверни думал, что все это очень просто и вполне без­опасно. Однако в отличие от его католического величества от­нюдь не каждый желающий может стать Эквадором.

Должность продавца воды – бродячего ли, торгующего ли на базаре – в Мадриде покупается, как во Франции долж­ность нотариуса. Все члены этой корпорации отлично знают друг друга, и, если кто-нибудь посторонний захочет проник­нуть в их среду, его заставят либо выполнить все необходимые формальности, либо убраться вон.

• Предыдущая
• 51/73
• Следующая