Из ложно понятых интересов службы (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 38

— Вы разве не видите? Это наручники. Задержал подозреваемого в преступлении и руки ему обездвижил, чтобы у вас ничего не пропало.

— Вы же этот… как ее, из АО «Немезида»? А как?

— Жизнь сейчас такая…- вздохнул я: — приходится совмещать. Извините, но мы пойдем.

Соколова я завез в опорный пункт, к хорошо знакомому участковому, так как знал, что в РОВД мне спокойно с задержанным работать не дадут. Мне дали ключ от маленького кабинетика напарника местного хозяина, что в настоящее время пребывал в отпуске и показали, где стоит электрический чайник и банка с заваркой.

— Громов, что тебе от меня надо? — Соколов разминал запястья, с которых я снял наручники и косо поглядывал на разлегшегося в уголке Демона.

— Явку пиши и твои мытарства закончатся. — я пододвинул Славе чистый бланк.

— Явку? — нервно хохотнул Соколов: О чем хоть?

— О том, как ты несколько месяцев назад, в съемной квартире, возле которой мы с тобой первый раз встретились, убил своего приятеля по фамилии Захаров, после чего расчленил его труп, который, расфасовав по пакетам, вынес на мусорную площадку. Напиши подробности в явке с повинной, и твоя жизнь на несколько лет приобретет определенность.

Клянусь, с глазах Славы мелькнул страх, он задумался на мгновение, но справился с собой и натянуто засмеялся:

— Ха-ха-ха, Громов, ну ты придурок. Не знаю я никакого Захарова, а уж тем более, никого не расчленял.

— Так это ты придурок, Слава. Вы с убиенным шесть лет в одном классе проучились.

— А, так этот Захаров⁈ Да я его уже давно не видел, наверное, пару лет.

— Правда? А вот задержанный по нашей просьбе начальник привокзального почтового отделения станции Борзя Забайкальского края Марк Дулеве, тоже, кстати ваш одноклассник, дал показания, что по вашей просьбе он закупал патроны к стрелковому оружию у своих знакомых на складах сто тридцать первой мотострелковой дивизии, и почтовыми вагонами отправлял их вам, для дальнейшей реализации через вашего общего знакомого и одноклассника Сергея Захарова, на севере бассейна Реки, куда Захаров плавал, будучи работником речного флота.

— Что за чушь? Уверен, что Дулевича тоже в каком –нибудь спецприемнике держали, вот он и не выдержал, и оговорил нас.

— Да, конечно, только взяли его с поличным, патроны в его доме нашлись.

— Значит оговорил он меня, пытали его, уверен.

— Негодую вместе с вами, но вот что делать с мехами краснокнижных животных и патронами к боевому оружию, что нашли в вашем доме.

— У меня, гражданин начальник, дома, как такового нет, выгнали меня родственники из дома…

— Сочувствую вашему горю, но согласно показаний владелицы дома по улице Стальной магистрали, вы сняли у нее дом на год. При осмотре дома в нем обнаружены принадлежащие вам вещи и документы, а также патроны…

— Я же говорю, подбросили!

— Точно, два ящика из числа тех, маркировка ящиков соответствует тем, что изъята у вашего одноклассника на станции Борзя. Вы считаете, что кто-то поверит в всесоюзную аферу милиции, перевозящей ящики с патронами на несколько тысяч километров, чтобы задержать двух одноклассников?

— Я ничего не знаю…

— Слава, попался, так не веди себя как дурак, признай то, от чего уже не отвертишься и живи дальше. На зоне тоже люди живут, в отличии от твоего приятеля Захарова, у которого ребенок остался сиротой. Что не поделили с Захаровым?

— Я не знаю, о чем вы говорите, гражданин начальник. Дайте мне лист бумаги, я жалобу буду писать.

— Пожалуйста. Мой тебе совет — по возможности пиши печатными буквами, наш прокурор не любит корявые почерки разбирать.

Пока Слава, высунув кончик языка от усердия, старательно выводил печатными буквами свой крик души, я продолжал увещевать его признаться в совершенном им убийстве.

— Ты гражданин начальник зря стараешься, и вообще, помолчи пожалуйста, у меня от твоей трескотни голова болит. Мне бы скорую вызвать, возможно у меня давление поднялось.

— Дурак ты Слава. — я перечитал его жалобу и убрал в папку: — Причем двойной дурак.

