Сложности (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 75

Как я и говорила, я никогда, по сути, и не была подростком. Я была матерью-подростком для ребенка, рождению которого для меня не предшествовало никакое удовольствие.

Так что, возможно, он был прав.

— Детка, — позвал он, когда я замолчала.

— Да? — ответила я.

— Грета, — сказал он и поднял голову, когда я оторвалась от его плеча, чтобы заглянуть в его глаза.

— Прямо здесь, Хикс.

Он поднял другую руку и положил ее мне сбоку на шею.

— Дорогая, ты в порядке?

— Ты о том, чтобы провести день с твоими детьми? — спросила я.

Он медленно моргнул и ответил:

— Нет.

— Из-за Энди?

— Нет, детка.

О Боже.

— Ты про нас? — нерешительно спросила я.

Его ладонь скользнула вниз, большой палец погладил мою шею, и он нежно заметил:

— Грета, милая, на тебя напали прошлой ночью.

«А. Точно».

— Я… э…

И что я могла сказать?

На меня напали. Я приехала к нему. И он спрыгнул с лестницы, чтобы добраться до меня, а потом начал действовать, поймал нападавшего (ну, пусть не он сам, но отправился ко мне с этой целью), отвез меня в больницу (и это сделал не собственноручно, но организовал все), присматривал за мной со своими детьми и принес пончики.

— Грета, — поторопил он, снова мягко.

— Ты спрыгнул с лестницы, чтобы добраться до меня, — прошептала я.

Его брови сошлись вместе.

— Что?

— Я… я была… не в себе, когда все произошло, — поделилась я.

— Хорошо, — медленно проговорил он, когда я замолчала.

— Но потом я пришла сюда и… — Я сжала губы, а затем расслабила их. — Ты сделал так, что все стало хорошо.

— Черт, — прорычал он.

— Что? — спросила я.

Он посмотрел на повязку, и я почувствовала, что он держится очень спокойно, даже его палец перестал двигаться.

И тогда я поняла, в чем дело.

— Думаю, ты можешь поцеловать меня, — тихо сказала ему я.

— Но не так, как я хочу поцеловать тебя.

Соски в лифчике под топом его дочери начали покалывать.

— Может, нам стоит пойти к пончикам, — предложила я.

— Да, — хмыкнул он, будто пончики не были настолько потрясающими, насколько предполагалось.

— Эм, прямо сейчас, — надавила я.

Прошла секунда, после чего он пробормотал:

— Точно, — он наклонился и снова прикоснулся своими губами к моим, затем отпустил меня и встал с кровати, взяв меня за руку и потянув за собой.

Он держал мою руку, пока вел меня к двери, но дойдя до нее, я выдернула ладонь, и Хикс остановился, повернулся и посмотрел на меня сверху вниз.

— Спасибо, что все уладил, — сказала я, очень сильно сжав его ладонь, надеясь, что пожатие покажет ему, как много я вложила в эти слова.

— Это была моя реплика, — ответил он, сжимая мою ладонь так же сильно в ответ.

Я почувствовала, как сжимается моя грудь до такой степени, что мой следующий вдох был практически хрипом. И после я ощутила, как у меня защипало в глазах.

— Не заставляй меня плакать, мне будет больно, — огрызнулась я.

Он усмехнулся.

— Нельзя плакать, когда в доме две дюжины пончиков.

Боже мой.

— Две дюжины?

— Ладно, может одна дюжина. У Шоу было предостаточно возможности покопаться в них.

— Трое детей, дюжина пончиков, последние минут десять, Хиксон, это немного безумно.

Он протянул руку и открыл дверь спальни, заявляя:

— Это ленивое воскресенье.

С этими словами он вывел меня из спальни и едва мы успели дойти до конца коридора, как Мэми заявила:

— Папа купил вам пончики с заварным кремом, с шоколадно — кремовой начинкой, с желе и еще кучу глазированных и покрытых шоколадом на тот случай, если вам не захочется чего-то необычного.

— Звучит идеально, — сказала я ей.

Так оно и было. К моему удивлению, это действительно было так.

Тесная квартирка. Сломанный нос. Трое детей, которые едва знали меня, не представляя, что я из себя представляю. И сложное будущее.

С моей ладонью в руке Хикса, все стало именно таким.

