Белый князь. Том 2 (СИ) - Глебов Виктор - Страница 31

Как он и говорил, последний урок был посвящён истории морского дела в России. Сухонький, но очень прямой, словно версту проглотивший старичок с венчиком жидких седых волос и в огромных роговых очках на тонком носу — Аполлон Карлович — вещал монотонно, заунывно, без выражения, при этом медленно расхаживая перед доской — словно призрак плавал туда-сюда по кабинету. Заложив руки за спину, он бубнил о покорении Арктики, рассказывая об экспедициях, перечислял фамилии и звания, тут же вставляя технические характеристики судов, участвовавших в плавании. Познания его, конечно, впечатляли — тем более, что Никитин ни разу не заглянул в конспект. Которого у него, кажется, даже и не было. Однако размеренный, невыразительный бубнёж нагонял невыносимую скуку. Если б я не записывал часть того, что он говорил, то наверняка заснул бы.

Наконец, раздался звонок.

— И всё это послезавтра будет в тесте, — не меняя интонаций, предупредил преподаватель и направился к столу.

Никто не возмутился, не запротестовал — дисциплина была в училище на занятиях образцовой. Класс покинул аудиторию в тишине и смирении. Только в коридоре гардемарины принялись обсуждать, что эти тесты задолбали, и как всё это можно выучить — и так далее, и тому подобное. Обсуждали, правда, без особых эмоций, больше по привычке.

— Где стадион? — спросил я Мягкова. — Ну, куда идти, чтобы навалять Окуневу?

— Пойдём, — кивнул Николай и вздохнул. — Погляжу, чтобы всё прошло, как надо.

— В каком смысле?

— Ну, чтобы они втроём тебя не отметелили. Окунь же не один явится.

— Понятно. Я думаю, придут ещё люди посмотреть.

Мягков покачал головой.

— Никто не придёт. Подставляться никому не охота.

Ах, да, поединки же запрещены.

Мы спустились на первый этаж, где пришлось протискиваться сквозь толпу вывалившихся из всех аудиторий и спешивших по домам или казармам гардемаринов. Наконец, пробравшись к выходу, оказались на улице.

— Сюда, — потянул меня вправо Николай. — Надо здание обойти.

Когда мы оказались на заднем дворе, мой провожатый двинулся между небольшими постройками различного назначения. Минут через пять мы оказались перед обнесённым стальной сеткой небольшим стадионом, покрытым специальной резиной. Напоминал он больше теннисный корт.

— Подождём, — сказал Мягков. — Если за десять минут не явится, можно будет сваливать.

— Такие правила у вас? — спросил я.

Парень кивнул.

— Ну, да. Он же тебя вызвал. Дольше ты не обязан его ждать. Засекаю.

Окунев пришёл. Кто бы сомневался! За его широкой спиной шагали два знакомых парня. Амбал на ходу достал из ноздри пропитанный кровью ватный тампон и бросил его в росшую вдоль сетки траву. Осторожно потрогал нос, чтобы убедиться, что кровь не идёт.

— Готов? — мрачно спросил он, зайдя в «клетку». — Хотя пофиг! Я тебя в любом случае отделаю.

— По каким правилам? — спросил я, снимая куртку.

— Ни по каким! — раздражённо отозвался, идя на меня, Окунев. — Остановлюсь, когда надоест тебя пинать! А это будет не скоро!

С этими словами он пригнулся и рванул на меня с явным намерением сбить с ног.

Стратегия вполне оправданная: при его весе прижать противника к земле — самый оптимальный вариант.

Подпрыгнув, я резко крутанулся и впечатал подъём стопы в его висок. Окунев промчался по инерции мимо меня, споткнулся и рухнул на резиновое покрытие одновременно с тем, как я приземлился. Однако тут же поднялся. Развернувшись, издал низкий рык, словно разъярённый зверь, и двинулся назад, выставив перед собой руки. Кулаки у него были больше моих раза в полтора, круглая башка напоминала чугунный котелок. Да, непросто будет его вырубить. А сам он вряд ли остановится.

Окунев явно немалое внимание уделял боксу. Не скажу, что меня в корпусе ведьмаков готовили к кулачным боям. Как-то не предполагалось, что мне придётся махаться с чудищами в пределах ринга. Зато Матвей рукопашку уважал и с самого детства натаскивал меня каждый божий день — пока мне не исполнилось семнадцать. Тогда мы перешли на три занятия в неделю. Подозреваю, что камердинер просто постарел и решил дать себе отдыху. Тем не менее, драться я умел. Причем, жёстко, до победы любой ценой. Иного варианта Матвей не признавал.

