Кто-то внутри (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 11

Не сомневаюсь, что бесконечная война понравилась бы каким-нибудь потомкам викингов, но мне все это было не близко, и я рассчитывал на какое-то другое посмертие.

Но мне не дали возможности выбрать свой собственный ад. Как говаривал папенька, иногда нам остается только играть с теми картами, что уже есть на руках, и надеяться на лучшее.

Я встал на ноги, и тут вдруг раздался женский голос.

— Вы использовали все доступное вам время подключения. Для увеличения лимита игрового времени обратитесь к своему работодателю или в ближайшее отделение фонда социальной активности. Принудительное отключение будет произведено через десять… девять…

По мере обратного отсчета ад вокруг меня начал тускнеть и выцветать, становясь черно-белым. А когда механический женский голос досчитал до конца, наступила темнота.

Я снова очнулся, и, по ощущениям, произошло это тоже в довольно экзотическом месте.

В гробу.

Глава 6

Но я не впал в отчаяние.

Отчаяние — это прерогатива живых, а я-то уже был мертв. И даже если все, что сейчас происходит со мной, является подзатянувшейся агонией моего умирающего мозга, это все равно лучшее, на что я мог рассчитывать после попадания в германский плен.

Когда я обнаружил себя в тесном замкнутом пространстве, моей первой импульсивной реакцией была попытка задержать дыхание. Никто не поет гимнов кислороду, а вот попробуй-ка обойтись без него…

Но я сразу же осознал, что это ошибка. Для экономии воздуха дышать следовало равномерно и неглубоко. Не то, чтобы в императорской военной академии нам читали курсы относительно наших действий в случае, если нас похоронят заживо, но что-то такое в мозгу все равно отложилось.

Наверное, из приключенческой литературы, коей я увлекался в довольно нежном возрасте. До тех пор, пока меня не начал интересовать противоположный пол.

Я сделал аккуратный вдох и понял, что в экономии нет необходимости. Воздух не был затхлым и спертым, напротив, он был чистым, свежим и прохладным, и я даже чувствовал легкий ветерок, омывающий мое лицо. С каких это пор в нашем мире стали производить вентилируемые гробы?

И на какой, интересно, случай?

Я прислушался к своим ощущениям. У меня ничего не болело, ни простреленное колено, ни тело, по которому оттопталась добрая половина германской армии, ни голова, которой сейчас вообще положено быть разнесенной на куски и лежать на полу живописными фрагментами.

Источник силы пропал, но я решил, что буду относиться к этому философски. В конце концов, я должен был потерять куда большее. Я должен был потерять все.

Но что-то осталось, и мне предстояло выяснить, почему. А уже потом, разобравшись с обстоятельствами, можно будет озаботиться решением другим вопросов.

Я попытался подвигать руками и ногами, и у меня получилось. Тело по-прежнему полностью контролировалось моим мозгом, и значит, я не чувствую боли не потому, что меня парализовало. Движения, правда, получились какими-то слишком уж медленными и плавными из-за сопротивления среды, словно я плавал в какой-то густой жидкости, вроде несколько дней простоявшего в банке киселя.

Определившись с этим, я поступил так, как, наверное, на моем месте поступил бы каждый нормальный человек. Поднял обе руки, уперся ладонями в крышку гроба и сильно на нее надавил.

Ни на что, впрочем, особо не рассчитывая. Там же сверху должно быть несколько метров земли, или штабель других гробов, или еще что-нибудь, такое же тяжелое и неприятное.

Но крышка обманула все мои ожидания и какого-то дьявола сразу поддалась. Более того, после моего первого нажима она сама откинулась на сторону, и в глаза мне ударил свет.

Нет, не может такого быть.

Неужели я настолько плохо проявил себя в аду, что меня решили выкинуть из преисподней и отправить в райские кущи? Лорд Идразель, мы с тобой так не договаривались! Почему против меня не выставили кого-нибудь посерьезнее? Кого-нибудь из старших демонов? Может быть, если бы я отшиб рога Вельзевулу, меня бы не только в праведники, но и сразу в ангелы бы записали. Выдав соответствующее снаряжение в виде белоснежных крыльев и пылающего меча.

