Сломанная (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 9

Не работать было невозможно, невыносимо. Соне было жизненно необходимо грузить себя физическим трудом, и чем больше, тем лучше. Чем более уставшей она приходила домой и чем быстрее засыпала от этой усталости, тем проще было существовать. Иначе Соня быстро погружалась в отчаяние и вновь начинала думать о том же, о чём накануне думал Юра, сидя на перилах моста.

Она тоже сидела так два года назад. В абсолютном ступоре, не в силах ни упасть вниз, ни слезть. Сидела, пока её не сняли прибывшие спасатели, а затем карета скорой помощи отвезла Соню в психиатрическую клинику, где она провела несколько недель, лечась от суицидальной депрессии.

Да, Юре бы тоже к специалисту… Но говорить с ним на эту тему Соня не хотела. Для подобных разговоров необходим эмоциональный ресурс, а она его не имела. Несмотря на то, что до сих пор принимала таблетки и периодически — по мере необходимости, если суицидальные мысли возвращались, — обращалась к психиатру. Всё равно — сил едва хватало на жизнь, точнее, на существование. Врач говорил, что со временем это пройдёт, станет легче, но Соня не верила.

Почему должно стать легче? Просто так? Она не видела ни одной причины для этого. Да и времени прошло уже прилично…

Или мало?

Иногда Соне казалось, что много, очень много. А иногда — что всё случилось только вчера. Особенно если она заходила в комнату, чтобы хоть протереть пыль… и лучи яркого и радостного солнечного света ласково касались фотографий, стоящих в книжных шкафах, подчёркивая счастливые улыбки, блеск голубых глаз Алисы, её золотистые кудряшки, ямочки на щеках Андрея, его большие руки, сильные и надёжные… Соня в такие моменты почти слышала их совместный смех.

Смех, оставшийся в далёком прошлом. В прошлом, которому Соня до сих пор принадлежала.

Два года она не смеялась и даже не улыбалась. Просто не могла, не получалось.

«Как только улыбнётесь — значит, выздоравливаете», — говорил врач, пытаясь шутить с Соней, но она только головой качала.

Улыбаться? Смеяться? Над чем?

Ей давно ничего не казалось смешным…

Юра

Когда Соня вышла из ванной, Юра как раз проходил мимо — шёл из гостиной на кухню, решив попить чаю ещё раз. В конце концов, сидеть на кухне, пока хозяйка квартиры ужинает, без напитков или еды — это будет как-то странно. Поэтому Юра рассудил, что следует заварить себе чай. Так он сможет быть возле Сони, и это не покажется навязчивостью.

Но девушка вышла из ванной настолько неожиданно, моментально очутившись прямо возле Юры и едва не дав ему дверью по лбу, что он оторопел и непроизвольно сжал Соню в объятиях, прижимая к себе.

Юру тут же бросило в жар, словно кипятком окатили, — он моментально осознал, что на Соне ничего нет, кроме полотенца. Да, большого и махрового, но всего лишь полотенца! Белого, как платье невесты.

И оттого, что Юра слишком сильно прижал Соню к себе, оно съехало, почти обнажив грудь девушки.

Белые плечи, пышная плоть, соблазнительная ложбинка между… Ох! Возбуждение было настолько сильным, что у Юры даже в глазах потемнело.

— Я тебя не ударила? — спросила Соня с такой невозмутимостью, словно ничего необычного не происходит. И дыхание у неё не участилось, и взгляд не изменился, так и оставшись спокойным, как прохладная озёрная вода. — Мне показалось, дверь отлетела тебе в лоб.

— Нет, всё в порядке, — выдохнул Юра, не в силах не смотреть вниз, на грудь Сони. Господи, неужели она не чувствует? У него в штанах ведь сейчас тесно так, что даже почти больно. И её бедро рядом. Не может она не чувствовать… Неужели настолько безразлична к нему? — А-а…

Что он хотел спросить, Юра впоследствии вспомнить так и не смог. Все мысли покинули голову, как только — то ли от его дыхания, взволнованного и жаркого, то ли от движения Сони: она попыталась отойти от Юры в сторону, — полотенце развязалось и сползло с груди окончательно, открыв взору не только белоснежную кожу, но и розовые ареолы сосков.

