Сага о бескрылых (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 11

— Не так резво, — предупредил шпион, придерживая калитку.

Груз молчал, Укс быстро провел его за уже начавшие рассыпаться стены, отодвинул «козлы» — за ними лежал надежно связанный человек с мешком на голове.

— Времени у нас маловато, — объяснил Укс оборотню. — Короче, видишь этого типа? Сможешь стать им?

Груз молчал.

— Ага, в смысле, надо пару оборотов подтянуть? — догадался шпион. — А сразу пообщаться нельзя? Время-то подпирает.

— Толком спрашивай, грузчик, — чуть шепелявя, сказал оборотень. — Мне этой колодой с мешком на голове стать или как иначе?

— Извини, что-то забегался я, — Укс развязал веревку на шее колоды, сдернул мешок, открывая голову. — Пасть его нужна?

— Не обязательно, — пробурчал оборотень и дернул с плеч плащ.

Все-таки это пугало — Укс смотрел на одного и на другого. Нет, различия имелись, на одном веревка, на другом цепь, да и щербатым цепной двойник оставался.

— А хлебало? — спросил шпион, тыча пальцем на рот цепного. — Щербину-то себе зарасти.

— Не получится.

— Почему?

— Потому, — невнятно огрызнулся оборотень.

— Что ж такое? — огорчился Укс. — Давай сразу решим: или разговариваем или винт крутим-вертим. Сдается мне, ты не особо тупой-то.

— Может и не особо. Но объяснять какая мне для полного воплощения подготовка нужна, это до вечера здесь сидеть. Кто-то про время вспоминал?

— Понятно. Не надо объяснять. Но зуб как-то себе отрасти. На самом виду прореха зияет. Когда пойдешь — разглядят, они там ушлые, — Укс накинул мешок на голову таращащего глаза и пытающегося что-то сказать «веревочного» двойника, затянул веревку. Оборотень наблюдал, стоял спокойно, бежать не пытался, хотя конец цепи на камнях свободно лежал.

— Это правильно, — одобрил шпион. — Ты, видать, с головой дружишь. Как зуб?

— Иллюзию создам.

— Иллюзия тоже хорошо. Орехи тебе не грызть, сойдет. Значит, к делу, — Укс дал пинка связанному, наступил лежащему на голову, раздавливая сквозь мешковину ухо, которому слышать разговор было незачем. — Я тебя, оборотень, отпустить хочу. Не то чтоб совсем, только на денек. Погулять, набраться сил перед плаваньем. Завтра ко мне вернешься, на цепь. И поплывем потихоньку. Нэка мне на тебя полноценный бочонок выдали, так что с удобствами поплывем. Не сомневайся.

— Зачем мне возвращаться? — спросил, подумав, оборотень.

— А куда ты здесь денешься? Сюмболо порядком опустеет. Попрячешься-попрячешься, да и поймают. В горы убежишь? Там нэка нет. Да и найду я тебя. И порежу. Очень медленно. Я умею.

— Точно найдешь?

— Не сомневайся. Мне ж тоже деваться будет некуда. Только тебя искать. Ты же здесь у нас уже год гостишь. Порядки знаешь. Да и не в прятках дело.

— Да?

— Конечно, что б мне пополам провалиться. Я добрый, ты благодарный. Разве двум братьям, понимающим и толковым, трудно договориться? Я так вообще клятву на честность давал, а ты и без клятвы человек слова — я по глазам вижу. Погуляешь, вернешься. С благодарностью. Если честный, и нэка захочешь.

— Начинаю вдумываться. А куда мне гулять нужно?

Укс изумился:

— Да куда хочешь. Неужели в славном городе Сюмболо тебе посмотреть нечего, попрощаться не с кем? Поблагодарить за науку, за кров да пищу, в ноги поклониться. Экий ты толстокожий.

— Да не особо. Я правильно понял? Разве я к НЕМУ смогу подобраться?

— Да не понял ты ничего, — сказал, бледнея как мел шпион — боль в желудке и у сердца нарастала штормовой волной. — Ничего дурного делать нельзя. Разве что подшутить, ЕГО порадовать…

Стиснуло так, что Укс, заскрипев зубами, рухнул на колени, заныл от разрывающей внутренности боли.

— Да понял я, — прошепелявил оборотень. — Просто так схожу, с Храмом попрощаюсь. Памятное место, того не отнять.