Ух, я бы тогда развернулся…

Впрочем, этот ад сразу показался мне каким-то надуманным, а теперь выяснилось, что и гроб ненастоящий.

Я выдрал свое тело из вязкого киселя и сел, перебросив ноги через стенку гроба. Зрение постепенно восстановилось после яркой вспышки, и я подумал, что обстановка не очень-то напоминает райские кущи. А девушка в прозрачном неглиже, поверх которого был накинут белоснежный передник горничной, совсем не похожа на апостола Петра.

Девушка сидела на стуле, составив вместе точеные ножки в туфлях на высоких каблуках, и наблюдала за мной с выражением лица моего папеньки перед тем, как он собирается кого-нибудь убить. То есть, совершенно безэмоциональным.

Словно перед ней каждый день какие-то незнакомцы из гробов выпрыгивают.

Впрочем, снаружи эта штуковина уже не была похожа на гроб. Она больше походила на футляр для гигантской сигары, а вязкая субстанция оказалась совсем даже не киселем, а какой-то разновидностью медицинского геля, которая была настолько любезна, что не стала задерживаться на моем обнаженном теле, и полностью осталась внутри.

Хм…

А ведь и правда, я был абсолютно гол, на мне даже трусов не наблюдалось. Впрочем, какая-то одежда грудой валялась на довольно комфортном на вид кресле, стоявшем паре шагов от гроба, так что я, прикрыв свое достоинство ладошкой (понимаю, одной ладошки на это не хватит, но что есть, то есть, я хотя бы попытался) я сделал эти два шага и натянул на себя бесформенные серые штаны и яркую футболку с непонятной мне надписью «лососни тунца».

Буквы, вроде бы, русские, слова, вроде бы, знакомые, а смысл этого высказывания все равно от меня ускользал.

Еще в комнате был диван, письменный стол, на котором стояла странного вида портативная пишущая машинка, большое черное зеркало в половину стены, и шкаф, из приоткрытой дверцы которого вываливались какие-то провода. Окна не было, зато была дверь, рядом с которой и стоял стул со странной девушкой.

С ней явно что-то было не так. Я мог бы даже предположить, что она спит или без сознания, но глаза ее были открыты, и она следила за моими перемещениями по комнате, не поворачивая головы.

И при этом никак моего присутствия не комментировала.

Может, болеет чем-то? Поэтому и одевается так провокационно?

Я решил, что вопрос с девушкой надо прояснить в первую очередь. Как говорил наш инструктор по стрелковой подготовке, важнее женщины в жизни любого мужчины может быть только его винтовка.

И поскольку винтовки у меня под рукой не было, расставить приоритеты оказалось несложно.

Я помахал девушке рукой.

— С тобой все нормально? — обычно я не обращаюсь к представительницам противоположного пола на «ты», но сейчас, учитывая обстоятельства, мне было не до расшаркиваний.

— Конечно, нет, — сказала она капризным голосом и тут же скорчила на своем ангельском личике гримаску неудовольствия. — Мне скучно. Ты снова занялся своими игрушками и совершенно про меня забыл, Иван. Фу таким быть!

Что ж, за несколько секунд она выдала столько информации, что у меня чуть не взорвался мозг.

Эта девушка считала, что она меня знает.

Эта девушка считала, что у меня есть перед ней какие-то обязательства.

Эта девушка считала, что я занимался какими-то игрушками. Развлекался, лежа в гробу, в то время как она терпеливо сидела рядом и ждала от меня… как минимум, внимания.

И еще эта девушка почему-то считала, что меня зовут Иван.

Первым делом я бросил взгляд на безымянный палец своей правой руки, и поднявшийся было в душе ужас немного отступил. Кольца не было.

Но сразу же за этим нахлынула новая волна.

Рука была не моя.

Да и голос, которым я задавал девушке вопрос, если уж на то пошло, тоже был не мой, просто мне потребовалось какое-то время, чтобы это осознать.