Великий Мусорщик - Кузнецов Исай Константинович - Страница 17

Итак, существует человек, которого Мария полюбила и которому, как он сам выразился, “доверила свою судьбу”. Иностранец, по-видимому, француз или русский… Может быть, поляк… Кандар вспомнил молодого человека в джинсах, лежащего без сознания на каменном полу купальни, Марию, склонившуюся над ним… Ален Розовский – это, конечно, он.

Как ни странно, Кандар почувствовал облегчение: Мария жива, у нее есть защитник. Кто знает, не лучше ли для всех – и для него самого, и для дочери, – если она покинет Лакуну. Но тут же эту мысль сменила другая: его дочь, дочь основателя Новой Лакуны, предпочла другую жизнь, оскверненную духом разложения! Своим бегством она отреклась не только от родины, но и от него, от Идеи, которой отдана вся его жизнь!

Он не мог этому поверить, и страшная догадка поразила его: Марию силой заставили написать письмо! Обманули, чтобы заманить в ловушку его, Кандара!

Явиться одному, без охраны, к 149-й отметке на дороге к Гарзану? Он смутно представлял себе это место: шоссе, узкой полоской петляя в поросших лесом горах, вьется над глубоким ущельем… Когда-то, в первые годы после Революции, здесь обосновались банды Куна, его двоюродного братца, одного из самых яростных противников Нового Режима. С бандами давно покончено, о Куне много лет ничего не слышно, он бежал за границу. Но тамошнее население, самое отсталое в стране, с трудом поддается перевоспитанию. Именно на эти районы падает наибольшее число нарушений Закона о Питании и других установлений. Еще недавно Гельбиш докладывал, что третья часть направляемых в санитарно-исправительные лагеря – уроженцы Гарзанского округа. Вряд ли можно выбрать место более подходящее, чтобы устроить ему ловушку.

Он протянул руку, чтобы взять трубку и позвонить Гельбишу, но встретил предостерегающий взгляд Гуны.

– Ты собираешься звонить своему Фану? – спросила она.

Кандар отдернул руку:

– Ты читала письмо?

– Да. Мария показала его мне. Не дури! Позвонишь Гельбишу – никогда не увидишь дочери.

– Это ловушка! – крикнул Кандар. – И ты заодно с ними! Почему ты не предупредила меня?

Гуна засмеялась:

– Не обманывай себя, Лей. Это не ловушка. Мария сделала это по своей воле. Она полюбила.

– Полюбила?! Когда? Он появился в Лакуне три дня назад! Ради какого-то проходимца она готова бросить отца… Родину?! – Кандар задохнулся от гнева. И тут же, ощутив прилив жара к голове, сделал несколько дыхательных упражнений и приседаний. Не помогло.

Он снова перечитал письмо, присматриваясь к почерку дочери. Он знал его хорошо и мог по нему угадать ее настроение. Не похоже, чтобы письмо писалось по принуждению: Мария была, по-видимому, возбуждена, но почерк нес на себе печать уверенности и решимости.

Да, Гуна права, подумал Кандар, Гельбиша лучше не впутывать. Надо самому отправиться к 149-й отметке. Одному, без всяких сопровождающих. Но тут же понял, что выполнить это совсем не просто. Ни разу за все двадцать семь лет пребывания у власти он не покидал резиденцию один, без охраны. Ему никогда не приходило в голову, что он и шагу ступить не может без того, чтобы за ним следовал Парваз.

Он опустился на низенькое, едва возвышавшееся над полом сиденье и задумался. До 149-й отметки от столицы по меньшей мере четыре часа езды, а то и все пять – дороги в Лакуне не были асфальтированы: асфальт, по глубокому убеждению Кандара, губителен для здоровья людей. Полтораста километров… Машину водит Парваз. Но Парваз, его верный телохранитель, верен, в сущности, не ему, а Гельбишу. Отъезд Диктатора не может остаться в тайне. При любом его выезде устанавливается точный маршрут, и на всем пути следования машина находится под наблюдением людей Гельбиша.

Внезапно он почувствовал запах сигареты. Он поднял голову: Гуна курила, прислонясь к стене. То, что она закурила в его присутствии контрабандную сигарету, еще больше усилило его растерянность и ощущение собственной беспомощности. Он молча поднялся и, бросив на Гуну укоризненный взгляд, вышел.

