Среди Йоркширских холмов - Хэрриот Джеймс - Страница 35

• Предыдущая
• 35/79
• Следующая

Да, в эту роковую ночь ветер перечеркнул плоды долгой работы.

Невезение — и только. И вроде никто не виноват. Вот почему мне пришлось извиняться перед лордом Халтоном, что я задержался и не посмотрел его лошадь.

Как большинство подобных житейских незадач, эта маленькая катастрофа оказалась поправимой. Эркер отстроили заново, и через несколько недель дом был победоносно закончен. Чудесный дом и долговечное свидетельство всей меры талантов и умения Боба и Элизабет, вложивших в него множество новых современных идей.

Да, мы поступили верно, когда решили не покупать, а строить, и получили именно то, к чему стремились, — счастливый приют для нашей семьи на протяжении многих лет. Но порой мне вспоминается утро, когда я свернул на Бротонское шоссе и в окно машины увидел кучи кирпича и переломанные леса, над которыми еще выл ветер.

Тяжелая была минута! С ума сойти!

В эпоху Колема я однажды начал галлюцинировать. Так мне, во всяком случае, показалось. Как-то утром я вошел в парадную дверь Скелдейл-Хауса и увидел, что по коридору ко мне вперевалку приближается Мэрилин, барсучиха Колема. Ей разрешалось бродить по всему дому, и я успел очень привязаться к симпатичному мохнатому существу.

— Привет, старушка, — сказал я и погладил красивую полосатую голову. — А ты ласкуша! Я начинаю понимать, что твой хозяин находит в вашем племени.

Я прошел в приемную и окаменел. За столом сидел Колем с Мэрилин на плече.

— Как… что… — забормотал я.

Колем поднял голову и открыл было рот, но тут в комнату широким шагом вошел Зигфрид. Несколько секунд он ошеломленно смотрел на молодого человека.

— Какого черта? Я чуть не наступил на вашего проклятого барсука в коридоре, а он уже здесь!

Колем улыбнулся.

— Видите ли, — сказал он весело, — там не Мэрилин, а Келли.

— Келли?!

— Да. Мой другой барсук. Зигфрид побагровел.

— Другой барсук?.. Я не знал, что у вас есть еще один!

— Ну, мне пришлось им обзавестись. Мэрилин страдала от одиночества — все признаки были налицо. Видите ли, — проникновенно продолжал он, — конечно, у нее есть я, но, если животное чувствует себя одиноким, заменить ему друга того же вида не может никто.

— Очень мило, — сказал Зигфрид на восходящих нотах, — только меня не слишком радовало присутствие одной такой твари, а теперь их две. Здесь, по-вашему, что? Клуб одиноких барсуков?

— Нет, что вы! Но вы же не станете отрицать, что они тихие, дружелюбные зверушки и никаких хлопот не доставляют.

— Не в том дело! Я… — Трезвон телефона прервал филиппику моего партнера. Он схватил трубку, а тем временем в комнату пробрался Келли. Через несколько секунд Зигфрид положил трубку и вскочил.

— Черт! Лошади лорда Халтона лучше не стало. А наоборот, ей хуже. Я должен ехать. — На прощание испепелив взглядом барсуков, успевших затеять на полу игру, он выскочил в коридор.

— Он не рассердился? — спросил Колем.

— Немножко, но скоро все забудет. На вашем месте я бы несколько дней подержал Келли дома.

Мой помощник кивнул, а потом показал на окно.

— Подъехал фургон Рода Милберна. Привез овцу. Думаю, гладкость шейки.

Был разгар окота, а в том году кесарево сечение у овец — прежде большая редкость — впервые стало широко применяться. Причин было несколько. Фермеры и ветеринары единодушно считали, что при затяжных родах овцу разумнее оперировать — «вынуть их через бок». Требовалось соблюдать величайшую осторожность — насильственно раскрывая шейку матки, чтобы извлечь крупного ягненка, можно было легко вызвать разрывы, — а почему-то гладкость шейки встречалась все чаще.

В подобных случаях шейка на ощупь была не складчатой, как положено, а совершенно гладким кольцом и не раскрывалась после обычных инъекций. Тогда лучше всего — незамедлительно оперировать, что избавляло овцу от лишних страданий и позволяло спасти ягненка, а то и двух.

К кесаревому сечению прибегали и при сильных токсикозах — освобождение от плода помогало овце выздороветь. Короче говоря, мы так часто делали эту операцию, что фермеры для экономии времени привозили животное к нам.

Мы проводили Рода Милберна во двор, и Колем, вымыв руку, провел исследование.

— Типичная гладкость шейки, Род, — сказал он, — так что тянуть нет смысла. Мы прокипятим инструменты, а вы пока обстригите ее.

Фермер достал из фургона ножницы и умело выстриг бок роженицы. Я выбрил операционное поле, продезинфицировал его и сделал местную анестезию. Тут появился Колем со стерилизованными инструментами на подносе. Асептику Колем соблюдал с величайшим тщанием — отправляясь по вызовам, он всегда вез с собой автоклав с только что прокипяченными скальпелями, щипцами и иглами, и вскоре мы убедились, что процент удачных операций у него очень высок. Когда Колем оперировал, его пациент, как правило, возвращался к нормальной жизни.

Операцию я поручил ему и с уважением наблюдал, как работают его большие руки с сильными пальцами, быстро рассекая кожу, мышцы, брюшину, а затем вскрывают матку и извлекают двух извивающихся ягнят с черными масками на мордочках. И вот он уже зашивает разрез, ухмыляясь на двух крошек, решительно засеменивших к вымени.

Род был в восторге.

— Здорово! Хорошо, что я сразу поехал. Вот пожалуйста: живая двойня и здоровая мать. — Он положил ягнят на соломенную подстилку в фургоне, и овца прыгнула за ними, словно не ее сейчас оперировали.

Я сделал множество таких операций и не переставал изумляться, как легко их переносили овцы. Однажды едва я наложил последний стежок, как овца вырвала голову из рук фермера, спрыгнула с операционного стола из тючков соломы, могучим скачком пронеслась над нижней половиной двери и галопом помчалась по лугу.

Когда я несколько дней спустя случайно встретился с ее хозяином и спросил про нее, он ответил:

— Так вернулась к ягнятам, а то одному Богу известно, когда я снова увидел бы ее.

Когда Род Милберн укатил с матерью и новорожденными, мы взялись за работу в операционной. Я сделал лапаротомию Лабрадору, который проглотил любимый мяч, а Колем с обычным апломбом убрал опухоль молочной железы у спрингер-спаниеля.

Мы мыли руки, когда он указал на три клетки с кошками у двери.

— Что с ними?

— А! Удаление яичников. Я повезу их к Гранвиллу Беннету.

— Разве сами вы этого не делаете?

— Нет. Кошек и собак стерилизует Беннет.

— Но почему вы обращаетесь к нему? — Колем с недоумением уставился на меня.

— Он великолепный специалист. Просто блистательный. Оперирует чудесно, животные потом все в отличной форме.

— Не сомневаюсь. Про Гранвилла Беннета я слышал, но, Джим, вы бы прекрасно справились и сами.

— Верно, но уж так мы привыкли. У нас и без того большая практика, а это только между прочим.

Он засмеялся.

— Я уже видел, как вы делаете лапаротомии, энтеротомии, пиометрии. В чем разница?

— Право, не могу сказать, Колем. Тут речь шла о неотложных случаях. Суть, возможно, в том, что яичники удаляют у совершенно здорового животного. Наверное, глупо.

— Я вас понимаю. Клиент приносит здоровое молодое животное, а операция не задается.

— Да, что-то в этом роде. Возможно, причина в недостатке уверенности.

Я чувствую себя сельским ветеринаром, специалистом по крупным животным, который взялся не за свое дело. Колем назидательно поднял палец.

— Со всем уважением, Джим, пора изменить свою позицию. За работой с мелкими животными — будущее, и прошли те дни, когда сельские ветеринары могли отказываться от таких будничных процедур, как удаление яичников, ссылаясь на то, что у них нет времени на пустяки.

— Возможно, вы правы. Полагаю, нам надо будет заняться и этим.

— А почему бы не прямо сейчас?

— А?

— Попробуем на этих трех. Это же проще простого. Я в клинике колледжа наудалял их великое множество.

• Предыдущая
• 35/79
• Следующая