Обреченные на вымирание (СИ) - Деткин Андрей - Страница 28

Глаза не сразу привыкли к темноте. У дальней стены, куда мы прошли, мимо штабелей из досок, разобранных загонов и стальных клетей, стояли две чугунные ванны. Рядом лежала гора тряпья, среди которого я рассмотрел армейскую форму. В нескольких метрах правее валялась дюжина грубых ботинок с высоким верхом.

Чем ближе подходили к ванным, тем сильнее сквозь дезинфицирующий запах проступал другой - тонкий и противный, щекотящий ноздри и подтягивающий живот. Сердце забарабанило в ребра, словно перепуганный ребенок в запертую дверь. «Тухлятина!!! Нет, нет, нет!!!». Разрывая связь между одеждой и запахом, цепляясь за паутины прочих догадок, я предположил, что в ваннах вымачивается пропавшее мясо коров. Это же ферма. Здесь разводили коров. Я собственными глазами видел одну. От возникшего в голове образа стало только хуже.

Луч фонаря остановился на свесившейся через край человеческой кисти. Я не смог сдержать стона. Тошнота подкатила к горлу. Я прохрипел:

- Господи Иисусе…

Луч сместился левее, осветил возвышающуюся над темно-бурой маслянистой жидкостью, наполняющей ванну почти до краев, обгорелую безволосую почти черную голову с полопавшейся кожей. Больше я не мог выдержать.

- Вот это старичок, - зло проговорил Андрей, закрывая за собой дверь. Я уже с минуту стоял снаружи и жадно хватал ртом свежий воздух. Там, у ванн подумалось, что задохнусь. Пулей вылетел на улицу и у входа стошнил.

- В ванных четыре трупа не меньше. Он их маринует что ли? Вот же тварь. Может, похлебка была из человеченки? А, Михалыч? Как ты думаешь, для нас место в ванночке нашлось бы?

Я не отвечал. Трясущимися руками достал из нагрудного кармана мятую пачку и вытащил сигарету. Сейчас мне было все ровно, что скажет Андрей. Жутко хотелось курить, успокоить нервы и желудок. Судорожно зашарил по карманам в поисках зажигалки. Сигарета выпала изо рта, упала на сырую землю и тут же намокла. Я быстро подобрал ее. Мы стояли под выступающим козырьком. Вода ручейками стекала по желобкам и брызгами разлеталась у наших ног, проделывая в земле лунки.

- Не это ищешь? - я повернулся. Андрей стоял рядом, привалившись спиной к почерневшим доскам, и протягивал мне зажигалку. Не мог вспомнить, как она у него очутилась, но это было неважно. Я взял зажигалку. Палец дрожал и соскакивал с ролика.

- Дай сюда, - нетерпеливо проговорил Андрей. Забрал зажигалку и со второго раза воспламенил газ. Прикрывая рукой пламя, поднес к подрагивающему кончику сигареты. Я благодарно кивнул и жадно втянул густой дым. Вперил взгляд в лунки, бомбардируемую дождем, и курил. Андрей постоял еще немного рядом, затем пошел к дому.

На этот раз я докурил сигарету до фильтра. Вдали у горы снова завыла собака. По коже прошел мороз, я бросил окурок в лужу и поспешил к Андрею.

Он стоял у стеллажа со стекляшками, открывал их поочередно, подносил к носу, осторожно нюхал, морщился, затыкал и ставил на места. Услышав скрип двери, обернулся.

- Вдруг спиртягу найду, - подмигнул мне. - Выпить нам сейчас в самый раз. Ты бы жахнул, Михалыч?

- Жахнул. Но лучше пива. Холодного пива.

- Губа не дура. Кто ж от пива отказался бы. Но, как мне кажется, в этом кельдиме пива не пили. Самогон, брага еще может быть, но пиво - вряд ли.

Я уперся руками в низкий подоконник, посмотрел на серое промозглое небо, на прерывистые почти вертикальные нити дождя, на расквасившуюся землю и мне стало тоскливо, как той собаке, что выла. Хотелось поскорее выбраться из этой дыры и забыть, забыть про все, что здесь случилось.

Андрей выглядел бодро, казалось, происшедшее и увиденное его нисколько не касалось:

- Неа, нет ни шиша.

Я обернулся на голос. оАндрей поставил последнюю склянку и придирчивым взглядом обводил комнату. - Похоже, старикан здесь один прозябал.

- С собаками, - добавил я.

