Когда я вгляделся в твои черты (СИ) - "Victoria M Vinya" - Страница 103

Микаса инстинктивно отклонилась в растерянности. Какого чёрта не отправила треклятые босоножки на свалку к остальному дорогому тряпью? Она ненавидела всё, что было связано с их абсурдным браком. Но в эту секунду в недрах раскуроченной грудной клетки беспомощно кровоточило сердце наспех выскочившей замуж девчушки, фанатично убеждавшей себя, что обрела красивого спасителя, идеального любовника и остроумного спутника жизни. Кровоточило! Глупое и наивное.

— Скажи, что тоже вспоминаешь ту ночь. — Его голос надломила сентиментальная хрипотца. — Вспоминаешь, я знаю… Не признаешься, да и хрен с ним! Плевать. На всё плевать. Плевать даже на то, что любишь своего дикого мальчишку! Он тебе неровня и никогда не будет. В глубине души ясно понимаешь, что не веди я себя как мудак, ты ни за что не выбрала бы его.

В своих кровожадных фантазиях Эрен впечатывал Дементьева гигантской титаньей стопой в холодную землю. Со всей дури, до багрового склизкого пятна. О дивная музыка раздробленных вражеских костей! «Если вмешаюсь, то выставлю себя ревнивым слабаком! Проклятье! Как же сложно вести себя по-взрослому, когда ты несдержанный болван…» ― терзался он.

― Поздно сожалеть о том, чего не сделал. К твоему несчастью, дикий мальчишка значит для меня гораздо больше, чем ты думаешь. Мне наплевать, если ты видишь в нас наивный мезальянс. ― Микаса отставила в сторону ногу. ― Ты, бесспорно, моя девичья грёза, но ещё ― самообман. А я поклялась, что больше не буду жить во лжи.

― Нет, девочка. Самообман ― твоё упорное отрицание. Хочешь стать хорошей, хочешь себе его придуманную чистоту…

― Хочу. Очень. Но я поклялась себе не быть хорошей. Хотя это слишком личное… ― Микаса смущённо приложила кулачок к раскрасневшейся щеке.

― А я поклялся себе всё исправить. Не будь дурой! Ты знаешь, каким щедрым я умею быть.

Эрена мутило от невозможности решительно действовать. Если он выкажет Микасе недоверие, то непремённо пошатнёт её доверие к нему. Что он должен сейчас делать? Стоять и смотреть? Мерзость! Отвратительная ситуация. «Мне словно снова восемнадцать, и я стою посреди зала, где проходит наш Выпускной…»

Он был юн и точно так же бессилен. Просто стоял и смотрел на неё ― в красивом платье с пышным подолом, со скучающим видом клацающую в телефоне: ладонь под щекой, усыпанной крошкой звёзд; согнутый мизинец зажат в уголке губ, откуда тянулся тонкий мазок наполовину съеденной помады; усталые ножки поверх туфель; волосы с одной стороны схвачены большой заколкой со стразами. Съедает ли её то же одиночество, что и его? Думает ли она о своём богатеньком женишке? Сожалеет о чём-нибудь?

Этот день не повторится. Ему не стать таким, как мечтал Эрен.

Сверху падали сиреневые воздушные шары и серпантин.

Он просто смотрел на неё.

«Сегодня или завтра что-то случится. Она совершенно точно отдастся ему. Микаса больше никогда не будет моей. Почему я вообще сейчас об этом думаю?.. До чего тошно. Неужели нельзя подойти и поздравить её? Как друг… Если бы только мог, схватил её и унёс бы отсюда прочь! Куда-нибудь, где мы останемся одни. Она бы позволила? Я жалок!»

Внутренности наполнились горьким ядом. На языке выступил сухой привкус пепла. Ему было невыносимо просто смотреть на неё.

Эрен сделал шаг, спрятал непослушные руки за спиной и двинулся к Микасе. На её лице промелькнуло удивление. Как же давно они не говорили! Он что-то промямлил ей — отчаянная попытка быть сдержанным и убедительным. Она печально улыбнулась в ответ. Его драгоценная детка! Сегодня он мог танцевать с ней, мог бы слушать её смех.

― Спасибо, Эрен.

Ногти за спиной впились в мякоть ладоней. Алые капли одна за другой опускались на паркет. «Ну, вот и всё. Теперь насовсем. Ты никогда не будешь моей». И только кровь на полу. Кровь между жадных до прикосновения пальцев…

― Ты пришёл!

Эрен вышел из оцепенения и неверящими глазами смотрел, как к нему приближалась Микаса.

Прикосновение. Лёгкое и нежное — к его ладоням, что когда-то истекали кровью.

