Злобный рыцарь (СИ) - Барышева Мария Александровна - Страница 12

- Нет! - внезапно крикнул Костя, вскакивая. - Да это же...

Оставшиеся ключи звякнули на его пальце, и он осекся. Потом поднял руку, разглядывая их с кривой усмешкой. Куда же могут привести его эти ключи? В какой еще кошмар. Если длинный ключ привел его, как говорил Георгий, в первый день, то...

Усмешка сползла с его лица, и Костя снова посмотрел на свою машину, вокруг которой уже суетились какие-то люди. Первый день. Третий день. Девятый...

О, господи!

Он поднес ключи к глазам, чуть ли не уткнувшись в них носом, и тут сзади недовольно сказали:

- Медный.

Костя раздраженно обернулся:

- Разве ты не ушел?!

- И рад бы, да не могу! - буркнул Георгий. - Во-первых, мне не с руки портить свою репутацию. А во-вторых, не желаю, чтоб на моей совести оказался призрак.

- Неужто быть призраком так уж плохо? - осведомился Денисов со всевозможнейшим для обстоятельств скептицизмом.

- На мой взгляд, всяко лучше, чем быть тобой! - огрызнулся наставник. - Чего ты ждешь?! Либо иди в третий день, либо возвращай ключи...

- Но я должен посмотреть... - Костя вяло махнул рукой в сторону "Ауди".

- Еще не насмотрелся?

- Я должен хотя бы убедиться, что меня оттуда нормально вынут...

- Тому тебе уже все равно!

- У меня и так головы нет! А вдруг они еще что-нибудь потеряют! Я не хочу, чтобы на этой помойке...

- Так, - пальцы Георгия сомкнулись на его запястье, - отдавай ключи!

- Хорошо, ладно, все! - Костя поднял свободную руку, и наставник неохотно отпустил его, глядя, впрочем, весьма недобро. - Медный, говоришь?..

На этот раз появившаяся из ничего замочная скважина уже не так его ошеломила. Наверное, ко всему можно привыкнуть.

Но не к тому, что тебе снесло голову!

Костя вытянул руку с ключом и нерешительно посмотрел на Георгия, который немедленно принял скучающий вид.

- Значит, сейчас я, надо понимать, попаду на свои похороны?

- Ну, тебе не обязательно на них попадать, - Георгий пожал плечами. - Разве того, что ты уже видел, тебе недостаточно?

- Уж такое я пропустить не могу! - заявил Денисов, и через секунду скважина заглотила второй ключ.

* * *

- Судя по твоей машине, я думал, что тебе закатят шикарную церемонию, - скептически произнес Георгий, с интересом наблюдая за происходящим из зарослей сирени, в которые он, по его словам, забрался исключительно из уважения к скорбящим, хоть те и не могли его видеть.

- Я тоже так думал! - огрызнулся Костя из-за кипариса - в отличие от Георгия он прятался ради собственного душевного равновесия. - Не понимаю, почему мне не дали какую-нибудь одежду?! Глупо смотреть на собственные похороны в голом виде!

- Пока ты не присоединен, ты не можешь иметь одежду.

- Так присоединили бы вначале, что бы это ни значило!

- Не положено.

- Идиотизм! - буркнул Денисов, вслушиваясь в надгробную речь, которую произносил Борька, спотыкаясь через каждое слово и щурясь в смятый листок, который он держал в руке. - Елки, нашли, кому поручить!.. Чушь несет какую-то! Потрезвей никого не могли найти - его ж никто не понимает! А гроб - ты посмотри! Дешевка какая-то! Почему отец не проследил?! И где он вообще?! Ни его, ни Марины, и Пашка не пришел - им что - плевать, что меня хоронят?!

- Может, что-то случилось, - сказали из сирени. - Заткнись, а? Слушать мешаешь.

- Мои похороны - что хочу, то и делаю! - вскипел Костя. - И почему мы сразу сюда попали! Я на отпевание хотел посмотреть!

- Нечисти в храме не место.

- А мы нечисть? - удивился Костя.

- Я - нет.

