"Фантастика 2023-180". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Корсуньский Ростислав - Страница 58

Очнулся Вэйр только к вечеру следующего дня – крепко связанный, надежно обездвиженный и раздетый почти донага. В каком-то вонючем сарае, где из удобств имелась лишь куча перепрелой соломы да отодвинутое в дальний угол ржавое ведро, откуда несло застарелой мочой, блевотиной и почему-то – горелой плотью.

Все его вещи, включая отцовский нож и далеко не новые сапоги, бесследно исчезли. На щиколотках появились массивные кандалы. Перед глазами все плыло, мысли беспрестанно путались, к горлу то и дело подкатывала тошнота, а на затылке успела набухнуть огромная шишка.

Но, что самое главное, в сарае Вэйр находился не один – неподалеку сидели и безучастно лежали несколько крепко связанных мужиков со следами побоев на теле и довольно крепкий, но отчаянно трусивший паренек, которому, наверное, не исполнилось еще и пятнадцати. И который, вместо того чтобы откликнуться на вполне закономерный вопрос Вэйра, даже не пошевелился. Как сидел в углу, тихонько подвывая от страха, так и остался сидеть.

Немного позже Вэйр узнал, что разговоры между пленниками были строго запрещены: за нарушение этого правила похитители могли запросто всыпать болтунам плетей, а некоторых, особенно буйных или строптивых, наказывали так жестоко, что незнакомый парнишка слегка тронулся умом. И теперь только исступленно шептал что-то себе под нос, отчаянно отвергая любую попытку заговорить.

В сарае Вэйр провел два дня и за это время сумел-таки выяснить у испуганных соседей, к кому именно попал в плен. Поначалу, правда, услышанное показалось ему бредом, потому что рабство было строжайше запрещено во всех четырех королевствах, но факты говорили сами за себя. В том числе и то, что схватившие его люди слишком уж уверенно чувствовали себя в этих краях. Никого не боялись, действовали дерзко, нагло похищая путников даже на оживленных трактах, и совершенно не беспокоились, что кого-то из них могут начать искать.

Самих похитителей Вэйр почти не видел – они приходили всего трижды: один раз – чтобы бросить пленникам краюху черствого хлеба и оставить воду в баклажке; второй – когда втолкнули в сарай еще двух человек, одурманенных каким-то пойлом. И, наконец, третий, когда к вечеру второго дня притащили совсем уж немощного старика, которого даже тронуть было страшно – настолько он был худ.

С пленниками никто из них не разговаривал. За любую попытку подать голос били. За малейший намек на сопротивление колотили так, что у несчастных потом отнимались ноги и напрочь отшибало желание возмущаться.

Даже у Вэйра комок застрял в горле, когда один из новеньких, который, едва придя в себя, принялся орать и требовать справедливости, был мгновенно и с невероятной жестокостью наказан. Двое верзил, заглянувшие на крик в сарай, без лишних церемоний отколошматили пленника так, что тот буквально захлебнулся криком, после чего ему отрезали два пальца на левой руке, а затем лишили уха.

В назидание, как они пояснили с ухмылками.

А второго, который рискнул в это время подползти со спины и попытался выхватить из-за пояса у одного из тюремщиков нож, сперва избили, а когда тот, яростно взревев, прыгнул на одного из похитителей, без лишних церемоний оскопили. Не обращая внимания на отчаянное сопротивление бешено вырывающегося мужчины, его дикий крик, быстро перешедший в звериный вой, и обильное кровотечение, которое они так же умело и до отвращения привычно остановили обычным прижиганием.

После чего отшвырнули прочь потерявшего сознание мужчину, брезгливо отряхнули руки, широко ухмыльнулись при виде совершенно белых лиц остальных пленников. И ушли, небрежно обронив напоследок, что такая же участь постигнет любого, кто окажется недостаточно понятлив.

После такой показательной расправы в сарае царила гробовая тишина даже тогда, когда похитителей не было рядом. Вэйр молча бесился и бессильно метался взглядом по хлипким стенам тюрьмы, но поделать ничего не мог: кандалы на него надевали люди, которые знали толк в этом деле. Сыну кузнеца не потребовалось много времени, чтобы это осознать. А раз так, то ни убежать, ни оказать достойного сопротивления он при всем желании не мог.