- Да, с собаками. И сам в животное превратился. Поэтому псы его не трогали, за своего приняли. Все думаю, как он столько народа замочил? Собаками затравил что ли? Или как нам, подмешивал в еду яд?

Я пожал плечами. Еще около получаса мы ходили по дому, заглядывали в углы, открывали двери.

- Кажется, дождь заканчивается, - Андрей подошел к окну и тоже посмотрел на небо. - Надо улетать. Забираем консервы и двигаем к самолету. Время поджимает, - он засуетился, - этот мешок подойдет. Давай, Михалыч, сгребай сюда банки. - Андрей взял с полки мешок, растянул горловину.

- Как пойдем? - спросил я, укладывая трофеи.

- Так же, как и пришли. Через коровник.

- Там же эта…, собака со щенятами.

- Она не опасна. А в случае чего и пальнуть можно. Кстати, один патрон дал осечку, ты слышал?

- Да, слышал. Еще старик там с самого начала был и все видел.

- С чего ты взял? - Андрей пристально посмотрел на меня.

- Я не слышал, чтобы пружина на двери скрипела, когда он заходил. Только когда мы выходили, - я перестал складывать банки и смотрел на него.

- Вона как. Получается, он стоял и смотрел, как нас собираются сожрать?

- Не знаю.

- Тварь. Правильно, что его подстрелил. А я думал, он на шум прибежал, - Андрей задумался на мгновение, потом встрепенулся и сказал. - Ладно, хватит болтать, давай догружаем и чешим по холодку.

Спустя минуту все было готово.

- Михалыч, попробуй. Поднять сможешь?

Я скрутил горловину в жгут, подсел, закинул мешок на плечо, выпрямился. Было тяжело, но я не сомневался, что смогу донести.

- Нормально, - сказал я.

- Вот и добренько, - он еще раз осмотрел комнату. - Больше нам здесь делать нечего. Двигаем, старичок.

Андрей открыл шире дверь, перешагнул через труп старика и устремился к двери, ведущей в хлев. Я старался не отставать. С замиранием сердца, и внутренней неприязнью переступил через мертвеца. В какой-то момент показалось, что он схватит меня за мошонку. Поспешил сделать шаг, споткнулся о деда и чуть не упал.

В это время со звуком растягивающейся пружины Андрей распахнул дверь в коровник. Узкие, пыльные, засиженные мухами окошки едва пропускали дневной свет. Болезненный и слабый он только рыхлил темноту на середине, но под стенами оставалась густая чернота, в которой скрывались мои страхи и копошились крысы.

- Давай в темпе, - Андрей щелкнул выключателем на фонаре. Мы двинулись по центряку за бледным желтяком. Светлый контур по краю железного листа, закрывающего проход, казался неимоверно далеким. Я семенил за Андреем, изредка подпрыгивал, поправляя мешок на спине, что сопровождалось глухим жестяным бряцаньем.

Пройдя шагов тридцать, услышали знакомый утробный рык. Андрей направил фонарь в ту сторону. Изуродованная собака лежала на соломенной подстилке, у ее брюха копошились щенки.

Мы уже прошли мимо, когда она залаяла. Хотя я и ожидал, что она, в конце - концов, откроет пасть, громкий резкий звук, отраженный от стен прозвучал, как грохот выстрела. Я вздрогнул.

- Закрой пасть! - зло прикрикнул на нее Андрей. - Жаль на тебя пулю тратить, дура!

Собака зашлась еще громче. Откуда-то справа за хлевом ей вторило заливистое гавканье из нескольких глоток.

- Бежим, - крикнул Андрей и сорвался с места. Он быстро разорвал между нами дистанцию. Я не поспевал, тяжелый мешок мешал двигаться, банки больно колотили по спине. Андрей уже подбегал к выходу, а я даже не преодолел половины коридора. За спиной надрывалась искалеченная сука.

- Ан-дрей, - прохрипел я. Пот катился по лбу и щекам, мышцы налились свинцовой тяжестью, воздуха катастрофически не хватало. Сердце лупило в грудную клетку, как боксер по груше. Казалась, что я двигаюсь непростительно медленно, почти топчусь на месте, что меня сможет догнать даже собака с отсохшими ногами. Андрей остановился у выхода. Он отодвинул железный лист и целился из пистолета в сторону приближающегося гавканья.

Прогрохотал выстрел, громко, раскатисто, пробежал по коровнику, ударил по ушам, забежал за спину и отразился вторым эхом от торцевой стены. Следом послышался жалобный, пронзительный визг. Гавканье на мгновение стихло, но потом возобновилось.