Двоюродная жизнь - Драгунский Денис Викторович - Страница 8

Не вдаваясь в споры о том, насколько весь рассказ вообще правдив (он выглядит чуть фельетонно, но жизнь преподносит еще и не такое), хочу сказать: да, этот мужчина вызывает брезгливый смех, что верно, то верно. Он действительно себя уронил.

Ну а женщина, которая пошла к нему домой, пока жена на даче, и легла в постель его жены, – она сильно себя подняла?

Думаю, они стоят друг друга.

И маленький постскриптум.

Одна умная женщина, которой я на днях пересказал эту историю, сказала: «Увы, дело опять же в пресловутой маскулинности нашей культуры. В такой культуре принято, что в сексе, а тем более в адюльтере, за честь и порядочность отвечает мужчина, а женщина – это влюбленная милая баловница, и все».

Услышал страшную и поучительную историю.

Одна женщина очень любила мужчину, и он ее тоже. Потом они расстались. Но лет через пять снова встретились. И любовь вдруг снова вспыхнула в их сердцах. Они пошли к ней домой (она была разведена, и квартира у нее была отдельная). Там она пошла в ванную, чтобы раздеться, сполоснуться и выйти к нему в халате.

Но, раздеваясь, она вдруг увидела страшное: носочки – резинки носочков, точнее – оставили красные следы, круги на ее лодыжках.

И она не стала выходить из ванной.

Он подождал минут пять или десять, а потом постучал тихонько. Она не откликнулась. Замерла. Позвал. Она не отвечала. Только тихонько журчала вода. Так повторилось еще раза два.

Наверное, он решил, что она там умерла. И со страху, быстро, но на цыпочках ушел из квартиры: он испугался, что придется вызвать скорую, потом приедет и милиция, и его начнут подозревать…

Когда она услышала, что дверь хлопнула, она подождала еще минуты три, тихо накинула халат и вышла из ванной.

Опять одинокая, но избавленная от такого позора.

Вдруг она посмотрела на свои ноги и увидела, что красные круги совсем побледнели. На левой ноге еще виден был легкий розовый след, а на правой уже не было вообще ничего…

говорил нам учитель. Прежде всего не надо лгать самим себе. Не надо принимать желаемое за действительное, не надо маскировать земное небесным.

Если ты делаешь легкую утреннюю пробежку и тратишь на это 45–50 минут, не говори «я бегаю каждое утро по часу».

Если тебе нравится девушка и ты не прочь пойти с ней в кино, а там, если и она не прочь, переспать с ней – не говори себе «я ее люблю». Из-за любви люди рвут поводья. Смог ли бы ты ради нее бросить институт или работу и уехать в другой город? Нет? Вот и не болтай.

Если ты читаешь по-английски, лазая в словарь или догадываясь о значении слов по контексту, – не говори сам себе «я, в общем-то, знаю английский».

И так далее. Если вы научитесь не лгать сами себе – то со временем вы отучитесь лгать людям. А там, глядишь, и люди перестанут лгать вам. Ну или будут вам лгать поменьше – и вам станет чуточку легче жить.

А в деле жизни чуточка – это очень много.

очень старое утешение. Вот-вот перестанет дождь и начнется настоящее лето. Вот-вот повысят зарплату, пенсию, прожиточный минимум, найдут работу, дадут квартиру, скостят проценты по кредиту. Вот-вот мы снова со всеми подружимся, все флаги в гости будут к нам. Мы верим. Это из детства, – говорил нам учитель.

Сначала больно, потом хорошо. Вот зубик посверлят, и он пройдет. Вот укольчик сделают, и температурка упадет. Таблетка горькая, зато животик болеть не будет. Вот садик кончится, пойдешь в школу, будет у тебя пенал и перочинный ножик. Вот скоро, уже скоро выпускной. Поднатужься насчет ЕГЭ. И насчет вступительных тоже, зато потом – вольная студенческая жизнь! Вот сдашь госы, защитишь диплом, и всё – взрослый человек! Вот разошлешь резюме и пройдешь собеседование… Вот кончится испытательный срок… Вот пересядешь к окну, когда этот старый хрыч уволится… Вот повысят оклад и дадут бонус. Вот женишься, и не надо будет скакать по квартирам друзей – все твое законное, услаждай душу и тело любовью! Вот пойдет ребенок в садик… вот пойдет ребенок в школу… вот сдаст ЕГЭ, и вступительные тоже. Вот напишет диплом, разошлет резюме и пройдет собеседование, вот его пересадят к окну, когда эта старая стерва уйдет на пенсию, вот родится внук, вот он пойдет наконец в садик, в школу, сдаст ЕГЭ, разошлет резюме…