Так что, когда Окунев начал обрабатывать меня, его техника не произвела на меня впечатления. Всё было предсказуемо. Никакой изобретательности — частая академичность. Только сами удары были очень сильны. Им бы ещё скорости — и парень мог бы считаться действительно опасным противником.

Я позволил ему теснить меня, чтобы у него создалось впечатление, будто победа будет лёгкой. Как я и рассчитывал, не прошло и минуты, как амбал перестал уделять должное внимание защите. Увлекаясь атаками, он то и дело опускал руки, забывая прикрывать физиономию. Я не торопился отвечать. Этого здоровяка мог свалить только качественный хук в челюсть или очень сильный и точный прямой в подбородок — такой удар, когда мозг бьётся о стенки черепа, получает сотрясение и отключается, переходя в аварийный режим.

Так что мы кружили по стадиону, словно танцоры. Слишком долго тянуть смысла тоже не было: я вовсе не собирался выдохнуться и стать лёгкой добычей, хотя вскоре стало ясно, что дыхалка у меня получше, чем у Окунева. И всё же, он продолжал наступать, нанося мощные удары, пытаясь пробить мою защиту. Периодически бил по рукам сверху, норовя заставить меня опустить кулаки. Тогда я отступал или уклонялся, и его атаки проходили мимо.

Наконец, амбал разозлился достаточно, чтобы решить, что нужно только бросить все силы в бой и буквально забить меня. Я почувствовал это его намерение, когда он резко пошёл на меня, словно танк. Вместо того, чтобы пятиться, я стал уходить в сторону, заставляя его постоянно разворачиваться.

— Хватит бегать! — рявкнул Окунев, теряя остатки терпения.

Подпрыгнув, он выбросил вперёд ногу, целя мне в грудь. Удар должен был свалить меня, и тогда здоровяк рухнул бы сверху и принялся бы мутузить меня в партере. Позволить ему это сделать было бы, конечно, верхом опрометчивости. Поэтому я присел, а затем резко встал, так что его нога оказалась на моём плече. Окунев опрокинулся на спину. Падение было неожиданным, подстраховаться он не успел. Так что подниматься начал медленно, опираясь кулаками о землю. Разумеется, я воспользовался этим, подскочив сбоку и нанеся резкий удар носком ботинка по массивной челюсти. Круглая башка мотнулась с сторону, приподнявшийся Окунев покачнулся, его повело, но он не упал. Пока мой противник пытался сориентироваться, я сократил дистанцию и врезал ему в подбородок. Удар вышел хороший, точный и резкий. Голова Окунева дёрнулась назад, и он попятился, вяло размахивая руками, словно сломанная мельница. Развивая успех, я сделал два шага, подпрыгнул и ударил подъёмом стопы справа — аккурат по челюсти!

Амбал полетел на землю. Рухнул, как спиленное дерево. И замер.

Я опёрся руками о колени, стараясь отдышаться. Не то чтобы он меня вымотал, но пришлось попотеть.

Окунев лежал неподвижно. К нему подбежали его приятели.

— Похоже, сотрясение! — удивлённо проговорил один из них, взглянув на меня.

Я пожал плечами.

— Большой шкаф громко падает.

— Блин, он в отключке… — пробормотал другой. — Что делать-то? Мы ж его не утащим!

— По идее, ему бы врача позвать, — неуверенно заметил первый.

— С ума сошёл⁈ — рассердился второй. — Он нас потом убьёт! Давай приводить его в чувство!

— Господа, мы вас покинем, — проговорил я. — Полагаю, поединок остался за мной. Нет возражений?

— Окунь этого так не оставит! — мрачно предупредил один из приятелей поверженного амбала. — Имей в виду, новенький!

— Я всегда к его услугам. Честь имею.

Сделав знак Мягкову, я направился к выходу со стадиона. Николай догнал меня у калитки.

— Чёрт! — прошептал он, оглядываясь. — Это было реально круто! Где ты научился так драться? Я был уверен, что тебе конец!

— Ну, вот и он так думал. А учился я дома. Просто у меня был хороший инструктор. Каждый день на мне синяки оставлял.