Ему не хотелось идти домой. Он направился к морю. Снова зажигались и гасли прожекторы, а позади поскрипывал гравий. Он оглянулся и увидел Парваза.

– Оставь меня одного! – крикнул он раздраженно.

Парваз остановился.

Кандар спустился к пляжу и снова услышал позади осторожные шаги телохранителя. Кандар только вздохнул – Парваз неукоснительно выполнял свои обязанности.

Море было спокойным и тихим. Вдали маячил огонек катера, несшего охрану побережья. Кандар подумал, что давно ему не случалось бывать у моря в такой поздний час. Пожалуй, ни разу с тех пор, как не стало Лиллианы. Иногда она уговаривала его прогуляться по берегу – послушать море, как она говорила.

Кандар прислушался и ничего не услышал, только легкий шорох невидимых волн, лизавших влажный песок.

– Сто сорок девятая отметка… Сто сорок девятая отметка… – повторял он про себя, пытаясь придумать, как избавиться от бдительности Гельбиша и Парваза, каким способом добраться туда одному.

Можно, например, подумал он, обогнуть уходящие в море ограждения – проплыть пять-шесть километров нетрудно. Но даже если бы ему удалось обмануть охрану и беспрепятственно выбраться на берег, что дальше? Он представил себе, как голый, в мокрых трусах добирается до 149-й отметки, и поморщился.

Зашуршал песок. Кандар оглянулся. К нему направлялся Гельбиш.

– Все меры приняты, дорогой Учитель! Я объявил общую тревогу и поднял на ноги все гарды. К утру ваша дочь будет найдена.

Кандар молча кивнул.

– Выяснилась одна подробность. Оказывается, Вила – родная сестра исчезнувшего Йорга. Это уже ниточка.

Но Кандара не интересовали родственные связи служанки. Он снова кивнул и, отвернувшись, пошел вдоль берега. Он не был расположен беседовать с Гельбишем. Но когда до него все же дошло, что на ноги подняты саквалары и по всей стране ищут Марию и ее похитителей, остановился и резко обернулся к следовавшему за ним по пятам Министру Порядка.

– Тревогу отменить! – приказал он. – Всех вернуть в казармы!

– Вернуть в казармы?! – изумился Гельбиш.

– Да! Всех! Не предпринимать ничего, пока я не приму решения!

И Диктатор, заложив руки за спину, быстрым шагом направился к своему дому. Парваз едва успел отскочить и уступить ему дорогу.

Гельбиш, растерянный и ошеломленный, долго смотрел, как зажигались и гасли огни на дорожках, ведущих к дому Диктатора, пока сам Диктатор не скрылся за поворотом.

Приказ Кандара показался Гельбишу странным и безумным. Отменить тревогу, прекратить поиски значит потерять драгоценное время. Гельбиш пнул ногой камень, выброшенный морем, и направился к себе.

Войдя в кабинет, он подошел к окну. Отсюда хорошо было видно огромное, ярко освещенное, задернутое легкой занавеской окно Диктатора. На занавеске то появлялась, то исчезала его тень.

Гельбиш подошел к столу и снял трубку. Приказ есть приказ.

– Ант Маркут слушает, – произнес знакомый голос.

– Что слышно, Ант? – спросил Гельбиш.

– Ничего нового, господин Министр Порядка. Машина исчезла, будто ее дьявол проглотил!

– Дьявол тут ни при чем, – раздраженно буркнул Гельбиш. – Дай отбой! Всем сакваларам вернуться в казармы!

– Отбой?! – удивился Маркут.

– Я сказал ясно! – рявкнул Гельбиш. – Дать немедленно отбой! – И швырнул трубку.

Не следовало выполнять этот дурацкий приказ, все равно Кандар не узнает, выполнен он или нет… Но ослушаться Учителя Третье Плечо не мог, хотя и не понимал, что кроется за решением Диктатора. Нежелание огласки? Или что-то другое? Но что?

Гельбиш стукнул кулаком по столу. Слишком много событий, ускользающих от его контроля. В довершение всего Диктатор не находит нужным сообщить ему причину своего нелепого решения.

Конечно, утром на докладе все объяснится. Но до утра похитители вместе с диктаторской доченькой будут далеко, и поиск их неимоверно затруднится.

Он встал, прошелся по кабинету, снова подошел к окну. На занавеске у Диктатора маячили две тени. Кандар был не один.