Юра сглотнул, издав какой-то сдавленный стон. Желание было уже диким, почти неконтролируемым, и он, пока ещё был способен соображать, всё-таки выпустил Соню из объятий и сразу нырнул вниз, за упавшим на пол полотенцем. Чертыхнулся, поднялся, держа белую ткань перед собой, как щит, и закрыл им девушку.

А потом зажмурился и выпалил:

— Извини, я не специально.

— Я тоже, — ответила Соня с некоторой растерянностью, но тем не менее спокойно. — Просто халат вчера засунула в стиральную машину. Надо было всё-таки его оттуда вытащить и надеть. А я решила, что потихоньку прошмыгну. Думала, что ты на кухне…

— Я как раз туда шёл, чай хотел выпить…

— Иди. Пей. Я сейчас переоденусь у себя и приду. Ты говорил, что делал яичницу?

В голосе Сони на этот раз было сочувствие, и Юра даже слегка рассердился на неё. И на себя. На себя — что реагирует как подросток, а на неё — потому что она-то как раз вообще не реагирует! Словно он и правда подросток, а не вполне взрослый мужчина, пусть и младше её на десять лет.

Чёрт… Эти десять лет — как ком в горле…

— Делал, но она уже остыла давно.

— Нестрашно, я разогрею.

Воздух рядом колыхнулся — Соня прошла мимо, к себе. И этот воздух показался Юре жарким, да и подействовал на него как прикосновение. Словно Соня не просто прошла рядом, а провела ладонью по паху, где пока ещё ничего так и не успокоилось.

Но как тут успокоиться? И вроде бы зажмурился — а перед глазами всё равно её тело. Нежное, молочное, к которому так и тянет прикоснуться…

Юра

Выпив полкружки чаю почти залпом, Юра всё-таки смог успокоиться, причём не только телом, но и душой. Он словно увидел себя со стороны и понял, насколько детскими должны казаться Соне его поступки и реакции — и это она ещё не обо всём знает. Даже если отставить в сторону его вчерашнее поведение, остаётся сегодняшнее. Где это видано, чтобы взрослый парень впадал в ступор от обнажённого участка женского тела? Ладно ещё возбуждение, против физиологии не попрёшь, но остальное-то? Естественно, сама Соня не отреагировала. Удивительно, как она не засмеялась… Хотя она в принципе никогда не улыбается. Для Юры это было странно — в его семье все были улыбчивыми. Хотя у Маши был период, когда она больше хмурилась, но он давно прошёл. Однако Соня ведь и не хмурится тоже. И не хмурится, и не улыбается, её лицо вот уже сутки спокойно-нейтральное, как будто ей безразлично происходящее. Очень странно это… Может, у неё что-то случилось?

Юра задумался над этим, сжимая в руках тёплую чашку с чаем. А между прочим, вполне похоже на правду. Обычно люди не ведут себя так, как Соня. Во всём — начиная с того, что любой человек за сутки хоть раз, но улыбнётся, заканчивая тем, что вряд ли кто-то из Юриных знакомых потащил бы домой незнакомого парня, а потом ещё и позволил ему снять комнату в своей квартире. Без договора, демонстрации паспорта, какого-то глобального опроса и даже без предоплаты. Расскажи подобную ситуацию кто-то посторонний — Юра не поверил бы. Сказал бы, что ерунда, фэнтези какое-то. Ну или книжный любовный роман. Только в глупых книжках наивные и обязательно невинные девушки стремятся помочь таинственным, а зачастую даже опасным незнакомцам. Маша рассказывала Юре о подобных сюжетах — она, будучи немного цинично-скептичной для своих восемнадцати лет, к таким книгам относилась с юмором. «Сказки», — фыркала сестра, и Юра улыбался.

А теперь он и сам, получается, в сказку попал? Только вот Соня вроде как не наивная, невинная девушка, а Юра — не брутальный мужик в беде, за которым гонятся бандиты. Будь оно так, всё было бы гораздо проще. Быть брутальным мужиком вообще проще, чем обычным молодым парнем среднестатистической внешности, без постоянного дохода и временно без работы. Хотя бы без проблем с бандитами обошлось — это утешает. С другой стороны, непонятно: какие проблемы у Сони? Может, у неё как раз… Впрочем, нет, глупость.