Самый лучший комсомолец. Том седьмой (СИ) - Смолин Павел - Страница 20

— Вознесенский, — тоскливо ответил голос, поняв, что от назойливо трещащего телефона никуда не деться.

— Здравствуйте, — начал было я излагать цель звонка, но…

— Пошел н***й, мальчик! — поэтом мне такой возможности не дал.

Снова короткие гудки. Нет, не обижаюсь — товарищ решил, что ему не дают спать телефонные хулиганы. Можно подождать часиков пять-шесть и позвонить снова, уже бодрствующему Андрею Андреевичу, но поэты — натуры ветренные, свалит и ищи его потом по всей Москве.

Набираем, слышим короткие гудки — телефон выключил. Понять можно, прощать — не за что, но все равно обидно. Набираем другой номер.

— Здрасьте, товарищ капитан, — поприветствовал я дежурного. — Сергей беспокоит.

— А больше никакие школьники сюда и не дозвонятся, — не удивился он.

— Можете, пожалуйста, отправить пару товарищей на квартиру к поэту Андрею Андреевичу Вознесенскому? — спросил я.

— Задержать? — предложил дежурный.

— Нет, просто очень вежливо попросить включить телефон и принять короткий звонок. Жене товарища Вознесенского за беспокойство вручить коробку конфет, я потом сотрудникам их стоимость возмещу.

— Сделаем, — пообещал он. — Перезвоню.

Коротая ожидание, пожарил себе яишенку и принялся ее наворачивать, свободной рукой рисуя карикатуру о вреде курения: в условной конторе два мужика и одна дама сидят за столами с сигаретами в зубах и с возмущенными лицами смотрят на стоящего к ним спиной, высунувшегося в окно товарища. Текст такой: «Ему, видите ли, нужен свежий воздух. А мы из-за него должны простужаться, губить свое здоровье!».

Скоро утратит актуальность — ближе к лету примут новый закон, по которому курить в госучреждениях будет можно только в специально оборудованных местах, а некурящие товарищи будут получать оклад на пять рублей больше с обоснованием «ну они же на перекур не бегают». Падения акцизных сборов от табачной продукции не боимся — на общем фоне это нынче гроши. Чего, увы, не сказать об алкоголе — все еще немалая долю бюджета. Надо будет «социальный» музыкальный мини-фильм на эту тему снять, вдруг кто из-за него бухать бросит? Плюс одна счастливая семья — это уже очень много.

Телефон зазвонил как раз когда я помыл посуду и протер за собой стол. Тяжело без Вилочки — с ней этим заниматься приходилось через день, и это — самая маленькая из причин по ней скучать. Вчера вечером по телефону долго разговаривали, но это ведь совсем не то.

— Ткачёв.

— Можешь звонить, — сообщил товарищ майор.

— Спасибо, — поблагодарил его я и набрал поэта.

— Вознесенский! — в этот раз голос был гораздо бодрее.

— Здравствуйте, Андрей Андреевич, это вас Ткачев Сергей беспокоит, — представился я. — Извините, что так поздно — забыл, что в Москве ночь.

После некоторой паузы Вознесенский соврал:

— Ничего, я все равно уже проснулся.

На заднем фоне послушалось женское «Кто?» и глухой — трубку рукой прикрыл — ответ: «Внучек».

Это жена Андрея Андреевича, Зоя Борисовна Богуславская. Общее место — у них тоже разница в возрасте в женскую пользу.

— Это хорошо, — проигнорировал я прозвище — а я разве не «внучек»? — и одобрил ранний подъем. — Я к вам по какому вопросу — показывали мне тут ваш «Авось», страшной силы годнота. Давайте его в рок-оперу масштабируем?

— А… — залип он и задумчиво спросил. — А так можно?

«Андрей, нужно соглашаться!» — проявилось на фоне рациональное женское начало в виде Зои Борисовны.

— Конечно можно, если дописать сцены и арии. Приглашаю вас приехать погостить в город Хрущевск, напишете либретто. Музыка, понятное дело, с меня. Зоя Борисовна, если не занята, пусть тоже приезжает — у нас тут красиво, заводов много.

Вознесенский сдавленно хрюкнул и заметил:

— У нас заводов везде много.

— Согласны? — задавил я порыв толкнуть монолог о важности производственного сектора экономики.

Мне хлеба не надо, поагитировать дайте!

— А у меня есть выбор? — не удержал он горькой иронии.