Потерпите, скоро пенсия, будете ездить по бесплатному билету и ходить в музеи со скидкой.

Сидит милый на крыльце с выраженьем на лице

Потерпите, вот привезут кресло-каталку, можно будет хоть двигаться по квартире. Вот сделают укольчик, и болеть перестанет.

Вот священник придет, подождите, потерпите, зато потом будет хорошо. Постойте в очереди к апостолу Петру, это недолго, потерпите, зато потом будет хорошо. Ага, понял, десять тысяч лет чистилища… Погодите, какое чистилище, я же православный! А, понял, не в ту очередь встал… Извините. Ладно, ничего, потерпим, не привыкать. Зато потом уже точно будет хорошо.

А может быть, мы вообще с самого начала не в ту очередь встали?

Я недавно узнал: оказывается, нельзя писать про нехорошего человека, что у него мерзкая рожа. Оказывается, обсуждать внешность, а тем более осуждать внешность – это фи! – сказал нам учитель.

Фи-то оно, может быть, и фи, но надо уточнить. Если у нехорошего человека на лице рябинки или прыщи, тяжелая челюсть, узкий лоб, тонкие губы, маленькие глазки, сальный нос и прочие особенности лица – конечно, подчеркивать это, дразнить за это неприлично. Неприлично, если речь идет о физических свойствах черепа или кожи, которые от человека не зависят.

Но если речь идет о выражении лица – то, думаю, мы имеем право сказать: «мерзкая, злобная, лживая рожа». Поскольку лицо (в смысле – выражение лица) люди зарабатывают всей своей жизнью.

Хотя случаются и ошибки, конечно. Помню одного художника, чье лицо было поразительно красиво и благородно и казалось мне – да и не одному мне – чуть ли не символом страдания за правду. Но его носитель оказался человеком очень так себе…

Наверное, тут есть правило: «благородный лик – сто раз проверь; а вот в мерзкой роже – не сомневайся».

Боюсь, что статистически это именно так, – вздохнул учитель.

Говорухина я видел один раз в жизни, в первой половине девяностых. Была тогда любимейшая народом передача «Пресс-клуб»; я участвовал почти в каждой передаче, спасибо продюсеру Анатолию Малкину и ведущей Кире Прошутинской – они меня все время приглашали. В этом «Пресс-клубе» журналисты и режиссеры показывали свои короткие, на 5–10 минут, фильмы (просто сюжеты, репортажи, как бы телевизионные наброски), а потом собравшиеся их обсуждали. Было очень интересно, поскольку среди обсуждающих были очень известные люди – от, как говорится, и до. Художники, партийцы, священники, министры и т. п.

Так вот. Один раз пригласили Говорухина с сюжетом о том, как все в России заворовались.

Он прежде всего выговорил себе право курить во время эфира («Пресс-клуб» – это был прямой эфир, sic!). Сидел в кресле посреди студии и курил сигареты, одну за одной. И говорил о том, что все рухнуло, морали нет, честь продана, родина рассыпалась в клочки, сын восстал на отца, брат отдал сестру в бордель, и т. д.

И вот Светлана Сорокина задает вопрос (помню почти дословно):

– Станислав Сергеевич, я вас хочу спросить не как журналист, а просто как человек, как обычная женщина: вот как вы можете жить и работать, если всё на свете на самом деле так ужасно?

Говорухин затянулся, выпустил дым, стряхнул пепел и сказал:

– Дитя мое! Жизнь тяжела, но, к счастью, коротка.

Сорокина помотала головой и уточнила:

– Неужели вы хотите поскорее умереть?