Единственное, что ему оставалось, это терпеливо выжидать подходящего момента: для бегства или удачного нападения и последующего бегства… он искренне надеялся на то, что сумеет отыскать выход из этой западни. Однако похитители все время были настороже. По одному в сарай никогда не заходили, спиной к пленникам не поворачивались. А когда в одну из ночей растолкали измученных людей, заставив их выбраться на улицу, и повели через лес к берегу одного из притоков Арги, то заранее пропустили между кандалами длинную цепь, которая полностью исключала возможность бегства.

Вэйр чуть не взвыл, обнаружив, что на берегу их уже ждали лодки.

С отчаянием оглядевшись, он сразу понял, что дорога назад надежно отрезана. Отчего замешкался и едва не сорвался, когда его бесцеремонно ткнули копьем в спину. И лишь вспомнив о том, что просто обязан вернуться домой живым, с трудом, но смирил кипящее внутри бешенство. Заставил себя сидеть тихо. После чего покорно, пряча горящий злым огнем взгляд, взошел на ожидающий похитителей корабль, на котором новую партию пленников уже ждали с нетерпением. И вот уже несколько дней терпеливо сносил издевательства, побои и отвратительную кормежку. Ночевал на полу, рядом со скамьей, прикованный к тяжелому металлическому кольцу. А днем ворочал тяжелое весло, с трудом дожидаясь момента, когда надсмотрщики разрешат его бросить.

– Внимание, сброд! – внезапно разнесся над палубой чей-то зычный, уверенный голос, отвлекая Вэйра от тяжелых воспоминаний. А следом послышались тяжелые шаги, и между лавками кто-то прошел, красуясь новенькими, начищенными до блеска сапогами. – С этого момента вы больше не люди, не господа и даже не леры, если, конечно, таковые среди вас имелись…

Неподалеку кто-то негромко гоготнул, но тут же осекся, не смея перебивать начальство.

– Отныне вы – сброд. Рабы. Моя личная собственность и самый обычный товар, обязанный приносить мне прибыль.

Вэйр поднял горящий взгляд и с ненавистью уставился на хозяина щегольских сапог. Им оказался крепкий, хорошо сложенный мужчина с утонченными, если не сказать аристократическими чертами лица. С темными, слегка волнистыми, доходящими до плеч волосами, небрежно подвязанными шелковым шнурком; гордым, прямым носом, тонкими губами и недобро прищуренными глазами, в которых плескалось непередаваемое презрение. На владельце судна были надеты широкополая шляпа, роскошный камзол и тонкой выделки штаны, заправленные в высокие голенища.

Рядом с ним криво ухмылялся еще один тип – смуглокожий, бритоголовый, насмешливо щерящий изрядно прореженные зубы и вертящий в руках толстый кнут. Волосатая грудь верзилы была умышленно выставлена на всеобщее обозрение, хорошо развитые мышцы сыто гуляли под темной от загара кожей, а на пряжке тяжелого ремня воинственно скалила зубы какая-то неведомая тварь.

– Мое имя Кратт, – кратко представился холеный господин. – В здешних местах меня еще зовут Угрем. Но для вас я просто хозяин.

По палубе пронесся многоголосый стон, заслышав который Кратт криво усмехнулся – ему было приятно видеть, что его слава велика и вполне заслуженно пугает этих полудохлых креветок. Правда, прозвище ему подходило – он действительно напоминал скользкого и верткого, как угорь, хищника.

Вэйр до боли сжал зубы, чтобы не сорваться на крик: об этом Угре он кое-что слышал дорогой. Да и как не услышать, если о его бесчинствах говорили буквально на каждом углу?

Ходили слухи, что когда-то Кратт был настоящим пиратом. Причем таким, что его сторонились даже такие же, как он, морские волки. Он не боялся никого и ничего. И нападал даже на те суда, что шли под приличной охраной. За исключением, быть может, только эльфийских кораблей.

Хотя, как шепталась молва, однажды он все-таки не утерпел и, уверовав в благосклонность госпожи Удачи, рискнул связаться с эльфами. Правда, были ли то действительно остроухие, никто не знал. Однако с тех самых пор его «Красотка» обзавелась неплохим магом, заимела на корме мощный самострел и, что самое необычное, стала чуть ли не в три раза быстрее, чем раньше.