Королевские бастарды - Феваль Поль Анри - Страница 59

• Предыдущая
• 59/82
• Следующая

Скромная моя роль состоит в том, чтобы привлечь Ваше внимание к опасной вероятности, и я полагаю, что моя бдительность не будет поставлена мне в вину.

Именно на «плату закону» направляет все свои усилия банда Кадэ. Преступники прекрасно понимают, чтотаким образом обеспечивают себе безопасность, и поэтому с невероятной изобретательностью готовят «виновного». Привожу пример: главари банды Кадэ, и никто иной, отрубили руку ничтожеству, которое после этого стали звать Клеман Ле-Маншо. Произошло это полтора года назад. За руку ему было заплачено.

Для чего? Почему? Потому что у человека, которым на этот раз хотят «заплатить закону», – только одна рука.

Это молодой человек, и в расставленную в день убийства ловушку его заманит любовь. Между собой они называют его «маленький герцог».

Я понял, что он наследник двух женщин, которых намереваются убить, и это тоже один из используемых преступниками методов: по возможности они следуют римскому изречению: «Возможный преступник тот, кому преступление сулит наибольшую выгоду».

«Маленький герцог» будет арестован четверть часа спустя после убийства во дворе, засаженном деревьями, куда он выйдет из комнаты своей возлюбленной.

Подвожу итоги: преступление подготовлено, неизвестно место, неизвестны имена жертв. Дата преступления – 5 января. Мотивы преступления – тоже неизвестны. Но вот то, за что возможно уцепиться: орудие убийства – Клеман Ле-Маншо, адрес: улица Вьей-дю-Тампль, №… он ночует на чердаке дома, где я живу.

Имена главарей банды Кадэ, которые присутствовали в этот вечер в «исповедальне»: Адель Жафрэ, доктор Самюэль, Маргарита де Клар, Комейролъ, Жафрэ. Этого более чем достаточно, чтобы предотвратить преступление».

Вторая бумажка была приколота к первой булавкой.

Она гласила:

«Приложение к отчету № 1. Никакого ответа. По моим сведениям не было предпринято никаких действий. Господин, – должность вымарана, – утверждает, чтоничего не получал, и меня не назначили помощником инспектора.

Я не отказывался от намерения работать в полицейском ведомстве и думаю, что мое донесение просто не было прочитано.

Однако с этого времени главари банды Кадэ больше ни разу не появлялись в притоне «Срезанный колос», а Клеман Ле-Маншо лишь изредка бывал у себя на чердаке, очевидно, когда не имел возможности ночевать в другом месте.

На протяжении трех месяцев в тюрьме де ла Форс содержался Клеман Ле-Маншо, но совсем не мой знакомый с чердака. Он находился там по обвинению в убийстве двух девиц Фиц-Рой, которое было совершено 5 января на улице Виктуар, в старинном особняке со двором, засаженном деревьями, как это и было обозначено в моем донесении.

Если меня спросят, почему я до сих пор ни разу не вернулся к этому преступлению, я отвечу: возможно, у меня есть на это свои причины. Банда Кадэ сейчас похожа на раненого дикого зверя, что бродит туда-сюда наугад, а я – на охотничью собаку, что бежит по его следу, прижав нос к земле. Посмотрим, что из этого выйдет».

Лиретта умолкла. Эшалот спросил:

– Это все?

– Все, что было написано, – ответила девушка. Эшалот зевнул, едва не вывихнув челюсть.

– Знаешь, я человек в интригах опытный и должен сказать, что убойная сила всех этих сообщений не так уж и велика. И Пистолет, похоже, не вышел пока в акулы, и ему не играть еще роли Провидения в пьесе в десять картин. Когда у него будет время, я расскажу ему историю господина Реми д'Аркса, который был и богат, и учен, сам был судебным следователем и отец у него был судьей и, стало быть, мог рассчитывать на поддержку от властей. И в свое время, на свое несчастье, он тоже задумал бороться с Черными Мантиями…

– Господин Пистолет, – прервала его Лиретта, – написал донесение о господине Реми д'Арксе. Я читала его и так плакала…

– И кому же было адресовано это донесение? Префекту? – поинтересовался Эшалот.

– Нет, доктору Абелю Ленуару… – тихо проговорила девушка.

