Временные трудности (СИ) - "Samus" - Страница 6

— Из любви к сыну ты хочешь причинить ему страдания? — вскричала Лихуа, будто выходя из транса.

Хань уже просто тихо поскуливал, держась за живот, но родители так увлеклись спором, что им стало не до его мучений.

— Да! Потому что все зашло слишком далеко! Он мог стать если уж не мастером ци, то кем-то другим, тоже уважаемым: военачальником, учёным, чиновником! Гордостью семьи! А вместо этого стал, — Гуанг повел рукой в сторону сына, словно отряхивал её от нечистот, — вот этим.

— Не стал по твоей вине! Не стоит пытаться искупить свои ошибки жизнью нашего сына!

— Жизнью?! Речь идет о тренировках!

Тренировках? Хань мысленно облизал губы, смеряя взглядом пришельца. Наглый черноногий, да он из одной лишь зависти к Ханю, к семье Нао, загоняет его до смерти. Что выходец из низов понимал бы в жизни благородных? Ему, может, и удалось провести отца, но не самого Ханя Нао с его богатым опытом распознавания скрытых злодеев и предателей в историях из свитков и кристаллов!

— Послушай, ты, как тебя там... — Хань даже встал и обличающе ткнул пальцем в этого придурка. — Я не собираюсь выполнять никаких твоих...

Он осёкся, услышав, как ахнули отец, мать и слуги.

Вспомнив уроки этикета, Хань запоздало сообразил, что, обратившись к уважаемому гостю «эй, ты» и не запомнив его имени, нанёс ему оскорбление. Которое только усугубилось тем, что отец, глава семьи, оказывал гостю высшее почтение, вплоть до поклонов к самой земле. Хань с ужасом вспомнил историю Верного Ветра, благородного разбойника Сунь Ю, которую смотрел два месяца назад. Там при схожих обстоятельствах за гораздо меньшее оскорбление Ю вырезал целый клан!

Кажется, отец называл этого... как его... сильнейшим мастером ци? Значит, сейчас этот может на законных основаниях убить Ханя и его семью?

— Прошу простить дерзость моего сына... — начал было опускаться на колени генерал Гуанг.

Но пришелец поддержал его под руку, не позволяя пасть ниц. Причём проделал это так ловко, что со стороны выглядело, будто учтивый, но равный по статусу младший не даёт споткнувшемуся старшему рухнуть на землю, сохраняя тому лицо.

— Не стоит, уважаемый Гуанг Нао, — хищно улыбнулся он. — Я не заметил никакой неучтивости ни от вас, ни от вашей досточтимой супруги. Что же касается тебя...

Он посмотрел Ханю в глаза, и тот сглотнул комок.

— Изначально я и не рассчитывал ни на твои манеры, ни на твой острый ум. Пока что называй меня «учитель» и никак иначе. Возможно, когда-нибудь ты заслужишь право узнать и произнести моё имя.

— Да будет так! — вскричал отец Ханя. — И чтобы никто не проявил постыдной слабости, я, генерал Гуанг Нао, старейший в нашем роду...

— Дорогой! — вскричала матушка Лихуа, но ее словно не услышали.

Отец Ханя будто окутался ярким алым ореолом и вырос до размеров зала. От испускаемых волн ци полированные доски пола затрещали, а по стенам и потолку побежали трещины. Стоящие на изящных подставках вазы взорвались, брызнув осколками фарфора и нефрита, стол накренился, скульптуры попадали, а свитки с гравюрами полыхнули ярким огнём. Хань не выдержал, зажмурился и выпустил наружу скопившийся в животе тяжёлый водоворот.

— ...перед лицом богов и свидетелей, перед лицом духов предков семьи Нао клянусь, что мастер...

Повеяло леденящим холодом, огонь, пожиравший гравюры на стене, внезапно застыл и осыпался осколками сосулек. Из тёмного провала посреди комнаты с ужасным воем появились духи предков, кружась и извиваясь своими длинными змеиными и драконьими телами. Их появление совершенно неожиданно оказалось во благо: приступ рвоты прервался, и Хань смог отодвинуться, пытаясь прикрыть уши руками. Даже гвардейцы отца у дверей побледнели и сделали по шагу назад.

Но этот мерзавец, требовавший звать его «учителем», стоял как ни в чем ни бывало. Более того, и даже — о боги и духи! — улыбался! Да как он посмел?

— ...вправе как угодно тренировать моего младшего сына, Ханя Нао, и применять к нему любые способы воздействия. Любые!

