Это наш дом (СИ) - Эльтеррус Иар - Страница 57

— Похоже, мы чего-то не понимаем, — вздохнул Максат. — Давайте не будем судить, пока все не выясним.

— Пожалуй, — кивнул Маньяндо.

Пару раз космонавты стали свидетелями дуэлей, причем они выглядели нарочито по-ковбойски, что вызывало оторопь, словно местные жители старательно отыгрывали роли из старого, глупого фильма. В дуэлях никого не убили, только ранили, после чего недавние враги жали друг другу руки и расходились по своим делам.

— Это что? — растерянно спросил второй пилот после очередной «дуэли». — По-моему, тут идет какой-то любительский спектакль.

— Спектакль? — вздернул бровь инженер. — Ты вон на тех бедных девочек глянь, для них это не спектакль, а самая, что ни на есть, жестокая реальность.

Действительно, невдалеке несколько очень уставших молодых женщин вращали тяжеленный ворот насоса, качая воду из колодца. И все вокруг воспринимали это, как должное, не обращая внимания на надрывающихся бедняжек, одна из которых, судя по ее виду, готова была упасть от изнеможения. И она все-таки упала. К упавшей тут же направился здоровенный мужик в кожаной безрукавке и рявкнул на халосском:

— Ты! Слабая сучка! Ты уволена! Убирайся на свои скалы!

— Пощадите, господин! — отчаянно зарыдала девушка, не вытирая полившихся чуть ли не потоком слез. — Я справлюсь, не выгоняйте! У меня три сестренки маленькие, им есть нечего…

— Да плевать я хотел на твоих сестер, сучка! Ежели тебя сейчас никто не наймет, не выкупит твой контракт, чтобы на вечернем катере убралась с острова! И не появляйся здесь больше!

Бедняжка тихо завыла от отчаяния, видимо, эта тяжелая работа была ее единственным куском хлеба. Такого надругательства над женщиной имперцы уже не вынесли. Георгий переглянулся с кивнувшими ему товарищами, подошел к мужику и бросил:

— Мы нанимаем. Сколько она тебе должна?

— Добренькие? — криво усмехнулся мужик. — Токо эти сучки не ценят доброты. Но то ваше дело. Полтора золотых за ней в залог.

— Держи, — с презрением швырнул ему две монеты имперец. — Сдачу можешь оставить себе на бедность, от такой сволочи нам ничего не надо.

— Сволочи⁈ — явно обиделся местный. — Да что вы понимаете⁈ Это же халосские сучки, их нельзя жалеть!

— Знаешь, мне сейчас очень хочется тебя пристрелить, — брезгливо процедил сквозь зубы Георгий. — Мужчина, так обращающийся с женщиной, не достоин называться даже человеком, а не то что мужчиной.

Местный стоял то открывая, то закрывая рот. Он то бледнел, то краснел, так его, видимо, не оскорблял еще никто и никогда. Затем схватился за пистолет. Второй пилот со злой усмешкой достал из кобуры плазмер и выстрелил в камень, лежащий немного в стороне, тот мгновенно расплавился.

— Понял, что с тобой будет, если я выстрелю в тебя, подонок? — насмешливо спросил он.

— П-понял… — мужик ошалело смотрел на растекшуюся лужицу магмы и тряс головой, явно не веря своим глазам. — Ты не местный… На том самолете странном прилетел, да?..

— Да, и что?

— Зря ты так с людьми, не понимаешь, что эти сучки еще и не того заслуживают.

Он махнул рукой, подобрал с земли монеты и ушел, всем своим видом выражая смертельную обиду.

— Хорошего человека ни за что обидели, — с осуждением сказал какой-то старик. — И из-за кого? Из-за сучки халосской! Да не женщина она, не женщина! Вон, ворот тягать готова, а ноги перед мужиком расставить — ни-ни, невместно ей, вишь ли. И не снасильничаешь ведь, зарежет и сама зарежется, дура проклятая!

— То есть вы к бедным девочкам так относитесь потому, что они вашими шлюхами быть не хотят? — вытаращил глаза Маньяндо, у него в голове зашумело от возмущения. — Ну вы и сволочи же вы! Ладно, впрочем, идите вы все лесом! Думали на этом острове нормальные люди живут, а тут насильники… У нас за попытку изнасилования отстреливают то, чем насилуют!

Многие мужчины из толпы в ужасе прикрыли себе пах, видимо им было чего опасаться. Они растерянно смотрели на имперцев, явно не понимая, что плохого они делают, ведь это же халоссийки.