– Черт побери! – выругался Эшалот. – И этот туда же! Еще один одержимый!

А Лиретта сообщила не без торжественной важности:

– Пистолет, папаша Эшалот, акула куда зубастее, чем вам кажется. Если он не смог помешать аресту и суду над невинным, он сумел выпустит его на свободу. Вчера вечером он устроил побег тому, кого называли Клеманом Ле-Маншо, и нанял для этого больше шестидесяти человек, они окружили тюрьму де ла Форс…

Эшалот надул щеки.

– Я обещал самому себе больше в эти дела не вмешиваться, – пробормотал он. – Но неужели все-таки придется? Я слышал, что Ле-Маншо из тюрьмы де ла Форс гуляет на свободе, но не знал, что было нанято шестьдесят агентов, черт побери! Да еще доктор Ленуар у них за главного!

– А это красивое платье у меня для того, чтобы пойти к господину доктору, – пояснила Лиретта. – Господин Пистолет обещал прийти посмотреть, как оно получилось.

– И во сколько же он придет? – осведомился Эшалот.

– Обещал зайти где-то после полуночи… – ответила Лиретта.

Тихий надтреснутый голосок прошелестел в комнатушке, будто дуновение ветра. Ни Эшалот, ни Лиретта не могли сказать, откуда он слышится.

– От полуночи до полудня, от полудня до полуночи, — произнес голосок очень отчетливо, – настанет день, если будет на то воля Отца…

При звуке этого надтреснутого голоска лицо Эшалота покрылось землистой бледностью. Даже его рубиновый нос посерел. А зубы мелко-мелко застучали. Он попытался было встать, но ноги у него подогнулись, будто не могли больше удержать вес тела.

Лиретта смотрела на него, приоткрыв рот, и, пожалуй, больше ее напугало поведение приемного отца и его явный страх, чем загадочный голосок.

– Как вы думаете, – спросила она, – кто это говорит?

– Понятия не имею, – едва выговорил Эшалот. – Мертвые ведь не возвращаются…

– Не сочиняй, голубчик, – прошелестел все тот же голосок. Он звучал мягко и доброжелательно. – Некоторые мертвые возвращаются, и ты прекрасно знаешь, кто говорит.

Эшалот попытался перекреститься. В фанеру, которая заменяла оконное стекло, трижды легонько постучали, следом снаружи послышался сухой кашель.

– Открыть? – спросила Лиретта. К ее испугу примешивалась немалая доля любопытства.

Эшалота била нервная дрожь. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова, потом взял себя в руки и ответил:

– Отец-Благодетель, если нужно, чтобы по вам отслужили панихиду за упокой вашей души среди адских мук в Батильоне и на Елисейских полях, я – человек небогатый, непременно…

– Открой, дурак, – прервал его голосок с уже явным раздражением. – Я – последний владелец особняка Фиц-Роев на улице Культюр, мне, умирая, доверил свою шкатулку наш дорогой герцог де Клар, и я собственноручно передал бумаги старому Морану, который был у меня чем-то вроде слуги. Теперь я хочу видеть ту, кто скоро станет герцогиней де Клар.

Эшалот положил обе руки на плечи Лиретты, а потом отодвинул задвижку, которая держала фанеру.

Как только окно приоткрылось, он отпрянул в сторону, Лиретта же, наоборот, подалась вперед и высунулась в окно, чтобы лучше видеть.

Но увидела она только пустынную площадь, освещенную неверным светом луны, мелькающей в просветах темных туч, гонимых зимним ветром.

– Кто здесь? – – спросила она удивленно. – Где вы, тот, кто говорит?

Послышался легкий стук, будто деревянные ладошки легонько похлопали друг о друга.

– Очень хорошо, голубушка! – прошептали на улице.

У папаши Латюиля прозвонили часы. Голос невидимки произнес:

– Он, кажется, должен был прийти в полночь, но опаздывает на три часа. Эшалот! – надтреснутый голосок.

– Да, Отец-Благодетель! – немедленно отозвался владелец балагана.

– Закрой, дружок, окно и читай свою бумажку девочке десять раз, а если понадобится, то и двадцать. На рассвете она должна знать молитву наизусть. Если не придет Пистолет, придет кто-нибудь другой.

• Предыдущая
• 59/82
• Следующая