— Конечно! — возмутился я. — Соглашаетесь — будете издаваться чаще. Нет — я оформлю авторские права через Минкульт, напишу музыку и либретто сам, но тогда в программках и на пластинках первой Советской рок-оперы, — немножко надавил голосом, чтобы помочь оценить значимость. — Будет мелкая, невзрачная надпись «по мотивам поэмы А. Вознесенского». За «мотивы» вам выплатят тысячу рублей, а в печать попадать будете примерно с той же периодичностью, как сейчас.

— Я могу подумать?

— Конечно, — одобрил я. — Часа через четыре вам перезвоню, решение узнать. Билеты, размещение, питание — все за счет принимающей стороны. До свидания.

Положив трубку, потянулся и пошел в кабинет. Открыв упаковку нотной бумаги, до обеда записывал аранжировки «Юноны и Авося». Готово! Вознесенскому дам месяц времени на написание либретто. Будет прокрастинировать — полезу помогать. Ох расстроится — я бы точно расстроился, если бы малолетка в мою поэзию полез. Хорошо, что я не поэт и даже не прозаик!

Сложив листочки с нотами в папку, переместился за машинку, и, стараясь поменьше напрягать палец — играть-то уже можно, но жать на тугие клавиши немножко больно — принялся «настукивать» сценарий Пинк Флойдовского «The Wall». Сразу «бахнем» и фильм, и пластинку, потом раскадровки нарисую и напрягу мистера Уилсона съемками в Британии. «Режиссерить» не буду — нафиг, не хочу в цитадель к лайми, вдруг полонием отравят и скажут, что это дед Юра сделал. А подтяну-ка я в режиссеры Ридли Скотта, он в эти времена один черт ничем толком не занят. Хороший дед, в упор не понимаю, почему у него столько кассовых провалов.

Жаль, что не догадался «Иисус Христос — суперзвезда» спереть, но чего уж теперь. Когда за окном стемнело, я посмотрел на часы. Ага, пора.

— Вознесенский.

— Еще раз здравствуйте, Андрей Андреевич. Вы согласны?

— Согласен, — подтвердил он.

— Класс! — обрадовался я. — Зоя Борисовна с вами?

— Со мной.

— Когда сможете вылететь?

— Послезавтра. Когда билеты ждать? — отзеркалил он мой деловитый тон.

— Да ну эту бюрократию, — фыркнул я. — За вами товарищи заедут, довезут и на самолет посадят. Спасибо, Андрей Андреевич. Еще раз извините, что среди ночи разбудил.

— Ничего, — вяло откликнулся он. — До встречи.

И положил трубку. Норм, можно возвращаться к «Стене». В идеале в нее Леннона с Маккартни подтянуть было бы круто, но фиг его знает, получится ли. Но в эпизоде Джон сняться точно согласится, он как для выросшего в капитализме очень отзывчивый парень. Амаану к агитации привлекать не буду — у нее симулякр завязан на самодостаточности: ей от Леннона кроме самого Леннона ничего не надо, и пусть так остается.

Подравняв содержащую треть сценария стопочку на краю стола, выключил свет в кабинете, сходил на кухню, где сварил пельменей, щедро полил их сметаной, посыпал перцем, разрезал на четвертинки две луковицы и столько же помидорок. А че, хлеб кончился? Чертыхнувшись, прямо в майке, трусах и тапочках вышел на лестничную площадку. Постучав в дверь напротив, виновато улыбнулся дяде Семену:

— У вас чисто по-соседски пары кусочков хлеба взаймы не найдется?

Хрюкнув, он сходил вглубь квартиры и вынес мне краюху «Бородинского»:

— Можешь не отдавать.

— Спасибо за доброту, — поблагодарил я и вернулся домой.

Нарезав хлебушек, составил ужин на журнальный столик и включил телевизор. Время смотреть «Время»! В череде рекордных удоев и перевыполненных планов мелькнула внешняя политика:

— Под давлением США страны блока НАТО приняли решение увеличить военные расходы на один миллиард долларов. Эти деньги будут потрачены на закупку вооружений в США — очередная демонстрация того, как Американское оружейное лобби выжимает из своих сателлитов все соки.

А Франции норм? Да, Франции норм — а ну как проклятые коммуняки танки на Париж двинут? Расстраиваясь от несовершенства мира, доел пельмешки и скоротал время перед отбоем, нарисовав тематическую карикатуру с пожилым американским генералом, который «выжимает» отдающего ему честь генерала во французской форме, на выходе получая золотые монетки: