Дрожь - Ферриньо Роберт - Страница 7

• Предыдущая
• 7/56
• Следующая

Джимми заинтригованно уставился на девушку, все еще не узнавая ее.

— Вильма Джин, королева трейлеров! — провозгласила Мишелл и вздрогнула, словно от боли.

Джимми выпучил глаза от удивления:

— Вильма?! Это и вправду ты? Ты же... красавица... — Он запнулся, поймав себя на бестактности. — То есть... я не это имел в виду. А что случилось с твоим акцентом?

— Избавилась от него раз и навсегда! — сказала она, растягивая слова. — А еще от имени и от всех этих лишних килограммов, за которые меня дразнили. Поставила скобки на зубы, где надо подретушировала, что не нужно убрала. Перешла на контактные линзы и осветлила волосы. А затем Джонатан приступил к самому сложному: подтянул кожу на лице, сделал мне новый подбородок, вправил челюсть, занизил линию бровей. — Мишелл улыбнулась. — Все остальное настоящее.

— Рад встрече с тобой, Вильма! — Джимми пожал ей руку.

— Мишеля, — поправила его девушка. — Ну разве ты не хочешь меня спросить?

— Спросить о чем?

— Откуда у меня взялись деньги на все это? Ведь все всегда упирается в деньги, не так л и? — Она мило рассмеялась. Он не помнил, каким был ее смех в школе — никогда его не слышал. — Во время учебы в колледже я пахала на двух работах, вкалывала как проклятая, ела только макароны с сыром, ездила на автобусе. Джонатан разрешил мне платить в рассрочку. Я годами отдавала ему долг, но он ни разу не поторопил меня. Сказал, что он врач, а не банк. А сейчас я работаю юристом по семейным делам, — снова улыбнулась Мишеля. — Занималась двумя разводами Кендал.

— Хуже ее только уголовники.

— Джимми, за те четыре года, что я провела в старших классах, — Мишеля говорила теперь быстро, и легкий акцент вернулся, — ты был единственным мальчиком, единственным, Джимми, кто открывал передо мной дверь и спрашивал о моих делах. Я знаю, ты просто старался быть вежливым, но я все равно до сих пор тебе благодарна.

Джимми вспомнил, как Вильма сидела в столовой, опустив глаза и спрятав некрасивое лицо за книжкой.

— Боже! Я была в тебя по уши влюблена! — сказала Мишеля. — Когда ты уродина, люди постоянно долбят тебе о внутренней красоте, но поверь мне, Джимми, никакая внутренняя красота не заменит внешней!

— Ну, теперь у тебя есть и та, и другая.

Мишеля покраснела.

— Послушай, Джимми, я знаю, что тебя исключили из школы из-за меня. Хочу сказать тебе спасибо за все.

— Не понимаю, о чем ты.

Мишеля пристально посмотрела на него, и Джимми показалось, что он вот-вот растает.

— Понимаешь.

— Это было давным-давно.

— Не так уж и давно... — Мишеля открыла сумочку. — Конечно, сейчас тебе надо поговорить с Джонатаном, но, может, потом сходим куда-нибудь вместе, выпьем, поболтаем?

Она достала визитку, написала на ней свой домашний телефон и протянула Джимми.

— Спасибо. — Джимми положил карточку в карман. Джонатан все еще общался с журналистом. — Мне действительно нужно идти.

Но он замер на полпути, увидев, как Оливия подходит к Джонатану и целует его. Эту сцену он наблюдал впервые. Смех Оливии заполнил комнату, и Джимми вздрогнул, как от пощечины.

Мишеля обернулась, чтобы посмотреть, куда смотрел Джимми.

— Мне жаль, — тихо сказала она. — Я слышала, что между вами произошло, поэтому и удивилась твоему приходу.

Джимми наблюдал, как Оливия болтает с Джонатаном, касаясь его воротника. Оба весело смеялись.

— Ты в порядке? — Мишеля тронула его за руку.

— Мне надо идти, Вильма... Мишеля, — поправился Джимми.

— Конечно.

— Здорово было снова тебя увидеть.

Оливия вдруг заметила Джимми и напряглась. Он вспомнил ее взгляд там, в домике... Джимми поставил куклу на тележку с посудой между очистками от креветок и пустыми бокалами из-под шампанского. Стоит ли делать брату подарок? Зачем Джонатану подарки? У него и так есть все, что нужно для счастья. Джимми прошел сквозь толпу гостей, пропустивших его к счастливой паре.

Джонатан увидел приближающегося брата и умолк. Старшему Гейджу было тридцать семь, на год больше, чем Джимми. Джонатан обладал тонкими чертами лица и бледной, словно выбеленной кожей.

— Джеймс! — Джонатан обнажил свои крупные ровные зубы.

— Джонатан! — Джимми показал свои клыки.

— Не знал, что ты вернулся. — Джонатан повернулся к Оливии: — Дорогая, а ты?

— Я хотела сделать тебе сюрприз, — ответила Оливия, словно предупреждая Джимми взглядом.

— И тебе это удалось! Отличный сюрприз! — На Джонатане был стильный смокинг, подчеркивающий стройность фигуры. Даже наручные часы его отличались особой элегантностью. Если бы Джимми не знал так хорошо своего брата, он бы вполне мог купиться на этот прекрасный изысканный образ.

— Добро пожаловать, Джеймс! — Рукопожатие Джонатана было сухим и прохладным, словно доктор проверял температуру больного, а не приветствовал родного брата. — Добро пожаловать!

— Повторяешься, — заметил Джимми. — Или одно пожелание аннулирует предыдущее?

— Нет, что ты! Я рад тебя видеть, — усмехнулся Джонатан.

— Серьезно? — не поверил Джимми.

— Я понимаю, что тебе нелегко было прийти сюда сегодня. — Джонатан пристально смотрел на брата. Тот напрягся.

— Кто я такой, чтобы вставать на пути чистой любви?! Ты это имел в виду? Ведь у вас любовь?

— Конечно. Самая настоящая. Настоящая любовь. — Джонатан взглянул на Оливию.

— Ты снова повторяешься, — сказал Джимми. — Я начинаю за тебя волноваться.

— В чем дело? — повернулся к Оливии Харрисон. Люди вокруг перешептывались. — Они что, ссорятся?

— Вовсе нет, — ответил Джонатан, — просто по-дружески пикируемся. Хочу представить тебе моего... — обратился он к Харрисону.

— Мы уже знакомы, — перебил его Джимми.

— Да, конечно... — приподнял бровь Джонатан. Письмо от Яйца повысило рейтинг журнала «Слэп» до невероятного уровня, а самого Джимми сделало звездой за пару недель. Местные и федеральные издания охотно писали о нем заметки, а Харрисон даже взял у Джимми интервью. А двумя неделями позже первым же обвинил его в фальсификации — в выдумке письма от Яйца для продвижения собственной карьеры. Более того, Харрисон обратился к местному прокурору, чтобы тот вплотную занялся этой «злостной манипуляцией общественным мнением».

— Рад новой встрече, Джимми, — любезно процедил Харрисон, протягивая руку, которую Джимми проигнорировал. Равно как и самого журналиста.

— С каждым разом, Джонатан, ты все белее и белее, — обратился он к брату. — Скоро станешь похож на нетронутый белоснежный холст. Ты к этому стремишься?

— Прошу вас извинить моего брата, — тронул Джонатан Харрисона за плечо.

— Не надо просить за меня прощения, — вмешался Джимми, — и я за тебя никогда не стану этого делать.

— Просто есть правила приличия. Успокойся, никто ни за кого не просит прощения, — сказала Оливия с деланной веселостью.

— Отличное у вас тут местечко, — продолжал Джимми. — Сбываются все мечты! Волшебство, да и только!

— Джеймс, с тобой все в порядке? — спросил Джонатан.

— Особенно мне понравились твои фотографии с пациентами из бедных стран. Какое сострадание! Какое благородство! Великий белый отец в окружении обожателей. У меня аж ком к горлу подступил!

Глаза Джонатана излучали ту же прохладу, что и его рукопожатие.

— В следующий раз, отправившись спасать мир, пришли мне пару открыток на память. Ты же знаешь, как мне нравится получать почту.

На бледных щеках Джонатана на долю секунды проступил румянец и исчез так же стремительно, как и появился.

— Думаю, ты должен объясниться с Оливией, Джеймс. Она все это очень тяжело переживала. Пришлось говорить о многих неприятных вещах, когда мы только начали встречаться. Даже мама с папой осудили тебя.

— Я могу предоставить свои объяснения. Ты этого хочешь? Хочешь их услышать?

— Пожалуйста, Джимми, не надо, — попросила Оливия. — Пожалуйста.

— Мне больно видеть тебя в таком состоянии, — сказал Джонатан. — Расхлябанным, растрепанным и озлобленным. Раньше ты отличался живостью ума, остроумием! Я даже преклонялся перед тобой.

• Предыдущая
• 7/56
• Следующая