До нас (ЛП) - Энн Джуэл Э. - Страница 31

На мгновение, даже не на целую секунду, что-то мелькает на его лице — тень сомнения, возможно, дискомфорта. Он тут же избавляется от этого.

— Полагаю, ты права.

— Или я могла бы собрать сумку и отправиться в путешествие. Посмотреть, смогу ли заработать немного денег на своих фотографиях. Или завести блог о путешествиях. Собрать много подписчиков в социальных сетях.

— Или так. — Он пожимает плечами, прежде чем пройти мимо меня, направляясь в сторону своей машины.

— Наверное, подожду до нового года и посмотрю, сколько денег мне удастся сэкономить, а затем приму решение о своих планах. Если…

— Если — что? — За широкими шагами Зака трудно угнаться.

— Если я останусь. Можно?

— Почему бы и нет? — Он открывает машину.

— Потому что я хорошо зарабатываю уборкой домов, и если у меня не будет долгов, то мне незачем оставаться с тобой.

— Если только ты не хочешь накопить на путешествия.

Я медленно киваю, проскальзывая на пассажирское сиденье.

— Полагаю, что хочу.

— Тогда оставайся.

Остаться.

Остаться и привязаться к нему сильнее.

Остаться и рискнуть влюбиться в своего мужа.

Остаться и осознать, что, возможно, это уже происходит.

Остаться и разбить себе сердце.

Прежде чем он выезжает с парковки, я чувствую на себе его взгляд.

— Кто у тебя есть?

Ковыряя ногти, пожимаю плечами.

— Что ты имеешь в виду? — Я знаю, о чем он спрашивает. Но ответ на его вопрос потребует от меня озвучить мою реальность.

— Кроме меня, кто у тебя есть? Семья? У тебя есть семья, к которой можно обратиться? Кто-нибудь готов предложить тебе кровать или хотя бы диван и одеяло?

Он выезжает с парковки, и мы направляемся к дому.

— Не-а. — Я позволяю этому слову звучать эхом между нами несколько секунд, но Зак не двигается. — У меня нет семьи. Ни братьев, ни сестер. Отца я не знала. Никогда с ним не встречалась. У мамы были проблемы с алкоголем, а потом с наркотиками, а потом с кучей плохих мужчин. Вот почему я ушла. Она не нуждалась в моей помощи, а я больше не хотела иметь ничего общего с этой жизнью. Она сказала, что я могу принять ее такой, какая она есть, или уе*ывать нах*й. Ее слова.

Я не поворачиваюсь к нему, но все же замечаю, как он слегка вздрагивает. Даже после всех этих лет мне трудно дышать, когда я думаю о своей матери, женщине, которая должна была любить меня больше всего на свете, а вместо этого… просто отпустила. И от этого тоже немного стыдно. Я прочищаю горло.

— Поэтому, как только я получила школьный аттестат, уехала из Афин на маминой машине, потому что… нах*й ее. Она была должна мне. Затем я взяла миллион кредитов, чтобы пойти в колледж. Сменила с полдюжины соседей по комнате. И спала в машине по мере необходимости.

— Значит, у тебя есть опыт проживания в машине? — Он бросает на меня быстрый косой взгляд.

— Вроде того. Тогда это длилось всего несколько недель, когда я меняла квартиры или соседей по комнате. Не месяцы.

— Мне жаль слышать, что тебе пришлось так тяжело.

Я качаю головой.

— Не так уж тяжело. В школе у меня были друзья. Я не унывала. У мамы было много ужасных недостатков, но она никогда не оскорбляла меня — физически — как и ее дерьмовые бойфренды, которые считали нормальным избивать ее. У меня есть диплом колледжа, пусть даже это самый бесполезный диплом в мире. Я следовала своей страсти. Я всегда была мечтателем. Ставила страсть выше практичности.

— А теперь ты убираешься в домах.

Его прямолинейность вырывает из моей груди крошечный смешок.

— Да. Да, убираюсь. Не знаю. — Я пожимаю плечами. — Я видела, что все идет не так, как надо, но я еще слишком молода, чтобы сдаваться. Я продолжу искать свое место в этом мире.

Зак качает головой.

— Ты похожа на игрушку на батарейках: опрокинутая на бок, продолжаешь работать, даже если никуда не двигаешься. Сюзанна была такой. — Когда он смотрит на меня, его улыбка подрагивает. — Прости. Уверен, ты устала от того, что я сравниваю тебя с ней, но я из лучших побуждений.