— И почему это я двойной дурак? То, что тебе жалобу отдал? Так я потом еще напишу, хоть одна, но до прокурора доберется, ты даже, начальник, не надейся открутится.

— Дурак ты слава в том, что свидетель того, что у вас Захаровым приключилось, остался только ты. Как ты расскажешь, так оно и выйдет, опровергать тебя некому. Но тебе следствие рано или поздно убийство докажет, и плюсом к сроку за патроны, ты получишь еще один срок, причем не путем частичного поглощения одного другим, а полновесным довеском.

— Ну и доказывайте, а почему двойной дурак?

— Ты фильм «Место встречи изменить нельзя» смотрел?

— Ну…

— Помнишь, как Фокс под диктовку Шарапова образец почерка дает, который получился, в итоге малявой Ане?

— Ну, помню, и че?

— Да ниче! Помнишь открытку, что ты Люське Захаровой от имени ее убиенного мужа якобы с Севера прислал, и сто пятьдесят рублей на жизнь приложил, жадюга?

— Не знаю никакой открытки! — взвизгнул Слава, начавший догадываться, что дело плохо, правда не понимая подробности.

— Ничего страшного. Ту открытку тоже кто-то печатными буквами писал, старался. И жалобу твою прокурор обязательно увидит, только с заключением графологической экспертизы, что по мнению эксперта оба документа выполнены одним и тем же человеком. Вставай, в РОВД поедем, руки за спину…

Слава встал, после чего громко заорав, бросился в сторону двери. Так мы и выпали в коридор опорного пункта, под ноги местных бабок, что пришли на прием к участковому — Слава, визжащий в ярости, что-то нечленораздельное, я, висящий у него на плечах и пытающийся заломить на «болевой» руку, и Демон, с удовольствием вцепившийся в лодыжку беглеца.

С криком «Отпустите мальчика!» и «Что делаете, фашисты!», шустрые старушки, как птички, вспорхнули со стульев и прижались к стенам опорного пункта, вопя на нас с безопасного расстояния. На шум из своего кабинета выскочил участковый, и, оббежав рычащего Демона, стал помогать мне ковать беглеца в железо.

Через пару минут мы захлестнули извивающегося на полу Славу дужками «браслетов» и подняли его на ноги, на что он сразу поджал ногу и начал орать, что ему нужна «скорая помощь».

— Ну что, «скорую» вызывать? — хмуро поинтересовался у меня участковый.

Я нагнулся и задрал штанину на пострадавшей от зубов Демона ноге — покраснения, лопнувшая кожа, но рваных ран, как ожидалось, не увидел:

— Да ну, нах! В РОВД довезу, пусть там вызывают, а здесь он просто сбежать хочет.

— За что его хоть принял?

— Данный гражданин задержан за то, что убил и расчленил своего одноклассника, а жене убитого с грудным ребенком написал открытку, типа задерживаюсь на Севере, жди, летом приеду. И сто пятьдесят рублей приложил, мол кушайте, не обляпайтесь. А убил он его за то, что доходы от воровства оружия и боеприпасов с армейских складов не поделили. — излишне громко проинформировал я общественность и дернул Соколова за рукав: — Так было, Слава?

Душегуб собрался мне что-то ответить, но решил промолчать и отвернулся.

— Видишь, как попался, так стыдно ему стало, нечего ответить. Ладно, поедем мы, поздно уже. Спасибо за помощь. — я ухватил задержанного за шиворот и потащил на улицу, в сторону машины. Потрясенная общественность возмущенного гудела за нашими спинами. Больше всего собравшихся женщин возмутила мизерность суммы, высланной семье несчастного Захарова.

Не успел я передать Соколова помощнику дежурного, как в дежурную часть ворвалась взлохмаченная следователь Маша:

— Громов, су… где деньги⁈

— Мария Алексеевна, деньги я сдал в банк. Вот свидетель. — я похлопал по плечу сидящего на лавке Соколова, что опять завел свою нытье, что ему срочно нужна «скорая помощь», иначе он истечет кровью.

— Как ты мог забрать деньги!

— Мария Алексеевна, я предупреждал, что деньги по факту мои, на меня за каждую минуту их использования рубль навешивался. Я сказал, что я должен успеть их сдать в банк до закрытия и вам надо успевать их оформить и передать потерпевшему. Что ты из сказанного не поняла?