— Да! Твою душу, просто прогуляйся, — Укс подполз к связанному, врезал кулаком в невидимую голову под мешком. — На, лобхат, бумагу он у Храма воровал, ублёвотина такая! На еще!

Чуть полегчало, шпион облизнул костяшки сбитого кулака, покосился на оборотня. Тот покачал головой и прошепелявил:

— Мне подумать нужно. Я так понимаю, ты мне о достопримечательностях Храма пару слов расскажешь? Что б я не бродил там как дурень, не отрывал занятых людишек от дела?

— Не дурак, ты, Слава Слову, — переводя дыхание, с трудом выговорил Укс. — Не фрух, брат, скажу. Мы ж напарники, а брат-оборотень? Решайся. Вернуться ты завтра на корабль должен. Ко мне вернуться. Верь, не обману.

— В этом, может, и поверю. Честен ты, грузчик, прямо на изумление…

Оборотень сидел и думал. Укс не торопил, хотя время страшно поджимало. Груз попался непростой, тут спешить нельзя. Вдруг и правда выгорит дело? Укс прижимал конец цепи подошвой, зализывал сильно сбитый кулак, поглядывал на ноги в мешке — ворочались, мычание слабое доносилось. Да, слегка перестарался шпион от боли.

Вот на оборотня сейчас лучше было не смотреть. Сидел неведомый кон-тено спиной и менялся, рябил, как взблескивающая под волнами монетка, его силуэт: мужчины и старики, красотки и толстухи, дети и вообще невиданные чудища заведомо дарковской породы — хорошо, что разглядеть толком нельзя. Но чаще бабы, особенно одна, — сидела, некрасиво опершись локтями о колени, взлохмаченные серые патлы торчали над опущенной головой. Наверное, оборотень и вправду «она». Хотя, если б груз настоящей бабой себя считал, наверное не в оборванной юбке изображался. Мелькало же там что-то дивно изысканное, в шелках, а то и вообще в немыслимо роскошной непонятной ткани, которую в Сюмболо испокон веку не видывали.

Повернулся оборотень — опять двойник «мешка», хотя ненужная шепелявинка осталась:

— Согласен. Вернусь. За такое удовольствие не жалко. Этот достойнейший, что с мордой разбитой, он кто?

— Писарь. На руку малость нечист. Случается такое еще меж братьев, — печально признался Укс. — В Канцелярии человечек не из последних, к Мудрейшему не вхож, но…

Нарастала боль, но Укс знал, что расскажет все до конца…

Ушел оборотень. Укс дал себе посидеть, надеясь, что боль утихнет. Как же, фрух его возьми. Ладно, пора двигаться. Шпион снял мешок с подменного груза: вот же харя — ну, истинное украшение.

— Пора нам, брат. Извини, что кулакам волю дал. Такова уж работа. Для достоверности пришлось потрудиться. Не бойся, за все ущербы тебя Храм отблагодарит. Вот похудеть тебе нужно — куда такой тяжелый? Еще сходни проломишь.

У груза слезы катились, пытались размыть корку на разбитом в лепешку носу. Ничего, на борту «Фосса» отлежится, как господин ведь едет…

[1]

Искаженное. Правильнее «коки-тэно»

[2]

Тиннус — рыба, отдаленная родственница черноперого тунца.

ГРУЗ ПОСЕЩАЕТ СВЯТЫНЮ

Лоуд помнила только море. Странно, почему именно волны, иногда бурые и густые как жижа в отхожем ведре, иногда темные и студеные как полутьма камеры, порой ослепительные как пламя факела, почему эта никчемная вода осталась в голове? Больше там, в черепе безумного оборотня ничего не зацепилось, не уцелело от прежней жизни. Нет, помнился еще запах. Сейчас Лоуд шла прочь от него — от острого, соленого, пахнущего тысячей манящих оттенков, о которых в подвале даже помыслить невозможно. Соль и рыба, водоросли и смола, мокрое дерево и чаячий помет — оборотень-без-головы откуда-то знала как называются все эти чудесные вещи, наверняка узнала бы и глазами, увидев хоть на миг, но пока от них оставался лишь запах. А Лоуд уходила прочь.

Постукивали старые сандалии по камню мостовой, журчала канава с нечистотами, шел человек в довольно чистой храмовой одежде, деловито придерживал у веревочного пояса чернильницу и мешочек с перьями. Чернила — дорогая жидкость, значит идет человек сведущий, облеченный доверием Храма. Солидный муж, пусть и не особых статей.