— Знаешь, парень, — вышел вперед благообразный старик, — не судил бы ты то, чего не понимаешь. Раз у вас по-другому, то нашей жизни ты не знаешь. Может, у вас местные бабы дают по-людски и живут с вами, а у нас не хотят, а мы ж живые, нам же надо. Но нет, им кто-то вбил в головы, что с круглоухими нельзя, хотя дети общие рождаются. Мы к ним и так, и эдак, и честно жениться были готовы — нет, и все. Мы долго терпели, обихаживали, кормили, поили, уговаривали, подарки дарили. Нет! Тогда обозлились и выгнали сучек на рифы, пусть живут, как хотят, раз они с нами так! Там жрать нечего, думали они от голодухи согласятся. Снова нет! С голоду мрут, а все равно отказываются! На весь город два десятка баб согласных! На самую тяжкую работу согласны, а бабами нормальными быть — нет, и хоть ты сдохни, нет. Своих, халассийских мужиков считай нет, почти все вымерли, но мы им не подходим, вишь ли! Нам, чтобы самим не передохнуть, приходится за большие деньги тирайских девок с далеких островов везти. Те хоть нормальные, вон, как сыр в масле катаются, токо детей рожают и растят! И все им нормально.

Старик поманил к себе хорошо одетую женщину средних лет, та подошла и гордо встала рядом с ним, приобняв двух детей лет тринадцати, в которых явно смешались черты людей и тирасийцев.

— Только далеко они отсель, на три тысячи верст здесь сплошные халасски живут, — добавил он. — Да и платить за каждую тирасийку полтысячи золотых приходится. Где их взять? У нас остров рыбацкий, небогатый, с трудом выживаем. Золотых копей своих нет. Вот и мучаемся… А эти сучки…

Он обреченно махнул рукой.

— А куда подевались земные женщины? — растерянно спросил Маньяндо.

— Земные⁈ — вытаращились на него все вокруг. — У вас они что, сохранились⁈

— Так, что-то я ничего не понимаю, — поднял руку Георгий. — Давайте так, мужики. Мы очень издалека, женщины у нас сохранились, в некоторых местах их раз в десять больше, чем мужчин, там бывает в семье и по несколько жен. Мы вообще не в курсе как здесь оказались земляне.

— А что ж вам старики не рассказали?

— Дедушка, ты еще не понял? — усмехнулся второй пилот, внезапно осознав, что скрывать это нельзя. — Мы с Земли прилетели, с Земли! Слушаем эфир, а тут по-русски и по-английски говорят. Представляешь наше удивление?

— С Земли… — зачарованно повторил старик. — Прилетели… Нашли нас… Знать, уцелела матушка?..

— Уцелела, — подтвердил Маньяндо. — Но расскажите, как вы тут оказались.

— Так война ж начиналась, ядреная которая. Правительство советское и объявило эвакуацию. Открыли окна якие-то, сказав, что ракеты ужо летят, спасайтесь, мол. Народ в энти окна и ломанулся, кто успел. Кажное вело на Тарае на один остров. Потом закрылось все, и стали мы тут выживать. С тех пор ужо сто семьдесят годков прошло!

Немного помолчав, старик продолжил рассказ:

— Приспособились потихоньку, токо вот беда, девки у нас рождаться перестали, одни пацаны. Наделали мы баркасов, да поплыли от острова к острову. На многих наших повстречали. А на других местных и америкосов. Их правители тож окна сюда пооткрывали, да народ спровадили перед войной. Поначалу мы с ними друг на дружку косились, а потом поняли, что делить-то нам неча, у всех беда общая — девок молодых нет, не рождаются. Вымирать осталось. Потом как-то так вышло, что с местными бабами парни покувыркались, халасийки поначалу нормальными были, давали, это потом они с ума посходили. У них дети и народились. И пацаны, и девки! Мы и обрадовались, думали нормально вместе жить буим. У них же беда обратная, мужиков считай нет, самый завалящий как сыр в масле катался, вокруг него десятки баб бегали, лишь бы покрыл. Не знаю, чего потом случилось, кто им в уши надул, что с нами нельзя, что грех это перед богами. Так вот уже сотню лет мучимся, на одну девку полсотни парней холостых. Ну и чего, скажи, нам делать было, а? Мы ж тоже люди, мы ж мучимся! А они дурью маются…

— Разберемся, товарищ, — задумчиво покивал Георгий. — А расспросить халассиек почему они так себя ведут не додумались?