Идеальным.

***

Семья Дрейк

— Надо отнести ее в кровать, — пробормотал Хикс, и дети наблюдали, как их отец не стал выбираться из-под Греты, которая полностью отключилась, растянувшись на диване, а ее голова покоилась на его бедре. Вместо этого он осторожно поднял ее на руки и встал с дивана, прижимая ее к своей груди.

Хоть она и крепко заснула, но все равно уткнулась лицом ему в шею, а руку закинула с другой стороны, чтобы удержаться.

— Вернусь через минутку, — пробормотал он.

Дети смотрели, как отец обошел журнальный столик и направился в коридор.

Услышав, что дверь спальни захлопнулась, Шоу, устроившийся на кресле-мешке из своей комнаты, прошептал:

— Она чертовски классная.

И так и было.

Даже Коринн считала, что Грета вписывалась в их ленивые воскресенья.

У мамы случился бы удар, и она разозлилась или дулась бы весь день, если бы они попытались устроить подобный день, пока папа был с ней. Она делала так, даже когда не была здесь.

Но Грета освоилась и ни разу не пожаловалась, когда Мэми делала арабеск или шассе перед телевизором (а она делала это очень часто) (прим. Aрабе́ск — одна из основных поз классического танца, шассе — прыжок с продвижением в балете — прим. переводчика).

На самом деле она наблюдала за Мэми каждый раз с небольшой улыбкой и говорила нечто подобное:

— Вау, Мэми, у тебя действительно хорошо получается.

И это не звучало фальшиво.

Абсолютно.

Она говорила серьезно.

— Она реально очень милая и суперкрасивая, — прошептала Мэми, поднимаясь с пола перед телевизором и садясь, скрестив ноги, чтобы посмотреть на брата и сестру. — Всегда так думала, когда мы ходили к мисс Лу. Она идеально смотрится с папой.

— Мама идеально смотрится с папой, — тихо огрызнулась Коринн со своего места в кресле.

— Мама с папой больше не вместе, Кор, — тихо и осторожно указал Шоу, как всегда говорил с Коринн на эту тему, которая, по мнению сестры, особенно в эти дни была перебором.

— И если бы она хотела оставаться идеальной, ей не следовало заставлять папу уезжать, — возмущенно, но все еще тихо проговорила Мэми.

Это недовольство было новым для Мэми. Но с другой стороны, в последнее время от Мэми исходило много нового.

— Есть вещи, которых ты не знаешь, — сказала Коринн младшей сестре.

— Да, а есть то, чего не знаешь ты, — ответила Мэми. — Я, например, слышала, как папа разговаривал с мамой и просил сказать, где она, чтобы он приехал, и они могли бы все уладить.

— Ты слышала это? — спросил Шоу.

— Да, — ответила Мэми. — И он был очень серьезен. Мама почти ничего не говорила, и хотя я не видела его, но было понятно, что ему очень больно.

Коринн почувствовала себя странно, но предупредила:

— Тебе не стоило подслушивать.

— Почему? — спросила Мэми.

— Потому что это — не твое дело, — ответила она.

Глаза Мэми расширились и стали сердитыми.

— Мои мама и папа не мое дело?

— Да. Но это же не все. Есть вещи, которые ты не знаешь. Даже то, что не знает папа.

— А ты не думаешь, что папа — тот, кто должен знать? — с сарказмом спросила Мэми.

— Эй, нам стоит поговорить об этом позже, — сказал им Шоу. — Он вернется в любую минуту.

— Да, и когда же? — спросила брата Коринн. — Теперь мы видим тебя крайне редко.

Лицо Шоу смягчилось, когда он напомнил ей:

— Я все еще забираю тебя из школы, Кор. И отвожу домой, после наших тренировок. Я вижу тебя каждый день.

Она посмотрела в телевизор.

— Как скажешь.

— Мне нравится Грета, — упрямо заявила Мэми. — Он не был… он не был, ну, папой. С тех пор как мама ушла от него. И сегодня, рядом с ней, он был папой.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — пробормотал Шоу.

И Коринн тоже понимала.

Среди девчонок много говорили о том, что девушки не очень хороши, если с ними рядом нет парня. Но очевидно были и парни, которым лучше, когда рядом девушка.