― Извини, мой рабочий день уже закончился, ― обернувшись, деловито сказала Микаса бывшему мужу. ― Хелен завтра поможет тебе выбрать картину: пожалуйста, будь с ней щедр — как ты умеешь. — Она издевательски лукаво вздёрнула уголки губ. — Мне пора закрывать галерею.

― Разумеется, мадам, ― притворившись неуязвлённым, ответил Дементьев и сделал театральный аристократичный кивок.

Он приосанился и с горделивым видом направился к выходу под презрительным взглядом Эрена. Хлопнула дверь и воцарилась короткая тишина.

— Морда почти зажила, — с притворным равнодушием отвесил Эрен. — Хм, всё-таки неплохо я ему тогда физиономию подправил…

— Он тебя беспокоит?

— Меня-то? Ещё чего! ― неумело соврал Эрен. ― Он беспокоит разве что глупого мелкого пацана внутри меня.

— Надеюсь, ему вскоре надоест лезть в наши отношения.

— Хах, я бы не рассчитывал! Этот гадёныш умеет терпеливо ждать. Он не такой горячный придурок, как я.

— Но я выбрала тебя.

Эрен притёрся лбом к виску Микасы и сжал в широченной ладони её кисть.

— Выйдем? Жуть как хочется покурить.

На улице было пасмурно, но тепло и свежо. Сумерки разрезал крохотный огонёк сигареты. Микаса вцепилась в свободную руку Эрена и без стеснения любовалась им, так, чтобы он заметил, ― бросала себе вызов. Скользнув взглядом по чёрному принту его футболки, она без труда угадала знакомые очертания Умы Турман и Джона Траволта, застывших в порыве своего знаменитого забавно-чувственного танца.

― Футболка с твоей любимой сценой из «Криминального чтива», ― констатировала она. ― И хвост в стиле Винсента Веги завязал? Боже, какой ты дурень!.. Но вообще-то тебе идёт.

― Кстати, у меня есть смешная мечта: чтобы мы с тобой как-нибудь накидались в ретро-баре и повторили этот танец.

Микаса захохотала и в порыве эмоций поцеловала его в щёку.

― А что, звучит круто! С моим каре в сочетании с белой блузкой я вполне сойду за Мию Уоллес.

― Ага, только вот твоего Марселласа я бы и сам выкинул в окно.

― Знала, что ты так скажешь.

Микаса вдруг начала озираться по сторонам, затем сняла босоножки одну за другой и с пренебрежением запихнула в близстоящую переполненную урну. Эрен неопределённо хмыкнул и выпустил густую струю сигаретного дыма.

― Давно нужно было это сделать, ― пояснила Микаса и задорно пошевелила пальцами босых ног.

― Пока ты не выбросила всю обувь, нажитую в браке, хочу попросить об одном: пожалуйста, оставь только те туфли… в которых ты вышла ко мне голой…

― О… Как сентиментально. Хорошо, я их оставлю. ― Она вновь взяла его за руку. ― У меня тоже есть просьба. Давай сегодня переночуем в доме мадам Ренессанс. В нашем доме.

― Идёт. Последний раз я был там в день похорон. Всё не решался зайти позже.

― Славно, что мы придём вдвоём: нашей старушке понравилось бы это. Только забежим за бутылочкой вина сперва? Я устала и хочу немного выпить. Моя любимая винная лавка тут недалеко.

― Как скажешь. ― Эрен пожал плечами. ― Всё равно не разбираюсь в этих твоих элитных напитках богов: я голодранец и пью лишь дешёвое пойло.

Он мягко рассмеялся, и Микаса с улыбкой повела его за собой. Родные улочки распахнули объятия шелестом пыльной листвы, зажигающимися фонарями и разбитыми мостовыми, по которым они точно так же гуляли вдвоём в пору юности. Микаса опустила голову на плечо Эрена и почувствовала себя в безопасности. Она неустанно предавалась ностальгии и между тем размышляла о своих догадках.

«Что твориться в его голове прямо сейчас? Он злится на моего бывшего или вспоминает былое? Может быть, вспоминает то былое, что мы разделяли очень давно?.. Надо выбрать подходящий момент и аккуратно спросить. Но как? Ладно, не думай сегодня об этом. В нашем распоряжении теперь столько времени, которое можно провести вместе!.. Как хорошо! Как прекрасно это знать!»

Вынырнувшие из темноты чугунная ограда и розовые кусты у дома госпожи Шпигель теперь напоминали грустных сирот, а сквозь каменную дорожку начали пробиваться крохотные сорняки. Обитель их детской радости разделяла с Эреном и Микасой общую скорбь.