Матушка Лихуа заломила было руки, но прогремел оглушительный гром, и водоворот духов, подтверждающих клятву, ускорился, превратившись размазанное, сияющее потусторонним светом пятно. Руки мамы бессильно опали.

— Никто в семье Нао да не помешает этим тренировкам! А если помешает, то будет зарублен на месте, клянусь в этом духами предков!

Те снова замелькали и завыли, а Хань опять прикрыл уши руками. Почему они появились именно сейчас? Почему бы не выползти на свет пораньше, и не затем, чтобы внимать нелепым клятвам отца, а, например, дабы помочь ему стать героем, пробудив древнюю ци или одарив несокрушимым телом?

— ...вправе зарубить такого наглеца на месте! Любого, кто помешает! Любого, вы слышали?

Новый всплеск воя, новая волна холода и новый оглушительный раскат грома. Кружение замедлилось и прекратилось, духи застыли на долю мгновения, обвели присутствующих в зале пронзительными потусторонними взглядами и скрылись в чёрном провале, который тут же бесследно закрылся. Лихуа сглотнула, а у Ханя в животе завертелся новый водоворот.

Духи предков обитали в семейном святилище и присматривали за всем родом, и клятва ими была не просто словами. Теперь отец уже не сможет отступиться от клятвы, даже если когда-нибудь захочет. И это означало... Хань перевел взгляд на проклятого как-его-там и вдруг заорал, обиженно взревел и, вывалившись из кресла, помчался на него в атаку, в то же время осознавая, что у него нет ни единого шанса. Если он не может победить грандмастера в сражении, то хотя бы его заблюёт! После такого унижения тот сбежит сам, и клятва нарушена не будет, вот!

— Не так быстро, — спокойным, даже ленивым голосом сказал этот мерзавец и вдруг куда-то исчез.

Пол встал на дыбы, треснув Ханя по лицу, да ещё и пнул в живот, заставляя выплеснуть накопившееся содержимое. Нестерпимо заболели ушибленные руки и ноги, а в спину вдруг вонзилось что-то твёрдое. Больно и... тепло? Но ведь не мог же Хань вот так просто взять и... щупать себя не хотелось, и он опять захныкал от унижения.

— Ци позволяет не только причинять страдания, но также лечить и укреплять тело, — заявил этот гад сверху. — Вся боль во время тренировок — лишь временные трудности.

— Не важно! — резко заявил Гуанг. — Я воззвал к духам предков, и они ответили, приняв мою клятву!

Хань заметил сияние и снова застонал, ткнулся лбом в пол, ощутив под собой что-то липкое и вонючее, но в то же время с запахом сливового пирога.

— Этого достаточно, клятва будет исполнена! Знайте, мастер, пока я являюсь главой дома Нао, ваше слово — моё слово! И любое непослушание — личное оскорбление меня, Гуанга Нао, а значит, карается смертью! Хватит на этом, меня ждут Император и войска. По возвращении я жду результатов, любых результатов! Ну а если сердце этого хряка такое слабое, как говорит моя дражайшая супруга, то так тому и быть. Не иметь сына лучше, чем каждый день получать всё больший позор!

Хань мысленно взвыл. Теперь этот «самый молодой мерзавец ци в Империи» может его просто прикончить, и никто ничего ему даже не скажет, просто не посмеет сказать! Хлопок закрывшейся двери прозвучал погребальным гонгом.

Во всех известных Ханю историях герой, попав в подобное положение и получив свою порцию беспомощности и отчаяния, обязательно находил выход. Он использовал секретную технику, получал помощь верного друга или возлюбленной или же умудрялся обмануть врага, прикинувшись не тем, кем является. Но почему-то выход не находился, и тишина повисла в приёмной, словно гуань дао палача над шеей правителя мятежной провинции. Но Хань не отчаивался, ведь у него, как и положено герою, был верный и безотказный соратник — матушка. И кто бы ни предстал перед её пылающим взором — отец, духи предков, боги, демоны, драконы, да хоть сам Император — она никогда не оставит любимого сына в беде. И пусть этот мерзавец, словно западный варвар, незваным явившийся в их дом, получил поддержку отца, но против госпожи Лихуа у него нет ни малейшего шанса. Хань даже с некоторым предвкушением ожидал, как все усилия самозванца разобьются о непреклонность мамы, словно демонический клинок злодея об технику Несокрушимой Железной Рубашки героя. Пусть он осознает тщетность своих усилий!