Костя иронически покачал головой и снова принялся пожирать глазами свое последнее пристанище, которое и вправду выглядело довольно убого. Странно - он думал, что гроб будет закрытым, но столь внезапно усопший во цвете лет Денисов был выставлен на всеобщее обозрение, только голову и шею прикрыли полотном, под которым угадывались округлые очертания - вероятно, подложили какой-то муляж. Сейчас собственное тело его уже не так волновало - скорее всего, потому, что он не воспринимал его, как свое. Там лежал чужак, большая кукла со скрещенными на груди желтовато-серыми руками. Паршиво, кстати, одетая.

- Какой идиот выбирал мне костюм?! - Денисов вытянул шею. - Гелька, что ли?! Старье какое-то на меня надели, ему лет шесть, я его выкинуть собирался!.. И... о, господи, что за кошмарный галстук?! У меня вообще такого никогда не было! Нет, ты посмотри!

- Мне отсюда неважно видно, - заметил Георгий, - но так вроде галстук как галстук...

- Ты видишь, какой на нем узор?!

- Нет.

- Слоники! - Костя закрыл лицо ладонями. - Я бы таким и машину протирать не стал! Ты посмотри - он даже не шелковый! Меня хоронят в старом костюме и дешевом галстуке со слониками! Какой кошмар!

- По-моему, ты выглядишь вполне прилично.

- Сразу видно, что ты не разбираешься в одежде! - злобно сказал Денисов. - Впрочем, чему я удивляюсь - ты наверняка Армани от Боллини не отличишь!

- Я даже не знаю, кто это, - миролюбиво ответил Георгий. - Ты выглядишь...

- Мне неинтересно мнение человека, явившегося на мои похороны в полотенце!.. Нет, ты посмотри на Витьку - треплется по сотовому во время надгробной речи! - Костя сжал пальцы в кулаки. - А Наташка... ты глянь, с каким видом она на часы посматривает! Скучно ей, ты глянь! Это точно отпечаток прошлого?! Ты уверен, что я никому там не могу врезать?!

Георгий издал сдавленный смешок.

- Зато погода хорошая.

Погода действительно стояла хорошая, незимняя, от снега не осталось и следа, из раскисшей земли то там, то тут торчали острые кончики выбирающихся травинок. С пронзительно лазурного неба щедро рассыпало лучи ослепительное солнце - и ни клочка облака не было видно даже вдалеке. Со стороны забора бодро голосили чайки, долетал шум машин. Жизнь шла своим чередом, и природа улыбалась даже здесь, и не было в ее улыбке ни скорби, ни должной грусти - похоже, ей было глубоко плевать на то, что его, Константина Денисова,

без головы!

совершенно и безнадежно мертвого, сейчас закопают в старом костюме и отвратительном галстуке. Костя смотрел - и не мог понять, что же его злит больше - собственная смерть, скверное погребальное облачение, равнодушие окружающего мира или Ангелина, безупречно одетая и тщательно накрашенная, то и дело драматическим жестом подносящая к глазам платочек, после украдкой проверяя сохранность своего макияжа. Ее искусственные всхлипывания не обманули бы даже ребенка, а в глазах отчетливо виднелись скука и брезгливый страх перед покойником. Она всегда была для него всего лишь красивым аксессуаром, но сейчас Костю больно резануло то, что, оказывается, и он значил для нее не больше, чем стильная сумочка. Не выдержав, он отвернулся, разглядывая остальных - вначале с любопытством, потом - озадаченно и, наконец, уже с отчаянием. Его взгляд метался от одного человека к другому, он искал - и не находил этого нигде - ни в глазах, ни в жестах, ни в изгибе губ. Не было ни скорби, ни сочувствия, ни горечи - ни даже подобия легкой печали. Ничего настоящего. Ничего, что шло бы от сердца. Людей было много - знакомые, полузнакомые, коллеги, но ни на одном лице Костя не нашел ничего кроме вежливого ожидания. Отец не пришел. Мачеха, которая, вроде как, была к нему привязана, не пришла. Лучший друг не пришел. И без них все это превратилось в спектакль - еще немного, и актеры, отыграв свои вежливые и, в большинстве, бессловесные роли, снимут маски за воротами кладбища, будут курить, качать головой и иронически говорить друг другу: "И как же его угораздило?!"