— Нет. Я… я не против того, чтобы меня сравнивали с ней. Это комплимент. Просто сейчас это странно.

— Потому что мы женаты?

Я киваю, поджимая губы, когда мы въезжаем в гараж.

— То есть, мы женаты не в традиционном смысле этого слова. Я не сплю с ее мужем. — Господи… почему в фильтре между моим мозгом и ртом такие большие отверстия?

Зак прочищает горло, и я клянусь, его щеки немного краснеют, даже несмотря на то, что часть его лица скрывает темная щетина.

— Ну… технически я теперь твой муж. Значит, ты не спишь со своим мужем. И просто для того, чтобы пройти мимо этой действительно неудобной невысказанной… вещи между нами, важно помнить, что она умерла. Мы живы. Когда Тара умерла, Сюзанна жила. Она продолжила свою жизнь. Я тоже живу своей жизнью. Просто делаю это по-другому. Вместо того чтобы снова найти любовь, я делаю одолжение другу.

Мы вылезаем из машины.

Я чувствую, как щеки наполняет жар, когда с нервным смешком вхожу в дом.

— И еще какое одолжение, — замечаю я сквозь нервный смех. — Я э-э… пойду спать. Спасибо за сумку для фотоаппарата и мороженое. Это был отличный день рождения.

Рискую напоследок бросить взгляд на Зака.

Он улыбается, просто смотрит на меня еще несколько секунд, после чего отвечает легким кивком.

— Спокойной ночи, Эмерсин.

Я берусь за работу свадебного фотографа, играю роль второй камеры на нескольких местных свадьбах и помолвках. Это неполный рабочий день, временная должность, пока штатный ассистент восстанавливается после операции.

В течение следующих нескольких недель я чувствую себя непривычно несчастной. Возможно, дело в недавно прошедшем дне рождении, и двадцать четыре года — более гормональный возраст, чем я думала, но я в этом сомневаюсь. Как бы безумно это ни звучало, я немного растеряна. После того, как я столько времени чувствовала себя рабой эпилепсии, долгов по медицинским счетам и студенческому кредиту — о, а потом и брака, — я не знаю, как справиться с этой новообретенной свободой. Врач скорректировал мое лекарство против судорог. Физически я чувствую себя лучше. Каждый день делаю упражнения. Экономлю много денег. И получаю зарплату за фотографии, не бросая при этом уборку. Тогда, почему я так безумно напугана?

— Я позволил тебе пропустить День благодарения, но в Рождество ты не будешь сидеть дома одна, — объявляет Зак, упаковывая подарки на полу в гостиной. И это за неделю до Рождества.

Я вытираю пыль со столика и лампы.

— Позволил мне пропустить День благодарения? В тот день ты работал.

— Но моя семья приглашала тебя на обед.

У него замечательная семья. Они ни разу не спросили его о проявленном ко мне милосердии. Полагаю, они понимают, что Сьюзи хотела бы этого. Конечно, они не в курсе всего масштаба его щедрости. Они знают только, что он разрешил мне остаться здесь.

— Я не готова ходить к ним на праздники в отсутствии тебя. Я бы закончила тем, что перебрала гоголь-моголя и проболталась, что мы женаты. Или тебя это устраивает? — Я смотрю на него из-за настольной лампы.

— Хороший довод.

Я ухмыляюсь, чувствуя себя победителем в своих рассуждениях.

— Но на Рождество я там буду.

— Да, но это праздник раздачи подарков. Это просто странно. По мне, так Рождество более личный праздник. И это будет твое первое Рождество без Сьюзи. Такое ощущение, что это немного… — я морщу нос, — неприкосновенно? И… что ты делаешь?

Я вздрагиваю при виде того, как он упаковывает подарки, если это можно назвать упаковкой.

— Ты о чем?

— Ты когда-нибудь заворачивал подарки? — Я бросаю тряпку через плечо и опускаюсь на колени на пол рядом с ним. — Нужно отрезать часть лишней бумаги, чтобы край ровно прилегал к стенке коробки. Ты заворачиваешь куб, а это выглядит как комок. И даже не рассказывай мне о своих талантах завязывать бантики. Думала, у тебя склонность к перфекционизму.